Сэм не начал разговор, потому что за время поездки его снова поглотили грустные мысли о Наташе. Он думал о том, какой он всё-таки неудачник и о том, что навсегда потерял свой шанс. Но где-то на поверхности его разума мелькала и другая мысль, которая дарила ему слабую надежду. Мысль о том, что уже этой ночью он исполнит свой план, который сформировался у него в голове совершенно неожиданным образом, когда он смотрел на больного бездомного, слушая разговор полицейских.

Саманта же не пыталась начать беседу, потому что её переполняли различные эмоции, которые, подобно бешеным псам, беспрерывно метались в её сердце из стороны в сторону, в одно мгновение заставляя её чувствовать себя невероятно счастливой, а в другое делая совершенно несчастной. С одной стороны, она была безумна рада тому, что ей удалось провести этот вечер в компании Сэма, которого она безумно любила. С другой стороны, он, казалось, испытывал к ней лишь дружеские чувства и не замечал её очевидной симпатии, и это сводило её с ума. Но она не могла найти в себе силы признаться ему во всём. Она не знала наверняка, что именно её удерживало от совершения такого пугающего, но вполне рационального поступка. Может быть, она боялась быть отвергнутой. А может, её пугала сама возможность потерять надежду на то, что однажды и в нём вспыхнет это горячее чувство любви. Ведь пока она не открыла ему своих чувств, пока он не стал встречаться с другой, пока он не сказал ей, что не любит её и никогда не полюбит так, как она полюбила его, она могла тешить себя приятной мыслью о том, что у неё ещё есть шанс стать для него самой любимой и самой желанной.

Любой человек, не скованный тяжёлыми и крепкими цепями этого всепоглощающего чувства, мог бы проницательно заметить, что подход, который избрала Саманта, не является верным. Напротив, он чрезвычайно разрушителен и в конечном итоге может привести её к глубокой депрессии, если она не одумается и не решится наконец сойти с этой убогой тропинки, ведущей в бездонную яму отчаяния и безнадеги. Тот же самый человек мог бы точно так же заметить, что и подход Сэма не отличается большей разумностью. Это всего лишь иная тропинка, которая, несмотря на видимые отличия, в итоге всё равно приведёт его в ту же бездонную яму отчаяния и безнадеги. Разные подходы, разные тропы, но одинаково ужасный результат – вот, что ожидает эту парочку, если они не возьмутся за ум. Но сумел бы этот проницательный человек, ранее критиковавший столь неразумные и разрушительные подходы, повести себя должным образом, если бы сам оказался заложником этого сводящего с ума чувства? Сумел бы он развеять туман, который бы окутал его доселе холодный разум, чтобы не превратиться в раба своего собственного сердца? Сумел бы освободиться от его оков, прозреть и выбрать правильный путь? Увы, на все эти вопросы проницательный человек мог бы ответить лишь в том случае, если бы сам оказался в такой ситуации, однако, поскольку это решительно невозможно, ибо проницательные люди достаточно разумны, чтобы избегать опасного чувства любви, ответы на данные вопросы всегда будут доноситься лишь из уст людей непроницательных, лишившихся ясности разума и скованных по рукам и ногам этим загадочным, жестоким и вместе с тем блаженным чувством любви.

Погруженные в мысли, Сэм и Саманта быстро преодолели короткое расстояние от остановки до унылого пятиэтажного здания, в котором располагались их квартиры. Это была совершенно неприметная коробка из красного кирпича, ничем не отличавшаяся от множества других точно таких же зданий, которыми был утыкан этот район. Они зашли в плохо освещённый узкий двор, завернули налево и нырнули в открытый подъезд, в котором горела одинокая лампа.

– Ну вот мы и дома, – сказал Сэм, подходя к своей двери и вынимая ключ из кармана. – Спасибо тебе за приятный вечер, Саманта!

Она неловко улыбнулась и потупила свой взгляд.

– Тебе тоже спасибо, Сэм, за… этот приятный вечер. И ещё спасибо за то, что согласился помочь нашему приюту! – быстро добавила она. – Для меня… то есть, для нас это очень важно.

Сэм улыбнулся и легонько кивнул головой.

– Никаких проблем!

Он вставил ключ в замочную скважину, дважды повернул его вправо и открыл дверь. Всё это время Саманта с беспокойством смотрела на него, как будто чего-то ждала. Она не знала, обнимет ли он её на прощание или нет. Но вот он вынул ключ из замочной скважины, повернулся к ней, коротко пожелал спокойной ночи и быстро скрылся за дверью. Саманта услышала, как замок снова защёлкнулся. Внезапно волна печали окатила её с ног до головы. Она быстро достала ключ из кармана, отперла свою дверь и, дрожа всем телом, вошла в квартиру. В ту же секунду она почувствовала, что все силы вдруг покинули её тело. Она бессильно опустилась на пол, прислонилась к двери, закрыла лицо руками и горько заплакала.

Сэм нервно запер дверь, положил свой портфель на тумбу, снял пальто и помчался в ванную комнату. Чем дольше он думал о своём плане, тем сильнее становилось его желание наконец-то попробовать осуществить задуманное. Возле ванной комнаты он резко остановился. Ему вдруг показалось, что он как-то скомкано попрощался с Самантой, как будто бы неполноценно, второпях.

«Может, мне следовало обнять её на прощание?» – озабочено подумал он. «Хотя, зачем бы я стал её обнимать? Мы ведь просто соседи, ну максимум приятели, не более. Ай, думаю, она уже и забыла о нашем ужине и занимается своими домашними делами!» он махнул рукой и вошёл в ванную.

Там он быстро снял с себя одежду, небрежно бросил её на пол и зашёл в душевую кабину. Почувствовав на своём напряжённом мускулистом теле горячую воду, он на секунду расслабился, но потом снова вспомнил о своём плане, схватил мыло и начал усердно водить им по своему влажному телу, желая побыстрее помыться и отправиться в кровать.

Наконец, спустя десять минут, искупанный и разгоряченный, Сэм зашёл в прохладную спальню, в которой царил хаос, потому что утром он не успел навести здесь порядок. Его пижама, вся измятая, валялась возле кровати. Он быстро поднял её и натянул на себя, после чего выключил свет, лёг на кровать и накрыл себя тёплым одеялом.

«Вот теперь можно начинать!» – возбужденно подумал он.

Сэм закрыл глаза и попытался представить себе свой утренний сон. Он всеми силами старался восстановить то чудесное видение, что так безжалостно было прервано будильником.

«Точно, я совсем забыл про будильник!»

Он протянул свою руку в сторону, нащупал холодную металлическую поверхность будильника, быстро установил время на шесть утра и вернулся обратно под одеяло. И снова он закрыл глаза и попытался представлять себе Наташу в белой рубашке, накинутой на голое тело, горячий песок, спокойное море, оранжевое небо и огромный диск красного солнца, уходящий за горизонт. Поначалу у него ничего не получалось. Разные мысли то и дело возникали в его возбуждённом разуме и мгновенно врезались в эти хрупкие фантазии, разбивая их на мириады мелких осколков. Но уже спустя несколько минут он почувствовал, как его тело расслабилось, дыхание стало ровным, а ненужные мысли перестали тревожить его. Ещё через некоторое время он увидел, как небольшие пенящиеся волны неспеша накатывали на берег, омывая его солёной водой. Он увидел огромный диск кроваво-красного цвета, там, вдали, на самом горизонте, где медленно качалась на волнах парусная лодка. Он повернул голову и увидел сидевшую рядом с ним Наташу. Сердце его тут же бешено забилось в груди, подобно узнику, который без остановки колотил в железные стены карцера, требуя выпустить его наружу. Картинка на мгновение подернулась рябью, словно предвещая свой неминуемый развал. Он изо всех сил попытался удержать её в своей голове, при этом стараясь успокоить свои эмоции. К счастью, ему это удалось. Его дыхание восстановилось, а картинка, созданная его воображением, снова стала чёткой.

Он вдруг понял, что не знает, что ему делать дальше. Ведь в том утреннем сне он о чём-то беседовал с Наташей. Его собственное подсознание написало сценарий того прекрасного сна и только оно одно контролировало весь процесс, в то время как он был лишь сторонним наблюдателем. Тогда он не мог сменить тему разговора или совершить какое-то действие, он мог просто смотреть и чувствовать. Но сейчас всё было по-другому. Он находился в сознании. Он мог говорить о чём угодно, делать что угодно, быть кем угодно, и  это бесчисленное множество вариантов развития событий вводило его в ступор. Ему нужно было решить, что будет делать Наташа. Как она будет отвечать на его вопросы, будет ли смеяться над его шутками, будет ли проявлять очевидную симпатию или будет скрывать свои чувства? Будет ли она весёлой или грустной, а может, задумчивой и загадочной? Так много вопросов, столько неопределённости! Он открыл глаза и резко поднялся с кровати.