– Ты… ты заставляешь меня… – менее уверенно пролепетала Люда, в надвигающейся панике отступая назад.
– Нет… – ехидно протянул он и отрицательно покачал головой. – Ты сама хочешь этого всякий раз, потому что тебя это возбуждает. – Мужчина медленно приближался, расстегивая верхние пуговицы нежно-голубой рубашки, эффектно подчеркивающей природную смуглость его кожи. – Более того, ты специально меня провоцируешь.
– Никакая это не провокация! Я не хочу этого!
– Так попробуй меня убедить. Обещаю, что тогда и пальцем тебя не трону… – предвкушая свою любимую игру, он медленно закусил нижнюю губу, а его тон перешел в тягучий, как патока, полушепот. Она всегда увязала в этой патоке, как бабочка в паутине. Чем больше сопротивляешься, тем сильнее тебя затягивает. Отступая, Люда наткнулась на стул и оступилась, в ногах и руках появилась противная дрожь. Боже, почему же она всякий раз так его боится… до паники… до изнеможения…
Еще пара шагов – и он оказался рядом. Люда попыталась его оттолкнуть, но он молниеносно схватил ее рукой за горло, под самым подбородком, сдавил и толкнул назад, заставляя ее пятиться на цыпочках и хрипеть. Она судорожно цеплялась то за его руку, то за его рубашку, пытаясь избавиться от удушающего захвата, пока он не впечатал ее спиной в зеркало встроенного шкафа, склоняясь к ее лицу. Слезы градом хлынули из ее глаз, прочерчивая на щеках темные дорожки от туши, соблазнительно приоткрытый ротик порывисто вобрал в себя глоток воздуха.
– Давай, умоляй, солнышко, – прошипел он ей в губы и легонько шлепнул ее по щеке. Не больно, но обидно и унизительно. – Расскажи мне, как тебе это не нравится. – Свободной рукой Саша дернул одну тонкую лямочку ее платья, затем другую, нещадно разрывая шелк в клочья и обнажая ее восхитительные аккуратные, упругие и призывно торчащие груди. Ее сосочки всегда были настолько чувствительными, что любое прикосновение к ним приводило ее в полубессознательное состояние, заставляло ее лихорадить, течь и, главное, подчиняться. Мужчина нежно потер один сосок, зажал его между пальцами, покрутил и снова потер, не обращая никакого внимания на то, как вцепились в его руку, сжимающую горло, острые женские коготки. Его широкая ладонь накрыла упругий холмик, пальцы нещадно сжали нежную кожу, оставляя на ней белые следы, но тут же отпустили и снова ласково погладили, раздражая и дразня. Из горла девушки вырвались глухие стоны, а ее губы попытались что-то жалобно пролепетать, но это совершенно не мешало целовать их, ловить ее язычок и посасывать, смакуя ее свежий мятный вкус с солоноватыми нотками слезинок. Через пару минут, когда его пальцы забрались в женские кружевные трусики, на его лице расцвела довольная хищная улыбка.
– Не хорошо врать старшим, моя хорошая. – Саша мучительно медленно погладил спрятавшийся в мягких скользких складочках маленький бутончик между гладко выбритыми пухлыми лепестками, с удовольствием увлажняя пальцы обильным, горячим девичьим соком и пробуя его на вкус. От ее волшебного нектара губы и кончик языка вспыхнули от кайфа. Люда все еще пыталась избавиться от его железной хватки, но ему нравилось контролировать ее дыхание, особенно когда ей так хотелось сделать глубокий вдох, вызванный его умелыми ласками.
– Течешь как похотливая сучка, а строишь из себя недотрогу. Так как ты собралась доказывать мне, что ты не любишь со мной ебаться? Как?! – он тряхнул ее, выдавив из девушки только жалобный писк. Она просто не могла ничего ответить, только беззвучно шевелила губами, но ответа от нее и не ждали, ее мучителю было вполне достаточно того, как реагировало ее тело. Когда рука Саши разжалась на некоторое время, она снова попыталась вырваться, но борьба вышла короткой, потому что он опять перехватил ее за обе руки, рывком развернул девушку к себе спиной и стиснул в объятьях. К ее попке сквозь ненадежную преграду одежды прижался его твердый, как камень, пульсирующий член. Она почувствовала, как напряжены все его мышцы и как ровно и невозмутимо бьется его сердце, совсем рядом, прямо у нее в груди. Как же бесила эта его непробиваемость!
– Иди ты к черту!!! Ненавижу!!! Тварь!!! Пусти! Умоляю, пусти! Пожалуйста!!! – ее голос сорвался от слез и после удушья, пол ушел из-под ног, она почти повисла в его объятьях, отбиваясь руками и ногами, но мужчина будто не замечал ее жалкие трепыхания. Справившись с ней, будто с легкой тряпичной куколкой, он утянул ее вглубь комнаты, остановившись перед зеркальными дверями шкафа и крепко сжимая ее в своих тисках. Люда тяжело дышала, ее пышные белокурые локоны спутались, тушь испачкала побледневшие щеки, обнаженные груди провокационно выглядывали из-под обрывков тонкой ткани, задравшаяся юбочка не скрывала соблазнительные прелести, вырисовывающиеся из-за сдвинутых в сторону трусиков.
– Бессовестная девочка… Только посмотри на себя… развратная сучка.... – выдохнул он ей в самое ушко, любуясь ее восхитительным телом, облаченным в клочья только что порванного им платья. В зеркале Люда увидела, как его рука снова забралась к ней в трусики, бесцеремонно задрав короткую юбочку, а его губы плавно заскользили от ее зардевшегося ушка до плеча, вызывая дрожь, слабость во всем теле, искры мурашек и блаженный дурман в голове. Ее ноги уже подкашивались от усталости и нервного озноба, кожа неистово горела везде, где только касались его руки. Она опять попыталась вырваться, но силы уже иссякли, весь вид их борьбы, которую она теперь невольно наблюдала в зеркале, сбил ее с нужных мыслей. Разум твердил ей, что она обязана его оттолкнуть, если хочет что-то ему доказать, но красота собственного тела, извивающегося в объятьях этого жестокого искусителя, отвлекала ее, сбивала с толку и самым постыдным образом возбуждала. «Пожалуйста, только не останавливайся…» – промелькнуло в опьяневшем от ласк мозгу.
– Перестань… умоляю… прошу.... – жалобно прошептали губы из последних сил, хотя она уже почти потеряла самообладание. Люда издала слабый стон, закусила губы, чтобы его подавить, и вцепилась в продолжающие ласкать мужские руки – то ли чтобы оторвать их от себя, то ли чтобы их удержать. Любое движение, любая попытка вырваться доставляли ей острое наслаждение из-за соприкосновения с его телом, с его руками и губами, а еще ей нравилось, действительно нравилось ощущать себя беспомощной перед его звериной необузданной силой и непредсказуемостью. – П-пожалуйста, прекрати… Не хочу… Ненавижу тебя! Нен-ненавижу…
Все это ее наивное сопротивление, жалкие просьбы и слезы приводили мужчину в восторг, как голодного хищника провоцирует и заводит любое сопротивление его жертвы. К тому же от этой глупой девчонки так сладко пахло возбуждением, что он просто дурел от нее, как от крепкого наркотика, открывающего неизведанные ранее палитры эмоций и ощущений. В какой-то миг их глаза встретились в отражении и обоих будто дернуло током. Саша откинул назад ее голову, резко потянув за волосы.
– За сегодняшнюю выходку ты мне дорого заплатишь, солнышко, – злорадно прохрипел он в пылающее ушко, уже с трудом контролируя собственное дыхание и желание. Эрекция уже причиняла боль и мешала контролировать свои порывы. – Я тебе всю задницу исполосую… Буду ебать во все дыры до кровавых мозолей, если не вымолишь прощения… И даже не думай, что дам тебе сегодня кончить… маленькая текучая сучка… Тебе ясно? Ясно?! – яростный окрик и новый мощный рывок за волосы заставили Люду вскрикнуть, из глаз снова неконтролируемо брызнули горячие потоки слез. Перед взором заплясали темные круги, а вся реальность поплыла.
– Из-извини, – пролепетала она, едва двигая губами.
– Что-что? Я не расслышал! – снова рывок и безжалостные ядовитые нотки в голосе.
– Я больше не буду… п-пожалуйста… прости…
– А ну встала на колени! – Он толкнул ее на пол, надвигаясь и загоняя ее в угол, поймал за волосы на затылке, отвесил несколько унизительных пощечин. – Брюки расстегнула! – властно сцедил он наконец, нависая над ней, стоящей на коленях, и больно сжимая рукой ее щеки.
У Люды дрожали руки. Она ведь знала, что так все и закончится, что станет только хуже. Почему она вдруг поверила, что сможет справиться с собой и с ним на этот раз? Потому что подумала, что ей поможет этот сегодняшний детектив? Разве он не хотел от нее того же самого? Разве в его глазах не читалась та же похоть, жажда власти и обладания?
