— Эва с самого начала активно стала заниматься спортом. Кто знает, может это наоборот помогло ей протянуть так долго.

«Протянуть так долго» звучало как приговор. Словно сейчас это был конец этого самого «протянуть».

— Можно к ней?

— Вообще нежелательно.

— Док, на пару слов, — Сокол отозвал врача в сторонку и они недолго поговорили в углу коридора. Пожали друг другу руки, скрепляя какие то свои договорённости.

— Идёмте, — позвал Андрей Константинович.

— Зем, — придержал его товарищ, — она может выглядеть не так, как ты помнишь.

Арий нахмурился и кивнул.

Ему выдали халат и бахилы. Он не нервничал, был собранным и серьёзным. Такова особенность большинства военных: в самых сложных ситуациях оставаться в разуме.

Они прошли в палату на четыре койки, где мерно попискивали и «дышали» аппараты. Эва лежала у окна.

Арий только сейчас понял предупреждение Сокола. Лицо девушки сильно распухло, пальцы на некогда тонких и гибких руках были похожи на сосиски. Подключенная к куче трубочек, она действительно мало напоминала ту Эву, с которой он познакомился. И только табличка на кровати твердила об обратном.

— Она сильно отекла из-за плохой работы сердца.

Врач посмотрел на мужчину, ожидая его дальнейших действий. Убежит или останется? Испугается или будет бороться?

Арий кивнул и присел на стульчик рядом с кроватью. Андрей Константинович улыбнулся про себя.

— У вас пять минут, — и вышел.

Арий некоторое время молча следил за её лицом. Короткие, но густые ресницы не трепетали, синеватые губы не улыбались, подвижные тонкие брови не хмурили лоб.

— Эва…

Взял её за ладонь, которая оказалась неожиданно тёплой. Это был как взрыв внутри — она всё ещё жива, а врач и отец ведут себя так, словно уже нет. Сердце сильно защемило и было невозможно вздохнуть. Почувствовал, как по щеке потекла слеза.

Будь сейчас рядом его психотерапевт, она бы от счастья прыгала при виде таких проявлений его эмоций. Сильный, бездушный, как пень, и приземленный, как камень, командир плакал впервые за много-много лет.

— Ты обещала мне, что мы поговорим через пол года, — он поцеловал её отекшую ладошку и новая холодная волна озарения прошлась по нему.

Она знала, что её скорее всего не будет через пол года.

— Чёрт, Эва… — в горле встал колючий ком. Мужчина осторожно лёг грудью на кровать, аккуратно обнимая её руками, — хорошо, что я приехал раньше. Через три месяца и поговорим.

23.

— Каковы шансы, док? — задал вопрос Арий, когда они вышли из отделения.

Андрей Константинович вздохнул.

— Я не хочу давать ложных надежд. В таком состоянии она ещё никогда не была. Но мы делаем все возможное.

— Может нужно что-то ещё?

— Нет, — врач перевёл взгляд на Сокола, — мы уже всё обговорили.

— Что нужно глобально, чтобы улучшить её самочувствие? Я так понимаю, с каждым годом ей становится хуже.

— Трансплантация.

Арий нахмурился.

— Почему не сделали до сих пор?

Доктор снова вздохнул.

— Эва только несколько месяцев назад согласилась встать в очередь.

— Но…почему? Разве это не ваша обязанность? — Арий начинал злиться. Хотелось найти виноватого и наказать.

— Моя, — кивнул головой врач, — но без соглашения пациента мои руки связаны. У Эвы очень интересная философия на эту тему, — и, не видя понимания в глазах окружающих, продолжил, — она говорила, что наверняка есть люди, которым это нужнее. Что лучше она за короткое время сделает максимум возможного, чем будет жить в больнице в ожидании подходящего донора.

Это было очень на неё похоже.

— Через сколько сможете её стабилизировать?

— спросил Сокол, тыкая пальцами в телефоне.

— Никаких прогнозов, — развёл руками Андрей Константинович.

— Ок. В любом случае её будет ждать самолёт на транспортировку в столицу, — и положил телефон в карман.

Врач удивлённо приподнял брови, но кивнул. А Арий посмотрел с благодарностью на боевого товарища, на что Сокол только хмыкнул.

— Пора по домам.

Данила помог подняться отцу, который шёл покачиваясь, тяжело переставляя ноги. Сын вряд ли бы его удержал, если бы не подошедший с другой стороны Дух.

Домой доехали на двух машинах, а на крыльце их ждала заплаканная Настя. Она поднялась навстречу, утирая слезы. Рядом беззаботным кубарем резвилась Кира.

— Как она?

Яр остановился и тяжело сглотнул. У него ничего не было с этой женщиной, он даже её не обнимал, только помнил нежный голос и ясную зелень глаз. Но она за всё время так и не вышла у него из головы. За эти три месяца образ немного подстёрся — он дополнял его сам. Но реальность оказалось куда лучше.

— С ней всё будет нормально, — Яр вышел вперёд, аккуратным движением подхватил Настю за талию и развернул в сторону качелей, — идём, расскажу.

Как ни странно, но женщина пошла послушно, свесив голову на грудь. Айк подхватил малышку Киру, которая узнала его хоть и не сразу, но уже уютно устроилась на руках. Остальные вошли в дом.

— Что будем делать? — спросил Дух, усаживаясь в одно из кресел.

— Пока ничего. Все, кто нужно — предупреждён. Ждём, как стабилизируется состояние Эвы и как появится подходящий донор.

В доме без Эвы было мрачно и пусто. Вроде всё то же — тот же остров, холодильник и шкафчики. И даже не смотря на то, что девушки чаще не было дома, сейчас её отсутствие чувствовалось особенно остро.

Данила щёлкнул кнопкой чайника, а Арий вышел из кухни и встал в коридоре напротив Эвиной части. На плечо легла рука Сокола в знак поддержки и командир сделал шаг внутрь.

Тогда, когда девушка запретила заходить в свою комнату, они шутили, что там у неё должна быть целая коллекция интимных игрушек. А может быть живёт целый мужик для постельных утех. И, чёрт возьми, лучше бы так оно и оказалось.

Комната Эвы напоминала прибранную палату больницы: свободная стойка для капельницы, какой-то массивный аппарат сбоку от кровати с трубочками, кнопками и небольшой банкой для воды.

— Кислородный концентратор, — объяснил вошедший следом Сокол и нажал на кнопку.

Аппарат тихонько загудел. Рабочий.

Арий подошёл к тумбочке с другой стороны кровати и открыл верхний ящик. Его как будто заморозили на мгновение. Все ещё по-глупому хотелось верить, что вся история Эвы — выдумка врача и она заболела впервые. Но содержимое ящика говорило об обратном: доверху заполненное шприцами в запечатанных упаковках, коробками с уколами и маленькими квадратиками спиртовых салфеток.

Как одержимый открыл второй и третий ящик — лекарства в таблетках и всё необходимое для систем.

Бл.дь!!!

Тот мир, который он в мыслях построил для себя и Эвы, рушился, больно раня осколками только-только начавшее открываться сердце. Ему хотелось выть, перевернуть тут всё вверх дном, уничтожить все следы болезни, но вместо этого только крепко, до скрипа, сжал зубы и вдарил кулаком по стене.

Потом ещё раз.

Ещё и ещё.

Э-ва-ну-за-чем-ты-так.

Сокол присел на кровать, обхватывая голову руками и никак не останавливая своего командира. Каким бы собранным он не пытался казаться, вся эта ситуация давила на него не меньше, чем на остальных. Возможно, даже больше, потому что в силу специфики своих знаний он понимал больше медицинских последствий.

— Мы можем не найти донора вовремя, — проговорил он, оставаясь в том же положении.

Арий замер, но не развернулся.

— Операция может пройти неудачно. Это не аппендикс вырезать.

Арий до боли напряг мышцы всего тела.

— Может произойти отторжение трансплантата прямо на столе…

Арий шумно выдохнул сквозь зубы.

— Или через несколько месяцев после, — молчание, — максимум жизни с пересаженным сердцем 10–20 лет.

Много это или мало, если до этого у вас не было ничего? Зем ещё некоторое время посидел на коленях, чувствуя, как расслабляется тело. В голове стало ясно и спокойно — была цель, к которой он должен идти.

— Мы будем делать всё, что в наших силах, — он встал и выпрямился, — пошли. Нужно поесть.