– Тебе че надо, Фунтик? – огрызается Парфенов.

Пропускаю мимо ушей.

– Пойдем. Покажу тебе, где находится кабинет Щитознания. Он тут недалеко.

Плечом отталкиваю Кипятка и прохожу к выходу.

Парфенов скрипит зубами, но спускает на тормозах. Новичок проходит следом мной. Я беспрепятственно поворачиваю ключ в замке и открываю дверь. Через секунду мы оказываемся в шумном коридоре.

Крики бегающих туда-сюда первоклассников не дают услышать шаги Яблоньского. Оборачиваюсь. Он все еще идет следом.

– Если ты применишь магию в стенах школы, тебя могут исключить, – говорю я и вновь протягиваю брошюру. Мой спутник наконец берет ее, но все еще ничего не отвечает. – Одиннадцать лет назад такого правила не было?

– Не было, – коротко отвечает Всеволод и мы идем дальше в полном молчании.

– Странно, – я пожимаю плечами. – На брошюре написано, что год издания тысяча девятьсот восемьдесят пятый.

Не отвечает. В моей голове проносится тысяча мыслей. Никак не оставляет в покое один вопрос – как аристократ, уже два года на момент катастрофы учащийся в школе и соблюдавший эти правила, банально не знает, самого строгого из них?

Я останавливаюсь. Смотрю в глаза мальчишке, который также пристально смотрит на меня. Кажется, я догадываюсь…

– Владлен?

Дверь туалета хлопает, а Всеволод, а если быть точнее – Владлен, грозным тоном приказывает убраться из помещения всех, кто там находится.

Я подхожу к раковине, включаю воду и умываюсь.

– Ты же понимаешь, что, если расскажешь кому-нибудь, что я…это не совсем я, тебе не поверят, – становится у меня за спиной аристократ и прожигает затылок взглядом.

Я смотрю на него через отражение в зеркале. Изучаю.

– Но ведь зачем-то ты привел меня сюда? – выключаю воду и вытираю руки о грязное вафельное полотенце, висящее на крючке.

– Удостовериться, что ты не попытаешься.

– Если скажешь мне имя аристократа, который забрал тело моей сестры, я готов притвориться, что не заметил подмены, – наваливаюсь на стену и скрещиваю руки на груди.

Кажется заварушка и без того намечается не маленькая. Старший брат Кипятка в теле главного врага своего отца и главный конкурент своего брата в борьбе за престол. Все интереснее и интереснее. Но это не мое дело. Сейчас жизнь Машки куда важнее этих переселений душ.

Кто-то начал стучать в дверь туалета. Мы не обращали внимания.

– Так кто завладел ее телом? – напираю я.

– Ладно. Я скажу. Но если ты когда-нибудь проболтаешься о моем маленьком секрете, я сделаю твою жизнь невыносимой.

– Только давай без угроз, – перебиваю я и ухмыляюсь. – Иначе мне так и хочется проверить, что под словами сделаю твою жизнь невыносимой ты имеешь ввиду. Так что с сестрой, Владлен? Как только назовешь имя, ты вновь станешь Всеволодом.

– Ладно, – выдыхает аристократ. – Ее зовут Эра Ангельская.

– Аристократку? Которая в теле моей сестры?

– Да.

– Где она?

– Я знаю только имя. Но, я думаю, тебе не составит труда пройти по ее следу. Аристократы в обществе, как бельмо на глазу.

Прозвенел звонок. Стучащийся все это время в дверь туалета, детским не сломавшимся голосом, выругался матом и ушел.

– Хорошо, – я прикусил нижнюю губу. – Я сдержу обещание. Идем.

Оставшийся учебный день мне было не до уроков. Мне так и хотелось сбежать и скорее узнать, что это за Ангельская, где ее найти и как можно вытряхнуть ее душу из тела моей сестры. К слову, Баконский с Клаус спелись. Уже во время урока Щитознания они договорились пойти в зоомагазин после школы, а по лицу моей рыжей соседки по парте, то и дело начала пробегать глупая улыбка. План сработал.

Как только прозвенел звонок с последнего урока, я вышел из школы и отправился в центральную библиотеку. Место не новое, но других способов узнать о прошлом этой Ангельской мне в голову не пришло.

Очень скоро я оказался на трамвайной остановке. Прошло не меньше получаса, прежде чем понял, что сегодня трамваи не ходят. И интернета нет, чтобы посмотреть с какого и по какое время. Однако, в ту сторону ни один вагон тоже не проехал, а значит все перекрыто. Нередкая история для девяностых и открытых остановок, где даже объявление повесить некуда. Ладно. Пойду пешком.

Путь до библиотеки был не близкий. Но я сразу вспомнил, как легко мог преодолевать дальние расстояния в этом возрасте, только чтобы не тратить последние деньги на проезд, а сэкономить их на фруктовый лед летом или жвачку зимой. Делать нечего. Пешком значит пешком.

Прогулка пошла на пользу. Пока я срезал расстояние через лог с крутым спуском и подъемом, помогал какой-то бабуле набрать воды из родника, давал немного наличных бомжам, которых не видел в своем мире уже, кажется, целую вечность, я дошел до центрального рынка. Заходишь на него с одной стороны, выходишь с другой, переходишь через дорогу и оказываешься перед статуей Ленина, за которой и открываются двери в национальную библиотеку. Последний рывок. Пока буду внутри, хоть ноги отогрею. Ботинки на мне, явно не для русской зимы.

– Постой, дорогой! – кто-то хватает меня за руку, как только я оказываюсь на окраине торговых рядов.

Оборачиваюсь. Невольно хмурюсь.

Это цыганка. Черт. Не люблю я эти встречи. А деньги им из принципа не даю. Мало что ли простых людей пострадало от их гипноза? Одним рывком вырываюсь и иду вперед.

– Дай погадаю тебе, малец! – кричит мне в след. – Тяжелая судьба у тебя!

Ухмыляюсь, ныряю между палаток.

– Сестру не найдешь, покуда не будешь по сторонам смотреть!

Останавливаюсь. Ухмылка спадает с моего лица. Оборачиваюсь. Цыганка подскакивает и хватает мою руку. Гладит пальцами по ладони, но смотрит в глаза. Не отводит взгляда. Смотрю в ответ.

Женщина за сорок. Хотя…что там поймешь под красным платком и в юбке, которая скрывает все до самой земли? Черные, как космическая дыра глаза, редкие усики над верхней губой. Но пальцы нежные. Гладит подушечками ладонь и улыбается, показывая свои золотые зубы.

– Что там про сестру? – спрашиваю я.

Цыганка улыбается еще шире.

– Были бы серьги, а уши найдутся… – лезет в нагрудный карман моего пиджака.

Хватаю ее за кисть и убираю.

– Я сам, – достаю из носка сто рублей и протягиваю.

Забирает и пихает себе в бюстгальтер.

– Хороший ты парень. Не первую жизнь живешь. Родным помочь хочешь. Добрый. А у вас сигаретки не найдется? – останавливает прохожего и забирает у него всю пачку «Явы».

Тот слегка недоумевает, но уходит, под ее нескончаемые благодарности и пророчества.

Женщина с вьющимися черными кобыльими волосами прикуривает сигарету и выдыхает дым прямо мне в лицо.

– Я денег вам дал. Вы обещали на вопросы ответить, – напоминаю я и оглядываюсь. Начинаю сомневаться в том, что правильно поступил, когда остановился. Ей же только деньги нужны. Мало ли что она там наплетет.

– Жадному золото снится, а голодному – хлеб…

– Ясно. Обычный развод. Бывайте! – начинаю уходить.

– Стой! – останавливает меня. – Все скажу. И кем был и кем станешь. Купи хлеба детям и вся правда твоя. Клянусь тебе, сынок.

– Сначала расскажете, потом куплю, – достаю еще одну сотню. – Ну?

– Дай мне свою ладонь, мальчишка, – снова касается руки и на этот раз ее взгляд устремляется прямо на ладонь. – Расскажу тебе все…

Хмурится. Изучает.

– Сестра твоя в большой беде. Не своей жизнью живет. Уезжать будет. Так, что ты ее не догонишь…

– Как не догоню?

– Если отпустишь – не вернешь. Выручать ее надо.

Тоже мне открытие. То, что цыганка какие-то вещи видит – сомнений нет. Да толку от этого не много.

– Где мне искать ее, скажете? – спрашиваю.

– Дорогой той, которой шел иди и найдешь.

Черт. Ну развод же, ну. На кой я тогда вообще тут стою, если той же дорогой идти нужно? Ну раз уж остановился, может чего дельного про мать скажет. В этом мире магия все-таки есть. Может и цыгане не только деньги считать умеют.