24.

Три дня прошли впустую: Эва не желала открывать глаза.

За это время ребята познакомились с Мироном, который оказался скромным, но славным малым. Каждый день ездили в больницу и просто топтались у дверей реанимации. Арий чувствовал, как вокруг сгущается напряжение, похожее на зарождающееся торнадо, чтобы вскоре стать мощным вихрем и разбросать всё вокруг.

Дух неожиданно сошёлся с Дмитрием. В этом большом, сейчас потерянном человеке он почувствовал ту отцовскую энергию и покровительство, которого у него никогда не было. И для самого Дмитрия их разговоры стали отдушиной.

Ярый тихо бесновался: Настя не подпускала к себе близко.

— Ты бабник, Никита. И все твои слова только для того, чтобы затащить меня в койку, — её слова падали, как камни, — но спешу тебя разочаровать: во мне нет ничего особенного.

Ярый был с этим не согласен, но разумно молчал, чтобы дослушать.

— Ты несерьезный, ты ни к чему не стремишься, у тебя в голове только бабы да машины. А мне ребёнка растить надо. Нет.

Яр молчал. Внутри зрели абсолютно новые для него, от того тяжёлые решения, но в этот раз отступать он не собирался.

— Хорошо. Я тебя понял.

Развернулся и ушёл с лужайки в дом Эвы.

Настя задержала дыхание, чтобы не расплакаться. Ей нравился этот красивый мужчина, нравилась его лёгкость, беззаботность и открытость. Но она давно для себя решила: никаких военных в её жизни больше не будет.

Выдохнула и глубоко вдохнула.

Справится. И в этот раз тоже.

От грустных мыслей её отвлек детский смех. Как ни странно, но вокруг молчаливого Айка собралась толпа ребятишек от годика до семи лет, с которыми он прекрасно ладил. Они слушали его редкие фразы с раскрытыми ртами, наперегонки бежали исполнять просьбы и каждый хотел сесть к нему поближе, так что вскоре Айк оказывался обвешенным детьми со всех сторон.

Земной с Соколом убивались в тренажёрке. Вернее, убивался Зем, а Сокол чаще сидел в телефоне, консультируясь с врачами, получая всевозможные допуски и разрешения.

Арий созвонился по видеосвязи с психотерапевтом и все рассказал. Женщина вздрогнула, прикрыла рот рукой, молча слушала и не перебивала.

— Как же так, — сокрушённо покачала головой.

— Вы её знали? — не понял Арий.

— Конечно, — грустно улыбнулась женщина в экран, — не вы первый, которого она отправила к специалисту, — и, видя его нахмуренные брови, добавила, — но вы первый, кому она говорила про старость.

Они разговаривали ещё некоторое время и перед отключением врач добавила:

— Я тут подниму свои связи. Как будете с ней вылетать, дайте знать.

Мужчина кивнул, прощаясь.

Все терпеливо ждали следующего хода. И он наступил к вечеру.

— Эва пришла в себя. Дай Бог завтра в палату переведём.

25.

Арий не спал всю ночь. Он представлял встречу с девушкой, что скажет и что сделает. Представял тысячу её реакций и про себя улыбался: всё равно она выдаст что-то такое, к чему он окажется не готов.

В больницу ранним утром поехали Зем, Сокол, Дмитрий и Данила.

— Доброе утро, — пожал всем руки Андрей Константинович, — Эву перевели в кардиологию.

Они поднялись на третий этаж и врач скрылся за дверью ординаторской. Арий осмотрелся. Коридор освещался большими солнечными квадратами света, падающими из окон, в которых можно было разглядеть танцующие пылинки. Отделение наполнял запах каши с маслом. Шаркая ногами медленно бродили бабушки в цветастых халатах и дедушки в домашних, растянутых в коленках трениках. Из палаты в палату сновали медсёстры с железными лотками, гремели разъежающиеся по пациентам стойки капельниц. Эва сюда никак не вписывалась.

— Здравствуйте, — к ним вышел двухметровый бугай в белом костюме, — Николай Петрович Кронд, заведующий кардиологии, — говорил и здоровался одновременно, — Гросс, как обычно, в 316.

Арий нахмурился, а Дмитрий сгорбился ещё больше.

— Она им ничего не рассказывала, — подал голос реаниматолог.

— Вот же… — искренне удивился Николай Петрович, — девочка. Что ж, пройдёмте.

Стоило заведующему выйти, как бродившие по коридору неуловимо изменились. Медсестры выпрямились, слегка замедлились и заулыбались. Пациенты будто расслабились и потянулись к нему с вопросами.

— Потом, — неумолимо шёл вперёд Кронд, — все вопросы к вашему лечащему.

— Это двухместная палата, но Гросс просит, чтобы к ней никого не подселяли. Когда есть возможность — так и делаем, но иногда такой наплыв, — доктор покачал головой, коротко постучал и вошёл, — Гросс! К тебе гости, — раздался из палаты его бас и Арий вошёл первым.

Белые безжизненные стены, холодильник, телевизор на комоде посередине комнаты, две кровати. Эва сидела на одной из них в больничной пижаме и жевала кашу, тарелка которой стояла на тумбе рядом. Тонкая, ещё бледная, но с розовыми губами и яркими зелёными волосами.

— Кто? — проговорила девушка с набитым ртом, привычно улыбаясь.

Арию больно было видеть не канюли в носу, не пижаму, которая была ей большая, не её бледность, а вот эту улыбку, словно… словно для неё ничего не было, ничего не поменялось. Словно она была ко всему готова.

При виде Зема девушка застыла и перестала жевать. Следом в комнату вошли серьёзный Сокол, потухший генерал и Даня с несколько осуждающим взглядом. Улыбка медленно сползла с лица.

Эва села обратно и проглотила кашу. Она знала, что рано или поздно всё вскроется. Но смотрела на отца с братом и понимала, что не сможет им всё объяснить.

И тут случилось то, от чего психотерапевт Ария промакивала бы слёзы гордости за своего пациента без всяких диких танцев. Потому что Арий не просто стал приоткрывать своё сердце, чтобы понимать и анализировать собственные чувства. Он стал понемногу видеть чувства окружающих и, самое главное, реагировать на них. Вот и сейчас он видел, что Эва заняла оборонительную позицию, готовая защищаться от них. Но ведь…они не враги ей.

Поэтому Арий сделал два шага вперёд, поставил девушку на ноги за плечи и аккуратно обнял, пытаясь не задеть шланги от системы и кислорода.

В комнате стало тихо-тихо. Врачи технично вышли, оставляя семейство наедине. Сокол застыл, потому что впервые видел командира таким. Он, конечно, замечал в нём изменения, но не думал, что они будут настолько большими: Зем никогда никого не обнимал первым. Даже девушек, с которыми собирался спать. Даже девушек, с которыми у него были редкие и короткие отношения. Мужчина улыбнулся своим мыслям, подошёл и обхватил обоих.

С другой стороны подошёл могучий Дмитрий и накрыл их своими большими руками. Тонкие, давно забытые после смерти жены, струны души дрогнули в нём и надрывно зазвенели. Он, правда, собирался высказать дочери всё, что думает. Он ведь так её любит! Но когда к Эве подошёл Арий, вдруг понял, что роль под названием «отец» провалил с треском. Раз не смог разглядеть то, что разглядел этот мрачный командир: его дочь была сильной, гораздо сильнее его, но даже она нуждалась в поддержке.

Даня неловко топтался рядом, не зная, с какой стороны подойти, пока его за рукав не потянул отец и не поставил вперёд себя.

В середине этого странного круга стояла оцепеневшая Эва. Сначала хотела вырваться, обернуть все в шутку, но когда подошёл Сокол — ей просто не хватило смелости. А когда её накрыла тень отца, его тепло и запах, не выдержала и разрыдалась.

Арий крепче прижал девушку к себе, поглаживая по спине. Эва вцепилась в него, как в спасительную соломинку в бурном потоке истерики, которая накрыла сразу же и с головой.

26.

— Ш-ш-ш…Всё будет хорошо, — прошептал в её шею Зем, на что Эва быстро-быстро замотала головой.

В палате остались они одни.

Арий осторожно отодвинул девушку от себя и взял её лицо в свои ладони, продевая большие пальцы под кислородные канюли. Карие глаза смотрели затравленно, испуганно, словно сейчас вылезло наружу всё то, что Эва чувствовала на самом деле.

— Слушай, я же доверился тебе и пошёл к психотерапевту. Теперь твоя очередь, — он говорил спокойным, ровным голосом, стараясь донести состояние стабильности и до неё.