Габи издала звук, подобный чахоточному кашлю — резкий, насмешливый и рваный.
— Ну, знаешь ли, человеку, который сбегает под Новый Год на такси из весёлой компании со стриптизёром точно есть, что рассказать. Я лично ни за что бы никуда не смылась, пусть даже случился бы Армагеддон. Стало быть, этот Тони — заводной перчик. Что это за чудо-мужчина, ради которого бросают лучшую вечеринку в городе и платят тройной тариф за такси?
— Габи, — начала я и вновь замолчала, а потом вдруг выпалила резко: — Габи, я не хочу о нём говорить.
— Ну, хорошо, — развела руками Габриеля. — Давай не будем о нём говорить. А, кстати, почему?
— Габи… — выдохнула я, закрывая глаза и готовясь произнести это вслух: — Тони женат.
С минуту Габи хлопала длинными приклеенными ресницами, которые при особом старании вполне могли спровоцировать ураган своими взмахами. Затем она вернула бокал в руку и стала пить, ещё медленнее, чем раньше.
— Ладно, — сказала Габи без тени улыбки. — Женат так женат. Илзе, всё в порядке, честное слово.
— Тогда почему теперь у тебя такой вид, будто сейчас стошнит?
— Неправда, — Габи смазано улыбнулась.
— Габи, я понимаю твой шок…
— Да нет никакого шока, — сказала Габи на моё тактичное замечание, которым я надеялась успокоить и её тоже. — Просто немного удивлена. И всё.
— Чему удивлена?
— Чему… чему… — проворчала Габи, схватила бутылку портвейна и освежила наши с ней бокалы. — Удивляться и правда нечему. Но на тебя бы я никогда не подумала.
— А что со мной не так?.. — опешила я.
— Вот именно, что с тобой всё так. Но я же вижу, что у тебя всё серьёзно. Именно это меня и беспокоит.
— В каком смысле?..
— В самом прямом, Илзе, — Габи пододвинула второй бокал ко мне, намекая, чтобы я не отставала от графика питья. — Сначала ты упорно мусолила трагедию с Максом, хотя я на твоём месте послала бы ему дивную рождественскую открытку с поздравлениями и наилучшим пожеланием: «Плодитесь и размножайтесь, уроды!». Но ты предпочла проглотить всё и даже не порадовалась, как умело бог избавил тебя от этого чукчи. А сейчас ты вот уже месяц бродишь заторможенная. И я лишь теперь узнаю, что всему виной какой-то Тони. Но в чём твоя истинная проблема, Илзе?
— В том, что у него есть жена, разумеется.
— И что? — удивилась Габи. — Жена — не стена, подвинется. У Вовки тоже была жена. Была да сплыла. Твоего Квазимодо забракованного и того из-под штампа увели. О чём ты переживаешь?
— Я не хочу быть любовницей.
Габриеля засмеялась, но я была не в силах смеяться вместе с ней. Я знала и понимала её логику, не осуждала и видела не раз, как она в итоге оказывалась права. Однако во мне самой оставались сильны понятия, которые я не хотела рушить: дом, семья — эти слова являлись святыми. Собственноручно бить их палкой мне не позволяла совесть, а Габи толкала меня к бесчестному, бессовестному действию. Пусть в её мире было и останется так, как она сама решит, но я желала сохранить свой мир.
Мы не могли да и не должны были понимать друг друга. Но я мысленно благодарила Габи хотя бы за то, что она сняла с меня предрассудочную вину за притяжение к женатому мужчине.
Не вдаваясь в подробности, я поведала Габи о том, как прошёл мой Новый Год. Конечно, она ждала намного больше сочных деталей, но самое интимное я оставила при себе. По крайне мере, это было тем немногим, что осталось мне в подарок от Тони, которого я больше не должна была увидеть.
В феврале мне позвонил Пестов и сказал, что будет в Москве со дня на день, попросил о встрече. Предварительно я выслала ему файл с незаконченным романом. Работа была завершена лишь на треть, но Сергей требовал показать хоть что-нибудь.
Он пришёл на встречу, плохо скрывая раздражение. Мы разговаривали один на один сдержанно, вежливо, но, тем не менее, напряжённо.
— Илзе, мы с вами договорились, что к марту я увижу роман целиком, — уже в пятый раз повторил Пестов с нажимом. — Поверьте, я не хочу давить. Я понимаю, что дело касается тонкой области. Но даже то, что я прочёл…
— Что?.. — спросила я на его заминку, которой он нехотя демонстрировал своё разочарование и презрение. — Говорите, Сергей. Раз уж мы пришли обсуждать.
— Да-да, — спешно ответил он. — Но это не так-то просто. О! Вот и он. Наконец-то! — крикнул Сергей куда-то в дальний угол ресторана, который мы выбрали для встречи.
По проходу между столиками шёл Тони.
Меня мгновенно окатило чистым ужасом.
«Нет-нет! Только не он!..» — молилась я в мыслях, всё ещё глупо надеясь, что приняла за Тони кого-то другого.
Однако именно Тони сел рядом с Пестовым напротив меня, сухо, исключительно по-деловому здороваясь и с ним, и со мной.
— Отлично, что ты выбрался, — сказал Сергей с явным облегчением.
Глаза Тони на миг поймали мои глаза.
Я задохнулась. Я буквально погибла, осознав, что никуда не могу сбежать сию же секунду, а мои реакции больше не принадлежат мне: я стараюсь сосредоточиться, но мозг игнорирует все мои попытки, я стараюсь улыбаться, но губы не слушаются меня.
— Ты прочёл? — обращаясь к Тони, спросил Пестов.
— Да, прочёл.
Может, мне стоило возмутиться, начать ругаться из-за того, что Сергей распоряжается моей работой по своему усмотрению без согласования со мной. Однако я сообразила, что вероятнее всего он воспринимал Тони изначально и до сих пор как неотъемлемую часть нашей сделки, поскольку он меня посоветовал. Об остальном Пестов, похоже, не догадывался, да и вряд ли хотел.
— Илзе, — сказал Сергей, — нужно, чтобы вы раскрыли полнее взаимоотношение персонажей, понимаете?
— Не очень, — честно призналась я. — Их отношениям посвящена вся книга. Куда ещё полнее?
— Тони, может, ты скажешь? — от беспомощности попросил Пестов.
Тони молчал. Подошёл официант, вручил ему заказанный чай.
Он сделал первый глоток и проговорил:
— Нужно больше секса.
— Как это понимать?..
— Очень просто, — подскочил Сергей на месте, кажется, обрадованный, что Тони сказал именно то, чего он ждал и по каким-то причинам не хотел озвучить сам. — Илзе, есть некоторые требования жанра. В частности — у женского любовного романа. Душевные переживания — это хорошо, это интересно. Ваша героиня мечется между совестью и притяжением к мужчине, который несвободен. Она не хочет рушить семью. Её чувства понятны. Но на одних терзаниях далеко не уедешь. Читатель хочет мяса.
— Мяса?.. — переспросила я, пребывая почти в предобморочном состоянии.
— Страсти, — ответил вместо Сергея Тони.
— Между ними есть страсть, — едва не выкрикнула я.
— Конечно, — не убирая пламенного взгляда с моего лица, согласился Тони. — Только это страсть на расстоянии. А героев нужно уложить в постель.
— И как это возможно, если он женат? — едко спросила я.
— Всё возможно, если двоих тянет друг к другу.
— И что же, героине должно быть плевать?
— Нет. Ей никогда не будет плевать, — сказал Тони ровно и спокойно. — Но если очень хочется, значит, иногда можно.
— Можно?
— Нужно, — словно бы запоздало уточнил он.
Пестов посмотрел сначала на Тони, затем — на меня. Ему тоже хотелось вставить своё веское слово, и тут он вспомнил ещё кое-что:
— Да, и насчёт названия… «Последний поцелуй» — звучит как-то… как-то…
— Наивно, — подсказал Тони.
— Точно! Может, «Жаркий поцелуй»? «Поцелуй страсти»?
— А это уже пошлость, — не дав мне возразить первой, решил Тони.
— Тогда «Последний взгляд», — вступила я.
— Нет, — Тони поджёг сигарету и, наконец, увёл глаза. — Назови его «Не мы».
— Немы?
— Да. Игра слов: «Не мы» — два слова, местоимение с отрицательной частицей, и «Немы» — одно слово, наречие. Герои вынуждены молчать о своих чувствах, поэтому они немы.
— Гениально! — выкрикнул Пестов и тут же записал в своём ежедневнике предложенное название. — Очень хорошо! Илзе, вам нравится?
Я глянула на Тони. Он курил и пил чай.
