Юра прислал короткое голосовое, в котором желал Тору доброй ночи, хорошо выспаться и удачного следующего дня.

Он переслушивал его три ночи подряд, пока Юра не прислал с десяток голосовых и завершающее их короткое: «Читай, больше не хочу ждать». С запятой. Наверное, впервые за всё время их общения.

Сначала Тору замешкался, но позже понял, что только что получил разрешение. Он запер дверь в комнату и, включив свет, сел за стол. Перед ним лежал тот самый блокнот, который никак не давал ему покоя.

Тору глубоко вдохнул и, успокоив сердцебиение, скрипнул стеснительным переплётом. Первые несколько страниц были жестоко вырваны: обрубки бумаги волнами торчали наружу. Тору нерешительно к ним прикоснулся. Повеяло холодом. На мгновение ему показалось, что он держал в руках историческую ценность, принадлежавшую давно покойному человеку.

Тору посмотрел в правый угол первой страницы. Май. Май, в который он осмелился сделать свой шаг. Как символично.

Вторая страница. Дата…десять лет назад? Нет, предыдущая страница была написана позже и, по-видимому, неумело вклеена вперёд. Её вид казался случайностью, поэтому сначала Тору не обратил на неё внимания, но интерес заставил его вернуться.

Шаг тридцать восьмой. Дневник снов Юмэ

«Пролог не должен писаться позже эпилога, но и всё то, что я писал здесь, тоже не должно было существовать. Я пишу это, зная, какой конец будет у нашей истории. Я написал её до конца, от корки до корки.

У Вселенной свои законы, которых мне, к сожалению или к счастью, никогда не понять. Создавая мир по её образу и подобию, я не думал, что смогу сделать его настолько масштабным. Я вообще редко думаю, когда что-нибудь создаю. Помнишь, я однажды сказал, что быть создателем – слишком большая ответственность? Я именно это имел в виду. Сейчас ты, наверное, не понимаешь, о чём я говорю, но, прочитав эти записи, надеюсь, сможешь меня простить. Я не сумасшедший, ты знаешь. А я знаю, что ты сможешь понять меня, если захочешь.

Этот дневник никогда не имел адресата. Я записывал в него всё, что считал важным, но действительно важное началось с той страницы, которую ты в дальнейшем назовёшь первой. Поэтому я вырвал остальные листы и сжёг их, не видя ничего ценного в том, что на них осталось. Знаю, что не обидишься на косноязычие. Используй переводчик, если что-то покажется слишком русским, странным или двусмысленным. Но почти с твёрдой уверенностью скажу, что ты всё понимаешь правильно.

И, пожалуйста, не забивай себе голову всякой ерундой. Я страсть как не люблю унылых людей. Почти всех, за редким исключением.

Не знаю, с какого момента этот дневник твой. Но если он у тебя в руках, то всё уже складывается лучше, чем могло бы.

— Юра»

Тору зажмурился, попытавшись прогнать наваждение. Он несколько раз перечитывал «пролог» и пытался осознать то, что было в нём написано. Создатель, история, – пока что всё выглядело граничащей с безумием бессмыслицей, но не казалось похожим на неудачную шутку. Он доверял Юре и поэтому продолжил читать. К тому же, Юра попросту не умел неудачно шутить.

**/**/****

«Акияма Тору. Встретил кого-то нового. Похож на китайца, но нет, японец. Выглядит всегда растерянным и немного глупым. Слишком вежливый. Понаблюдаю чтобы понять. Назвал меня «Юмэ». Не знаю что значит, но звучит хорошо и сладко, как будто латте разлили на новую скатерть. Только латте не воняет кислятиной».

Тору почувствовал, как тело сковали мурашки. К горлу подступила тошнота и подступала всякий раз, когда он натыкался на по-детски криво написанное «Юмэ». Это не могло быть правдой. Это просто не могло случиться на самом деле.

Тору крупно трясло. Он продолжал листать страницы, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

**/**/****

«Всё больше чувствую, что мой английский отстойный»

**/**/****

…

«Дни совсем серые. Хочется чего-то нового, но все собеседники – тоска. Скучаю по Крису. Какая нелепость»

**/**/****

«Снова наткнулся на того японца. Слишком часто спит днём если вправду японец. Но поговорили занятно. Ерунда про родителей хорошо разбавляет скуку. И эти его стишки…правда чудак, его мать говорила чистую правду. Его английский ещё смешнее моего, нелепый и угловатый. И сам он какой-то беспомощный. Футболку надел почти как у Криса только с журавлями. Крис рассказывал столько историй про них»

Тору помнил эту футболку. Тогда Юмэ сказал про неё что-то неопределённое, но попросил больше не надевать – блокнот в точности пересказывал события давно прошедших ночей.

Поначалу Тору думал, что он наговорил чего-то во сне, а Юра, посчитав это смешным и нелепым, решил так над ним подшутить. Или вдруг домыслил уже рассказанное и превратил в историю. Но он точно не мог написать всё настолько дословно, полагаясь лишь на ночной лепет и вырванные фразы. Не мог с ювелирной точностью попасть в события каждого дня даже со своей гениальностью и способностью схватывать всё на лету.

Если Юра в самом деле… Он был тем самым Юмэ? Был человеком, ещё в детстве ненадолго заставившим его поверить в себя? Это не укладывалось в голове. Тору хотел связаться с Юрой как можно быстрее, но решил для начала собраться с силами и дочитать дневник до последней страницы. Чего бы это ему не стоило. Может быть, в самом деле, совпадение? Может быть, ему по-прежнему кажется и в конце Юра напишет, что он пьяным рассказал ему лишнего?

Чтобы не опозориться и не выставить себя дураком, ему нужно было продолжать читать, несмотря на сжимающую сердце боль. Даже в шутку воспоминания по-прежнему вызывали яркие эмоции. Тору чувствовал себя оголённым нервом, касающимся голых проводов.

**/**/****

«Японец всё ещё думает что я – это он, только внутри. Что-то про игры подсознания говорил, но уже не пугался. Помню, мне и самому было страшно, когда только спланировал это всё. Вообще не понимаю как так вышло. Сказки, сказки, а оно вон как. Сегодня даже смеялись. У него отец чихнул так громко что даже меня напугал. Я узнал что во сне можно слышать, когда Крис заснул под музыку. Я тогда на него всю ночь просмотрел. Скучаю»

Крис? Кем был Крис, о котором Юра постоянно писал? Кто-то из его бывших друзей? Но дневник сейчас был не у Криса. Только Тору мог прикасаться к этим страницам. Этот блокнот, исчерченный хаотичной детской пунктуацией, сейчас принадлежал ему. Только он заслуживал написанного в его честь пролога.

**/**/****

…

«Взял перерыв от японца, пусть картинки свои посмотрит. Даже интересно стало что он там рисует. Локация старая, нужно будет показать ему горы, если ещё встретимся. У него там своя Фудзияма, а я ему – Кавказ или Альпы. Безвкусица»

Тору помнил день, в который Юмэ перестал выходить на связь. Тогда он почувствовал себя чуть менее растерянным, чем сейчас. Прошлое казалось болезненно свежим. Он продолжал читать, с головой погружаясь в воспоминания. Внешний мир для Тору перестал существовать: остались лишь он, Юмэ и прыгающие на желтоватых страницах строки.

Дальше описывался Дримленд. Юра, как и сам Тору, видел его местом, не знающим горя и зла. Теперь у него не оставалось сомнений, что Юра и Юмэ были одним человеком. Он почувствовал, как с шоком что-то внутри щёлкнуло и встало на место. Цепь его жизни замкнулась, превращаясь в кольцо притягательной вечности. Стало понятно, почему именно с Юрой он смог забыть про Юмэ, почему чувствовал себя настолько счастливее, находясь рядом, и почему безоговорочно верил в каждое его слово.

Потому что за всю жизнь был привязан только к двум людям. К одному самому близкому человеку, сейчас живущему за многие километры от него, но при этом находящемуся на расстоянии вытянутой руки.

**/**/****

…

«Больше не увидимся, Тору. И плевать на столько лет и столько всего. Так будет правильнее. Не могу. Я не смогу простить себя, если не остановлюсь сейчас. Прости. С тобой было по-настоящему здорово и почти по-взрослому».

Тору почувствовал, как что-то больно ударило его со спины. Тот день. День, в который он видел Юмэ в последний раз. Он был каким-то непривычно зажатым и тихим, а потом и вовсе стал злиться на мелочи, на которые раньше не обращал никакого внимания. Значит, были причины. И для их молчаливого прощания тоже были.