— Ладно, пойдем со мной. — я положил руку на худенькое плечо внимательно наблюдающего за мной Сереги.

— Куда?

— Вниз спустимся, поговорить надо, а то твой кореш сидит, пузыри пускает, а одним ухом нас, возможно, слушает.

— Он мне не кореш. Он на прошлой неделе деньги Валету не отдал, и сказал, что это я крыса…

— Били?

— И били тоже.

— Тогда тем более пойдем, поговорим.

— Я стучать не буду, я не стукач!

— Да Бог с тобой, ты малолетка, какой стукач из тебя? Пошли, а Демон за этим лунтиком присмотрит.

— За кем?

— За Чебурашкой этим.

Демон бодро подбежал к лестнице, но увидав тонкие прутья арматуры, вспомнил, с каким трудом он поднимался и с удовольствием остался на этаже, со вторым мальчиком, что пару минут назад мягко осел боком на керамзит.

Я осторожно, поглядывая одним глазом на Сережу, чтобы не толкнул меня вниз, с шаткой лестнице, спустился вниз, после чего поманил пацана за собой. Отведя его в сторону, откуда нас никто не мог услышать, я начал разговор.

— Серега, у тебя есть мечта?

— Есть. К маме домой хочу.

— Мама где у тебя?

— Мама бухает, но она раньше каждый день мимо детского дома с работы ходила и мне что ни будь вкусное приносила.

— Ну а сейчас что случилось? Почему она не ходит?

— Я раньше во втором детском доме жил, а она работала возле детдома, в домовой кухне, и каждый вечер, после работы, ко мне на площадку заходила, сидела со мной. А потом меня в шестой детский дом перевели и маме некогда ко мне приезжать.

— Так ты же по городу каждый день болтаешься, что к матери домой сам не ездишь?

— Она работает до восьми вечера, а нам надо в половину девятого в группе быть, а в выходные я не езжу, потому там он сидит, каждый день бухой.

Я не стал спрашивать, кто он, все было и так понятно.

— Тебя за что перевели? Что-то натворил?

— Нет, просто так перевели. Второй детдом лучше считается, поэтому из шестого бегут постоянно, вот меня еще с несколькими пацанами и девчонками перевели.

— Назад хочешь вернутся?

— Дядя, вы меня зачем обманываете?

— Я же вам сказал, что стучать не буду.

— Я тебя не обманываю. Я тебе обещаю, что если ты мне ответишь на три вопроса, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы тебя вернуть в твой второй детский дом.

— Какие вопросы?

— Так ты согласен?

— Я не знаю, дяденька. Я думаю, что вы меня обманываете.

— Серега, я тебя не обманываю. Вот смотри, «на зуб» забожусь, что если я тебя обману, то мне век свободы не видать. — Я щелкнул ногтем по верхнему переднему зубу и провел им себе по горлу.

— Нашли, чем божится! — пацан презрительно хмыкнул: — Это же вы всех пацанов садите, а вас…

— Тут ты Серега не прав! — я вытащил из-под обложки паспорта копию обязательства о явке к следователю прокуратуры по первому требованию: — Смотри, я видишь — под подпиской хожу, так что если свободой клянусь, то сам понимаешь, с этим не шутят.

Сергей пару минут поморщил лоб, изображая работу мозгового отдела, затем кивнул:

— Спрашивайте, дядя.

— Где с Валетом встречаетесь?

— Он вечером, часов в девять в беседку приходит, которая со стороны мастерской стоит. Там дырка в заборе есть, вот он через забор там пролазит.

— Сколько вас работает с Валетом?

— Шестеро.

— Где сумки дергаете?

— В центре стараемся, тут народ побогаче…— У себя в районе почему не работаете?

— Так нас там все знают. Кто до этого с Валетом тусовался, троих в спец училище забрали, а одного в психушку…

— Вот видишь, Серега, а ты говоришь — правильные пацаны, по понятиям все. Одних закрыли, ваш Валет или как его там погоняло, еще новых пацанов набрал. А когда вас за жабры возьмут, он на ваше место новых наберет, кто за воровской романтикой стремится. Ладно, давай, друга своего не бросай здесь, а я пошел.

— Он мне не друг…

— Я уже понял. Демон, ко мне.

Пес, медленно и осторожно, поскуливая, спустился по тонким металлическим прутьям со второго этажа.

— Дяденька, вы…

— Сергей, я тебя не обману. Что могу, сделаю. Давай, как обещание выполню, узнаешь сразу.

Семен Борисенко, по кличке Береза, ранее судимый по двести шестой и сто сорок пятой, часть вторая, статьям Уголовного кодекса, пару минут стоял, прислушиваясь к шуму Города, а потом, стараясь не испачкаться о влажные и ржавые тонкие металлические прутья забора, окружающего территорию детского дома, ввинтил свое узкое в широкую щель.

Преодолев несерьезное заграждение, он внимательно осмотрел себя, но все было в порядке, одежду и обувь Семен нигде не замарал. Осмотревшись еще раз, уголовник двинулся по узкой тропинке в сторону больших домов и ярких огней электрических фонарей. Возле этого учреждения он терся уже год, ни минуты об этом не пожалев. Реального срока, полученного за сорванную с глупой головы какой-то бабы шапку, Семену хватило за глаза, вновь возвращаться в объятия сурового мужского коллектива, что вел свою сложную и малопонятную жизнь за высоким забором, в изоляции от общества, мужчине больше не хотелось. Прошлой весной, болтаясь в поисках того, что плохо лежит, Семен услышал, доносившиеся из зарослей кустов, звуки трех блатных аккордов, извлекаемых из расстроенной гитары не опытным исполнителем. В металлической беседке, прячась от холодной, сыпавшей с неба, мороси, сидело несколько пацанов и, раскрыв рты, слушали своего сверстника, что не в лад и не в такт, ломким голосом пел про молодого пацана и злую погоню, идущую по следам беглеца. С того вечера и закрутилось. Семен больше не нуждался в денежных средствах, за ними надо было только не поленится и прийти вечером за своей долей. Были у Березы неудачи, были падения. Три месяца назад Семен неделю прятался у свояка в деревне, так как грабежи, устраиваемые пацанами, одетыми в одинаковые коричневые пальто, местным ментам надоели, и они вывернули наизнанку весь детский дом. Вся бригада Семена, кроме двух, самых хитрых, съехали в более строгие учреждения по воспитанию подрастающего поколения, и жулик, содрогаясь от страха, ждал, когда за ним придут. Но время шло, ничего не происходило, и Семен, с помощью оставшихся на свободе, самых хитрожопых, сколотил новую бригады, только возле их детского дома гадить перестал, да и вообще… Если бы жулик знал, что его «производство» стремиться к понятию безотходного, он очень бы удивился. В отличии от своих коллег, что вырвав у зазевавшейся тетки сумку, потрошат ее за ближайшим углом, безжалостно выбрасывая все кроме денег, скупая душа Семена резко увеличила КПД преступного промысла. Пацаны, совершив грабеж или кражу, стаскивали сумки, вместе с содержимым в укромные тайники, забирая оттуда только деньги. В выходной день гражданин Борисенко, выглядевший в последнее время вполне респектабельно, купив вполне приличный костюм и шляпу, с большой спортивной сумкой, обходил места хранения похищенных вещей. Сумки, кошельки, импортную косметику и другие вещи в хорошем состоянии, он сдавал своей сожительнице, что работала в комиссионном магазине возле центрального рынка. Паспорта, по пять рублей штука, сдавались бригаде мошенников, что выходили на потерпевших и за сумму «сколько не жалко», но не менее двадцати пяти рублей, возвращались владельцам, так как восстанавливать документы официально было гораздо более хлопотно и тягомотно. Какую-то сумму денежных средств Семен сдавал знакомому «авторитету» на общее дело и был вполне доволен собой. Вот и сегодня, без ущерба для одежды, Семен преодолел забор и быстро двинулся к остановке троллейбуса, мысленно уже опрокинув в себя пару стопок «беленькой» и навернув горячего борща, который мастерски готовила его подруга на говяжьей косточке…

За спиной раздалось утробное рычание, и Семен с опаской посмотрел за спину — крупных и агрессивных собак он боялся с лагеря.

За спиной, почему-то не замеченный ранее, стоял темноволосый парень, держа на коротком поводке большую темную немецкую овчарку.

— Собаку в наморднике водить надо! — сварливо сказал Семен, в последнее время, покидая территорию детского дома, привычно накидывающий образ «приличного гражданина».