– Валера, – произнесла Ольга, – посмотри на время.

– Уже семь, начало восьмого.

Оля и Валера привстали, подошли к сидевшей у остановки собаке и встали рядом. Потом Ольга сказала:

– Валера, когда подойдет троллейбус, поднимемся в задние двери, так будет лучше, оттуда проследим.

Показался седьмой номер троллейбуса, собака, навострив уши, зашевелилась.

Когда троллейбус остановился, Ольга и Валера вошли в задние двери, быстро прошли вперед и сели на свободные места, как раз близко к водителю, у передних дверей троллейбуса.

Когда вышел последний пассажир, водитель произнес:

– Амурка, давай пошустрей влезай, не будем срывать график.

Собака, услышав голос водителя, живо приподняла передние лапы, положила на ступеньки и, оттолкнувшись задними, прыжком влезла в троллейбус, поджав хвост, свернулась калачиком и легла у кабины водителя. Когда троллейбус отъехал от остановки, водитель, покручивая баранку, взглянул на собаку и как бы про себя произнес:

– И ты, Амурка, состарился, морда-то у тебя поседела, как и твой хозяин!..

Услышав, что водитель троллейбуса назвал собаку Амуркой, Ольга и Валера переглянулись. И Ольга легонько толкнула локтем в бок Валеру, который сидел на краю скамейки, ближе к водителю. Валера понял намек, посмотрел на водителя и, обращаясь к нему, сказал:

– Вы назвали собаку Амуркой, вы знаете ее хозяина… Она не бездомная?

Водитель, мужчина пожилого возраста, не отводя глаз от дороги, продолжая осторожно рулить, заглянул в зеркало, что висело над ним, выше смотрового окна, откуда было видно весь салон троллейбуса, а также ряд передних скамеек, где сидели Валера и Ольга, и произнес:

– А вы кто будете?.. Почему спрашиваете о хозяине собаки?

– Извините, мы не из той службы, что за бездомными собаками… И потом… о чем вы подумали… – робко произнесла Ольга. – Мы живем в доме напротив остановки и каждый день видели из окна старика с этой собакой на остановочной скамейке. А последние три дня собаку видим одну, а хозяина нет. И потом подумали: «Может, что с хозяином стало?» – и собаку стало жалко. Забрать к себе не можем, она большая и… и старая. Может, если что… мы могли бы в собачий приют ее…

– В приют?.. – задумчивым голосом произнес водитель. И, продолжая внимательно смотреть на дорогу и осторожно рулить баранкой, повторил: – Говорите, в приют?..

Сказав это, он умолк, потом заговорил:

– Что ж!.. А кто хозяин будет этой собаки?.. Собаку зовут Амур, а хозяин… а хозяина Амурки – Никола.

– Значит, вы в курсе, знаете, почему собака одна просиживает на остановке, раз назвали его имя – почему-то Никола, а не Николай… Вы понимаете, – продолжила говорить Ольга, – мы журналисты, и мы решили написать статью об этой собаке и ее хозяине. Было бы ведь интересно. Собака в ожидании хозяина одна просиживает не один, а уже третий день! Но вы… раз назвали его не Николаем, а сокращенно – Николой… Мы поняли, что вы его близко знаете.

Водитель опять заглянул в смотровое зеркало, что висело над ним, посмотрел на Ольгу и заговорил:

– Уже не первый день собака одна!.. Значит, хотите о собаке и ее хозяине… то есть о Николе… черкнуть статью. А вообще, написать о Николе есть что, если, конечно, все по правде…

Водитель, прежде чем продолжить говорить, ухмыльнулся и, не отрываясь от дороги, спокойным голосом сказал:

– Если для вас, журналистов, так важно, ну, значимо о подобном человеке написать что… Только… только интересно ли будет, что я расскажу о нем? Рассказать о человеке, у которого жизни как таковой и не… – не докончив, водитель умолк, подруливая к очередной остановке, и, когда сошли пассажиры и троллейбус тронулся, продолжил говорить: – Что же, ехать до конечной, где Амурка спрыгнет, еще порядком по времени, и вы, смотрю, действительно журналисты и собираетесь просидеть до конца маршрута и слушать… Главное, если вы собаку сможете, в случае чего, в собачий приют… А так я постараюсь, может, кое-что, что смогу о нем вспомнить… коротко, конечно… и рассказать о Николе, – сказав эти слова, он замолчал.

Валера и Ольга, глядя на водителя, ждали, когда он заговорит.

– Знать-то я знал его… можно сказать, с детского возраста, – тихим голосом начал тот. – Последнее время часто катал я его на троллейбусе. А последний раз, когда я видел Николая Кузьмича, было это к вечеру, несколько дней назад, когда подвозил. А наутро, дня три тому назад, ближе к полудню, я увидел скорую, которая стояла у бараков. Мог бы подумать, что скорая за кем-то другим подъехала. Бараков там с десяток. И есть там немало и немощных… Но когда развернулся и заметил, как вместе с пассажирами в троллейбус пролез Амур и лег, как обычно, у двери моей кабины, мне стало ясно, что скорая приезжала не за кем-то, а за Николай Кузьмичом. И люди оттуда, – продолжил он говорить, намекая на бараки, – через день, как увезли, рассказали, что у Николы сердце сдало и скорая увезла в больницу. А собака учуяла, что скорая увезла хозяина в сторону троллейбусной остановки, и, должно быть, увезла туда, куда они часто ездили. И вот теперь, когда подъезжаю, впрыгивает в троллейбус, и я везу ее к месту остановки, где просиживает она до вечера, а потом обратно… Бывает грустно, когда в эти дни подъезжаю к конечной… и вижу, как она сидит на остановке и ждет. И только выходят пассажиры, а другие садятся, она последняя впрыгивает и ложится у моей двери так, чтоб никому не мешать, и я привожу ее туда, к вашей остановке. А вечером опять ее обратно, на конечную, к баракам. Я мог бы ее не пускать… но жалко. Притом пассажирам она не мешает. Если кто из пассажиров, выходя из троллейбуса, наступит на хвост или на лапу, она не рычит и не скулит, с терпением случай переносит… завиляв хвостом. А я целый день за баранкой, бывает, и словечком с ней перекидываюсь: «Амур, не тоскуй… Скоро, скоро… твой хозяин Никола появится». А он в ответ завиляет хвостом. Так что решил: пусть покатается, может, по-собачьи учует, что хозяина там нет, и сама перестанет искать его на остановке. А за это время и хозяин вернется из больницы.

– Видно, вы хорошо знали хозяина собаки, которого звали Николаем. Расскажите хотя бы то немногое, что можете о нем сказать, вспомнить… – сказал Валера.

Водитель, все так же глядя на дорогу, осторожно руля баранкой, после минуты молчания, проехав следующую остановку, заговорил:

– Вначале, наверно, следует рассказывать… что Кузьмич живет в одном из бараков, что в пяти минутах ходьбы от конечной остановки. А бараки находятся ближе к городской свалке, и в этих бараках проживают люди бездомные, в основном те… вы понимаете… кто по многим причинам потерял жилье, работу и многое еще другое… И люди из этих бараков в основном не живут, а бомжуют. А живет он там, в крайнем бараке, ближе к дороге от начала барачного поселка, как знаю, уже порядком лет.

Ведя разговор, Ольга и Валера поглядывали на собаку, что, свернувшись калачиком, лежала у двери водителя. И собака, слушая разговор, часто приподнимала голову и со вниманием смотрела то на Ольгу, то на Валеру, потом подымала голову на водителя, будто понимала, что разговор шел о ней и о еехозяине.

Водитель продолжал рассказ:

– А по поводу того, что я знаю или знал о нем… о Николе… Что ж, постараюсь вспомнить что-либо главное о нем, что вспомнится. – Он помолчал, меняя скорость троллейбуса, и через минуту продолжил: – Что же, попробуем!.. Чего не доскажу… возможно, вы там, в барачном поселке, от него услышите. Может, он уже выписался. Или другие, соседи его, вам расскажут. Вы же туда подъедете?

– Безусловно, подъедем, – произнес Валера. – Мы же сказали, что хотим… статью о нем писать.

– Можно еще вопрос такой? – произнесла Ольга. – А как давно он, этот Никола с собакой, просиживает на той остановке?

Водитель задумался и сказал:

– Трудно вспомнить… А давненько ли?.. Может, с начала весны, зимой – думаю, нет. А по поводу, – продолжил говорить водитель, – знаю ли хозяина Амурки Николая Кузьмича и не мог бы о его жизни что-либо рассказать?.. – повторил он. – Вообще-то о его жизни я немногое могу сказать! – Сказав эти слова, он опять умолк.