Кабинет моего «участкового» врача Елены Гиргенсон находился неподалеку от больничной кассы, и я зашел к ней с просьбой просто посмотреть на мои анализы «взглядом специалиста». В кабинете и на этот раз не было ни одного пациента, а только сама доктор и ее секретарь. К моему удивлению, услышав мою просьбу прокомментировать анализы в течение нескольких минут, секретарь спросила врача, можно ли сделать это сейчас, на что врач не соблаговолила ответить. Тогда секретарь сказала, что может записать меня на прием «к доктору» только на 19 мая, то есть через 10 дней. Сама доктор даже не взглянула на меня: она была занята разговором по телефону.
19 мая к 13 часам я уже в третий раз отправился к доктору Елене Гиргенсон за комментариями по моим анализам, надеясь, что сейчас уж она обязательно посмотрит их и скажет, как мои дела. Я опять просидел возле ее кабинета около часа, не понимая, за кем моя очередь, потому что в кабинет все время входили какие-то люди, ранее в этой очереди не стоявшие. И когда было уже 14 часов, но ни доктор, ни ее секретарь по-прежнему не обращали на меня внимания, я ушел, удивленный таким обращением с пациентами и недоумевая, неужели все врачи в Израиле работают таким образом.
Мне не хотелось снова идти в Маккаби, но делать было нечего. И я пошел туда опять с просьбой дать мне другого врача. Регистратор, говорившая на иврите и чуть-чуть по-английски, дала мне телефон врача Нины Бульман, которой я сразу же позвонил. На мой звонок ответил мужчина (как потом выяснилось, это был секретарь Нины Бульман и, по совместительству, ее муж) и, когда я попросил записать меня к врачу, он резким и недовольным голосом спросил (почти крикнул) по-русски: «А у кого Вы были раньше?» Услышав мой ответ: «Какая разница, у кого я был раньше?», он сказал, что завтра с утра ответит на все мои вопросы. Но ни завтра и в следующие дни на мои звонки он уже не отвечал. И я в третий раз пошел с этим вопросом в Маккаби.
Пока выходило, что я – израильтянин, имеющий медицинскую страховку, хожу в свою больничную кассу каждый день и никак не могу понять, кто меня примет и посмотрит, наконец, мои анализы. В этот раз я пришел в четверг в 13.20, но выяснилось, что регистратура в этот день работает только до 13, потому что четверг в Израиле – короткий день. Но я помнил, что на третьем этаже тоже есть регистратура, и, поднявшись туда, увидел, что она, почему-то, работает. Ничего не поймешь! Я снова попал к регистратору, которая не говорила ни по-русски, ни по-английски, и на иврите стал, как мог, излагать свою проблему. Через несколько минут, когда мы выяснили, что совсем не понимаем друг друга, сошлись на том, что скоро придёт ее коллега, говорящая по-русски, и поможет во всем разобраться.
Проблема языка является базовой для репатриантов в Израиль потому, что среди местных жителей, особенно среди людей среднего и старшего возраста, немало говорящих только на иврите. Здесь не дают забыть, что иврит – официальный язык этой страны, имеющий приоритет на государственном уровне всегда и везде. Кстати, среди коренного населения Израиля много молодых людей, которые довольно бегло, хотя не всегда правильно, говорят на русском языке: путают рода и падежи, ставят смешные ударения в словах и интонации. Но есть среди них и такие, которые говорят по-русски не хуже коренных россиян, не прожив при этом в России ни дня своей пока еще короткой жизни. Все это дети репатриантов самой первой волны из бывшего СССР, которые родились уже в Израиле. В основном, такие семьи стараются продолжать говорить дома на русском языке. Их дети работают в разных местах и очень облегчают жизнь репатриантам, недавно прибывшим в страну.
Вот и пришедшая минут через двадцать сотрудница говорила по-русски очень хорошо и смогла быстро помочь мне записаться к другому врачу общей практики для обсуждения моих анализов и «зеленого» паспорта. Ой, спасибо, наконец-то! Кстати, до этого все уверяли меня, что регистратура даст мне только имя врача, а «делать очередь» должен я сам через приложение. Но в этот раз регистратор любезно сама «сделала мне очередь» на 18 мая.
Оставалась еще проблема визита к отоларингологу. Специалист, у которого я был в первый раз в апреле, направил меня на анализ. Но мой следующий прием его личный секретарь назначила аж на 2 июля!! В Израиле существует странная система приема у врачей специалистов. Терапевт (семейный врач) при наличии страховки принимает бесплатно, однако врачу-специалисту один раз в квартал нужно платить 30 шекелей. А за прием в следующем квартале, даже если три календарных месяца еще не истекли, нужно платить 30 шекелей снова. Может, мой следующий прием был назначен почти через два с половиной месяца специально для того, чтобы я заплатил снова? Или запись к врачу на два с половиной месяца вперед вообще считается в этой стране нормой? Потом я несколько раз звонил секретарю этого доктора с просьбой перенести мой прием на более раннюю дату (может, кто-то откажется), но безрезультатно.
Что еще на тот момент я считал для себя важным? Безусловно, подтянуть свой иврит. Жить в Израиле без знания государственного языка крайне сложно. В Хайфе можно объясняться и по-русски, хотя ориентироваться на Хайфу не стоит, потому что процент русскоговорящего населения в Тель-Авиве, Иерусалиме и других городах заметно ниже. Чувствовать же себя комфортно без знания иврита, пусть даже на примитивном уровне, в Израиле нельзя. Мне еще предстояло убедиться на своем опыте, что получить работу «белого воротничка» человеку с высшим образованием без знания этого языка также невозможно. Так вот, для записи в ульпан, нужен был ваучер от Министерства интеграции.
Я сделал все, как мне сказали на первой вступительной лекции в этом Министерстве: позвонил назначенному мне личному советнику Фаби Кубину в один из рабочих дней с 14 до 16 часов. На звонок никто не ответил. На следующий день я звонил уже в течение всех двух часов с перерывом в 15 минут, но Фаби не отвечал. Тогда я написал ему на почту (электронный адрес Фаби был указан на полученном мной рекламном проспекте с надписью: «Добро пожаловать домой!»). В течение нескольких дней я проверял свою электронную почту в надежде получить от Фаби ответ на это письмо, но никакого ответа не было. На следующий день я открыл личный кабинет на сайте Министерства Интеграции и написал Фаби на сайте с просьбой назначить мне личную встречу (кроме ульпана у меня было еще несколько вопросов), но опять мое письмо осталось без ответа.
В поисках подходящего для себя ульпана я посетил некоторые из них. В Израиле к услугам вновь прибывших репатриантов для изучения иврита существуют как государственные, так и частные ульпаны. Занятия в государственных проводятся бесплатно для всех приезжающих в страну в течение первых 10 лет репатриации. Государственные ульпаны принадлежат Министерству интеграции и вопрос оплаты в них вообще не поднимается, в частном же ульпане репатриант платит сначала свои деньги (приблизительно 7000 шекелей – около 2000 долларов), которые потом возвращаются ему Министерством интеграции. В государственных ульпанах не допускаются удаленные занятия по скайпу или зуму, заниматься в них можно только очно. Занятия в основном утренние и начинаются в 8.15 (!!!), а до самого ульпана нужно еще доехать. Для занятий в них сейчас обязателен «зеленый паспорт», которого у меня нет; с окончанием коронавируса он, скорее всего, будет отменен. В государственных ульпанах люди учатся каждый день утром или вечером по 4 с половиной часа с ивритоговорящим преподавателем. Количество слушателей в группе – от 15 до 30-ти человек. Ношение масок обязательно.
Режим работы частных ульпанов более гибкий. Группы здесь составляют не более 6–8 человек, занятия проходят 2–3 раза в неделю, а преподаватель может быть, как иврито-, так и русскоговорящим. Я посетил некоторые частные ульпаны, и хозяйка одного из них, под названием «Атид» (на иврите – «будущее»), сказала вдруг, что знает Фаби Кубина лично и прямо при мне написала ему сообщение с просьбой принять Мартина Ручьева как можно скорее. Но и на ее письмо мой личный куратор Фаби тоже не ответил. Что было делать дальше?
