Обвинитель: Ваши предписания кажутся мне весьма и весьма сомнительными. К тому же трудно себе представить, чтобы датские тюремные надзиратели стреляли бы в своих, спасавшихся бегством, дабы не попасть немцам в руки.

Некоторым коммунистам все же удалось бежать, несмотря на ваше непростительное упущение, но вот полторы сотни мужчин и женщин попали к немцам и оказались в концентрационном лагере Штуттгоф. Двадцать один человек остались там навсегда. Я думаю, что прежде всего вы в ответе за смерть этих людей. Возмутительно, с каким равнодушием и трусостью, придумывая нелепые отговорки, вы обрекли своих соотечественников на смерть или тягчайшие муки.

Защитник: Никто не спорит, что инициатором дела 28 августа фактически был Тюне Якобсен. Но судьбой арестованных коммунистов вообще никто не интересовался. Вместе с Тюне Якобсеном коалиционное правительство должно нести ответственность.

Обвинитель: Тюне Якобсен должен был заранее позаботиться о том, чтобы коммунисты до прихода немцев в Хорсеред могли бежать из лагеря. В этом состоял его особый долг.

Защитник: Так. Но это не освобождает остальных членов правительства от ответственности. Все в правительстве приблизительно знали, как будут развиваться события. Точно так же, как единогласно были арестованы коммунисты, точно так же единогласно они были переданы в руки немцев.

Обвинитель: Я хотел бы несколько углубить обсуждаемое дело. Я прошу выслушать в качестве свидетеля члена фолькетинга пастора Амби. Займите, пожалуйста, свидетельское место, господин Амби, и расскажите суду, что произошло, когда вы в июле или в августе 1943 года вместе с Тюне Якобсеном и членами комиссии коммунистов посетили лагерь Хорсеред.

Амби: Мы встретились с представителями заключенных для переговоров, и они спросили нас прямо: что будет с ними, если нацисты или немцы захватят в стране власть? Министр юстиции ответил неопределенно, вероятно, потому, что для него было невозможно — и я охотно это признаю — дать определенный ответ. Я сказал тогда: министр юстиции не смеет, по понятным причинам, в виду своей должности открыто сказать, что если немцы или нацисты возьмут власть в свои руки, мы выпустим вас; если же посылка вашего ареста верна, что не подлежит никакому сомнению, и вы сидите, охраняемые датским государством, ради вашего же благополучия, то в случае ее недействительности, т. е., если датская официальная власть не сможет вас защитить, тогда любая посылка для вашего заключения, естественно, отпадает.

В такой форме тогда это было сказано, и министр юстиции страны не высказал тогда никаких возражений; кроме того, заключенным дали понять, что если датское правительство потеряет власть, они должны бежать.

Обвинитель: Я думаю, свидетельские показания пастора Амби убедительно говорят нам о том, что Тюне Якобсен обязался выпустить коммунистов. А теперь я хотел бы задать вопрос господину Эльгору, министру путей сообщения в тот день, 28 августа. Господин Эльгор, вспомните, пожалуйста, говорил ли кто-нибудь на заседании правительства непосредственно перед 29 августа о возможном освобождении коммунистов?

Эльгор: Я твердо уверен, что на всех правительственных заседаниях, проходивших в тот день, никто даже словом не обмолвился о судьбе политических заключенных. После того как немцам был подготовлен ответ, в моем представлении почти все члены правительства поступили точно так же, как я: вернулись в свои министерства — если так можно выразиться, чтобы заняться своими делами. Поэтому я не принимаю упреки в свой адрес, почему я, дескать, не напомнил министру юстиции о его обязанностях каждому воздать по заслугам.

Обвинитель: Если я понимаю вас правильно, вы исходили из того, что Тюне Якобсен, естественно, позаботится о том, чтобы коммунисты оказались на свободе. Спасибо, господин Эльгор. Для устранения, однако, всяческих сомнений, я прошу суд заслушать показания господина Бординга. Господин Бординг, как известно, был министром сельского хозяйства в правительстве Скавениуса. Займите свидетельское место, господин Бординг, и поясните, что вы лично предприняли для спасения коммунистов 29 августа.

Бординг: Я никогда не был министром юстиции, поэтому я не имею никакого касательства к данному вопросу; откровенно признаюсь, у меня в министерстве было столько всяких дел, требующих безотлагательного решения, что не было времени думать об интернированных коммунистах. Но если бы я подумал и вспомнил, то сказал бы, естественно, министру юстиции, что коммунистов нужно освободить. Но еще раз признаюсь честно, своих дел было по горло… почти невозможно следовать своему долгу министра да еще дополнительно присматривать за работой других.

Обвинитель: Спасибо, господин Бординг. У нас есть все основания теперь после опроса свидетелей утверждать, что Тюне Якобсен на заседаниях 28 августа ни словом не обмолвился о возможном освобождении коммунистов.

Защитник: Но на основе всех показаний можно сделать также вывод, что никто вообще в правительстве не интересовался судьбой коммунистов. Все министры должны разделить ответственность с Тюне Якобсеном.

Обвинитель: Мы уже раньше указывали на тот факт, что Комиссия девяти протестовала против готовности Скавениуса и Тюне Якобсена уступать немцам в их требованиях относительно законодательных прав в стране. Несколько позже мы обсудим ту роль, далекую от прикрас, которую Тюне Якобсен взял на себя в вопросе борьбы с саботажниками. Тюне Якобсен утверждает, что он героически отстаивал свободу датского правосудия. Но есть достоверные доказательства, что он втайне выдавал немцам датских граждан, занимавшихся саботажем. Позвольте привести один пример: выдача Акселя Ларсена. Могли бы вы пояснить, как происходил арест члена фолькетинга Акселя Ларсена.

Тюне Якобсен: Арест должен был состояться 22 июня 1941 года, но арестовали его лишь 5 ноября 1942 года; и эта задержка с арестом отнюдь не случайна.

Обвинитель: Вы хотите тем самым намекнуть, что вы также саботировали приказы немцев. Но сие просто-напросто неверно. Датская полиция с невероятным рвением принялась за розыски Акселя Ларсена. За его женой установили слежку, предполагали, что он попытается установить с ней связь; кончилось тем, что ее арестовали и выдали немцам. Следили также за его родственниками, перехватывали письма, адресованные ему, вскрывали их, подслушивали телефонные разговоры. Немцы никак не могли обвинить вас в пассивности. Но когда все же взяли Акселя Ларсена, объяснили, будто это шпик выдал его немцам. Кто руководил арестом?

Тюне Якобсен: Арест был произведен датской полицией, которая по просьбе немецкого комиссара по криминальным делам Шпана установила датский сторожевой пост около квартиры Ларсена и арестовала его, когда он однажды явился к себе на квартиру. Спустя день после ареста по ходатайству немцев его препроводили, несмотря на протесты, в немецкую тюрьму, в которой он находился вплоть до 15 февраля 1943 года; допрашивал его сам Шпан на том основании, что якобы в его квартире были обнаружены ценные материалы о членах партии и о партийной организации.

Обвинитель: Вы протестовали чисто формально против выдачи Акселя Ларсена немцам, но вы не нашли подходящего момента, чтобы поставить в известность Комиссию девяти или так называемую комиссию коммунистов, отвечающую за подобные дела? Арест члена фолькетинга страны едва ли можно расценивать как безобидный поступок, к тому же было понятно, что Аксель Ларсен, будучи секретарем коммунистической партии, едва ли избежал бы смерти. Когда Акселя Ларсена приводили в датское отделение тюрьмы Вестре, начальство тюрьмы боялось с ним заговаривать. Очевидно, потому что было стыдно.

Немецкая полиция поставила вас в известность о результатах допросов?

Тюне Якобсен: Мне доставили копии допросов, переведенные на датский.

Обвинитель: Газета «Натиональтиденде» опубликовала не так давно эти материалы. Каково ваше мнение?