Хорошо, хоть здесь вроде бы всё разрешилось. Скоробогатов уже дает признательные показания. Только что толку с них. Заезжено твердит, что ему было жаль их, мертвецы ведь. Хитрец.

И так выходит, что и комиссии никто не верит, что ларусы живые.

Выводы писали два дня, опять переругались. Кинт считал, что игра ничего не доказала, и, если бы Скоробогатов не приехал с пилой в корпус к Долохову, они не нашли бы и убийцу.

– …И что жизнь в ларусах есть, не доказали. А это главное, – сказал Кинт, обведя всех своим невыразительным взглядом.

Чувствовалось, что он продумал эту свою тираду. Потому что дальше сказал:

– Я считаю недопустимым вопрос о свободе Долохова. Мы ходим по кругу.

Грант засопел и выдал:

– Вы один из шести, не забывайте. Есть и те, кто сомневается. Может, не могут забыть первых пострадавших, отправленных вашей планетой в реакторы? Не хотят повторить ошибку? Задавались ли вы этим вопросом? Я за голосование.

Кинт промолчал, положив два пальца на край стола. Грант дёрнул подбородком.

– Согласен, – кивнул Кру-Бе.

– За голосование с обоснованием. Иначе зачем мы тут собрались, – подал голос Грассе.

Лукин поднял руку.

– За. С обоснованием, да, – кивнул он.

– Поскольку мы обязаны выработать заключение уже завтра и разъехаться, предлагаю сейчас и проголосовать. Бле-Зи просит извинить, дела. Его ответ у меня зафиксирован. “Ларусы живы, но подконтрольны. Отпускать нельзя, потому как реакции паразита остаются под вопросом”, – прочитал с какого-то малюсенького устройства Кру-Бе и обвёл всех взглядом. Он спросил Кинта: – Вы, я так понимаю, высказались?

Кинт опять положил два пальца на стол. Обычный вокский раздражённый жест “Я всё сказал”. Кру-Бе кивнул и перевел взгляд на Гранта:

– Кто выскажется следующим?

– Сомневаюсь в устойчивости Долохова после разрушительного воздействия паразита. А сомнение – плохой советчик. Поэтому воздержусь, – сказал уклончиво Грант.

– Следовательно, вы против освобождения Долохова, – педантично уточнил Кру-Бе.

– Против. Но прошу зафиксировать сомнение и фактическое признание жизни в ларусах. А это тоже являлось вопросом для расследования. Ларусы живы – настаиваю, но ими манипулируют, и я лишь сомневаюсь, что они в любой момент в силах этому противостоять, – терпеливо возразил Грант и полез за своим мешочком с иридийской смолой, но не достал.

Лукин мотнул головой.

– Поддержу Гранта. Мысли схожи, чего уж там. Ларусы живы, без сомнения. Но вот доедет ли Долохов? Не попытается ли паразит сбежать? Не знаю. И тем самым мы в очередной раз оставили его один на один с паразитом. А никто из этих людей не виноват в том, что оказался на Шаноре.

– Подпишусь под каждым словом месье Гранта и месье Лукина, – отчетливо проговорил Грассе. И вздохнул: – Вечная история. Кто-то разве виноват в том, что заболел чумой в Средние века и к нему в дом не заходили, и умер он и вся его семья. А потом и полгорода потому, что тот, самый первый персонаж, был водовозом и развез воду, пока еще таскал ноги? – сказал Грассе уже как-то философски отстранённо. – Да что там чума, тот же ВИЧ… Кру-Бе, а вы, вы что же скажете?

– Присоединюсь к Бле-Зи. Суммируя, – Кру-Бе встал, прошёл пару шагов прочь от всех, к окну, потом назад. – Так или иначе, а вообще говоря почти одно и то же, мы высказались за то, чтобы Долохов поехал пока на Вок под присмотром и получил документы. Комиссия выполнила работу и, думаю, неплохо. На данный момент никто не имеет права сказать, что ларусы мертвы и инопланетные существа управляют мертвыми телами. Там, внутри живые люди, они пытаются сопротивляться, достучаться до нас. И честно говоря, как любите выражаться вы, Лукин, я доволен. Кстати, наверное, именно вам придётся сообщить Долохову эту не очень радостную новость. Ну мы даже не знаем, рад ли он или не рад. С эмоциями у ларусов не очень обстоят дела. Подождите, интересная деталь…

Кру-Бе что-то полистал, экран замелькал кадрами с резервацией. Дома, решетка, опять дома, уборщик полз по полю, где они два дня назад играли в волейбол. Торианин вдруг вскинул свои жёлтые глаза на Лукина.

– Почему он бегает?

На экране появился силуэт бегущего Долохова.

Лукин отвел глаза и посмотрел в стол. Он и сам недавно об этом узнал, его спросил Грассе, увидел бегущего Долохова в записях в архиве у Кру-Бе.

Пока почему-то не хотелось это обсуждать и не хотелось, чтобы торианин слышал его мысли, пока он сам не понял происходящее. Он сейчас сосредоточенно рисовал на планшете замок. Взгромоздил его на обломок скалы и теперь придумывал одну за другой башенки, сквозь арку одной виднелась другая.

– Не хотите разговаривать об этом, понимаю, – кивнул Кру-Бе, наблюдая за его рисунком. – Между тем, стало известно, что ларусы, паразиты которых по возрасту близки к паразиту этого землянина, становятся всё меньше похожими на мертвецов. Вы слышали эту новость? Вы просили отпустить Долохова на Землю. Вы настолько же доверяете всем приходящим в себя заражённым и отпустили бы и их?

– Да, слышал, – кивнул Лукин. – Нет, не доверяю. И Долохову не доверяю. Я же голосовал против. Но это единственный ларус, который пошёл на контакт. За Долоховым восемь тысяч человек. Они ждут помощи.

Лукин замолчал. Вздохнул. «Ну что за дело! Как же не хочется подвести Долохова… и как страшно подвести всех».

Кру-Бе был в форме тайной разведки Торы – серо-жёлтый мундир с жёстким высоким воротником, казалось, сливался с цветом лица и глаз торианина.

«А что, удобно в пустыне на тушканчиков охотиться. Есть на Торе тушканчики?» – подумал Лукин. Представил чопорного торианина залёгшим на бархане и почему-то в чалме, по-прежнему пытаясь думать о чём угодно, только не о Долохове. Поднял голову и посмотрел в глаза Кру-Бе.

– Я понимаю всю сложность ситуации и не настаиваю, – сказал он. – Хотел бы сам сопровождать Долохова, однако должен вернуться на Землю. Должен. Но ведь паразит может не согласиться ехать на Вок… Не знаю. Очень боюсь, вдруг что-нибудь пойдёт не так, и он убьёт Долохова. Не могли бы вы держать меня в курсе событий?

Он посмотрел на Кинта, на Кру-Бе.

– Хорошо, – ответил вок.

– Обязательно буду держать в курсе, – сказал Кру-Бе. – К сожалению, вы ничего не успеете сделать, если паразит пожелает убить. Пока нам это не по силам.

И улыбнулся. «Тушканчиков на Торе нет», – подумал он.

Лукин приехал в резервацию через три дня. Целых три дня. Всё это время, в короткие минуты тишины в голове, Долохов старался не думать о том, что его могут отпустить. Кто же не ждёт свободы? Все ждут, да только радость какая-то чужая и дикая захлёстывала, и становилось страшно. Кто он теперь, разве можно его такого отпустить? Но как же хотелось домой.

И вот наконец прилетел Лукин. И сообщил, что надо лететь на Вок.

Они стояли перед домом Долохова. Когда на пороге появился Лукин, Долохов захотел выйти из барака, заторопился, прошагал деревянно и обернулся к Лукину уже на дорожке. Сколько было ожидания в одном этом движении.

Лукин говорил и видел, как угасала надежда в глазах Долохова. Надежда слабая, тихая, она едва тлела, а тут исчезла совсем.

«Двадцать восемь лет, а выглядит на все пятьдесят. И ведь не знаешь, с кем говоришь. Может быть, паразит позволил наказать Скоробогатова, потому что тот его соплеменников фактически уничтожал. На какое-то время позволил действовать самостоятельно и опять придавил? И теперь не Долохов, а паразит смотрит?»

– Такие дела, Артём.

– Понял.

– Сам понимаешь, бюрократическая машина. Работающая на три планеты, она едет в три раза медленнее. Один требует одно, другой другое, там – две печати, здесь – двадцать личных встреч. Формально ты свободен. Это главное. Но документов у тебя нет, они на Воке.

Лукин ненавидел себя за то, что он сейчас говорил, и не знал, что делать. Долго ругался и убеждал Кинта, что надо дать съездить Долохову на Землю, пусть под присмотром, но повидается со своими, ведь он явно чувствовал себя лучше, может, и с паразитом удастся наладить контакт.