— Да драконью ж мать, паршивая белка! — громко ругнулся он мне на ухо.

От возмущения я проснулась и вдруг осознала, что ругался муж вовсе не во сне, а наяву. Горел верхний свет, яркость огней заставляла морщиться. Филипп со свернутой трубочкой газетой стояла посреди комнаты и ястребиным взглядом разглядывал кого-то на кровати. Как будто гонял комаров.

— Что… что ты делаешь? — сумела открыть только один глаз, промычала я и повернула голову. На соседней подушке сидел леймар и недобро поглядывал на Филиппа в ответ. — Он выбрался?

Без особого пиетета я сгребла звереныша в охапку и неуклюже начала выбираться с кровати. Леймар мгновенно обмяк в руках, как кот, попавший в теплые хозяйские объятия. Странно, что не урчал.

— Сейчас засуну его обратно в корзину.

— Я его три раза в корзину возвращал. Бесполезно. — Филипп зажал газету под мышкой и потер лицо ладонями. — Ложись. Я пошел на диван. Он все равно мне не даст поспать.

— Возьми меня с собой! — выпалила я. — Вдвоем спать приятнее. В смысле, веселее… Уютнее!

— На диване мы не сможем заснуть.

— И не надо. Просто развлечемся!

Филипп иронично выгнул бровь, я примолкла и вытянула губы трубочкой, понимая, что ляпнула страшную двусмысленность, но полотенце, крепко-накрепко сидящее на его бедрах, до сих пор будоражило воображение. С другой стороны, если бы оно все-таки упало, то взбудоражило бы еще сильнее.

Я смущенно кашлянула и, чуток покраснев, а заодно проснувшись, проговорила:

— Знаешь, Филипп, не бери меня.

— Уже не надо?

— Нет. — Поерзав, я спустила ноги на пол и попыталась нащупать туфли, но они оказались потеряны где-то под кроватью. — Ложись ты в кровать, а я пойду на диван. Иначе ты к нему привыкнешь и отвыкнешь от нормальных простыней.

— Не планировал.

— Я тоже сегодня не планировала заканчивать ночь на диване, но что теперь поделаешь, — проворчала я и торжественно объявила, чтобы не думал, будто что-то делается не по зову сердца, а из меркантильного желания выглядеть хорошей женой: — Подушку тоже оставлю тебе.

— Зачем? — искренне заинтересовался он.

— Чтобы в полной мере испытать лишения. Леймар этой ночью тебя больше не побеспокоит.

— Этот вымирающий вид что-нибудь доломает в гостиной, — предположил муж. — Оставайся. Он явно благоволит к тебе и к нашей кровати.

— К тебе он тоже благоволит! — зачем-то заспорила я, хотя дураку было очевидно, что звереныш уже не любил моего мужа. Возможно, похлеще, чем своего прошлого хозяина. И всеми возможными способами пытался доказать, что он сильнейший хищник.

— Спи, Тереза, — распорядился Филипп и, резко щелкнув пальцами, окунул комнату в темноту.

На секунду показалось, будто я ослепла.

— К тебе вернулась искра?

— И дар совершенно бесполезен, — отозвался он, тенью двигаясь к двери. — Твой вымирающий подарок не чувствителен магии.

— Возьми мою подушку, — решительно предложила я, поворачиваясь к нему всем телом. Быть щедрой и справедливой, так уже до самого конца!

— Давай, — неожиданно по-простому согласился он, чем, признаться, сильно удивил.

Но стоило Филиппу приблизиться к кровати и протянуть руки, как леймар напрягся всем телом. В тишине раздалось непотребное рычание.

— Он рычит на меня? — с насмешкой уточнил муж, словно были другие варианты.

— Нет! — Я поспешно сжала зверю челюсть пальцами, чтобы он перестал вести себя, как подлец, и допиливать сук, на котором мы, прямо сказать, уже очень плохо сидели. — Уверена, он так выказывает уважение к вожаку стаи. Мурлычет!

— Интересная теория. — Филипп забрал подушку. — И не выдерживает никакой критики.

— Закрой поплотнее дверь, — попросила я, коль он серьезно вознамерился покинуть меня и запереть в спальне вместе с неспокойным хвостатым соседом. — Ну, чтобы он случайно не выскочил и не продолжил тебе демонстрировать почтение.

Утро началось позже, чем можно было рассчитывать, и выспаться удалось лучше, чем предполагалось. Если вымирающий вид безобразничал, доказывая, что он поживее многих, то меня хулиганства никак не коснулись. К собственному стыду, после суматошного дня я дрыхла, как сурок в зимней спячке, и проснулась от ощущения, что в комнате подозрительно тихо.

Сев на кровати так резко, что закружилась голова, я проморгалась и с подозрением огляделась. В окне солнышко, на другой половине постели испачканные фруктами простыни, корзинка с двумя неровными проковырянными дырками на боку — в своем углу. Вешалка целенькая и стояла вертикально, как солдатик. Ни одного нового разрушения не прибавилось. На одного леймара в комнате, похоже, убавилось.

Дверь оказалась плотно закрыта, а звереныш все равно исчез. Не слышала, чтобы звери, даже магические, умели ходить сквозь стены, но вдруг возникло дурацкое подозрение. От этого вымирающего вида можно ждать чего угодно! Он продемонстрировал, на что способен.

Накинув халат, я вышла из спальни, с озабоченным видом заглянула в гостиную и обнаружила удивительную картину. Филипп сидел за накрытым к завтраку столом, потягивал кофе и изучал какие-то бумаги. Выглядел он свежим и бодрым, будто восемь часов кряду проспал в удобной кровати королевских размеров, а не покемарил чуток на диване.

За его плечом, уютно уместившись на спинке стула, преспокойно восседал леймар и с большим аппетитом закусывал каким-то фруктом.

— Как спалось? — Муж поднял взгляд от бумаг.

— Отвратительно.

— Выглядишь отдохнувшей.

От смущения я кашлянула и кивнула на хвостатого нахлебника:

— Как он попал в гостиную?

— Я его выпустил.

Леймар, между тем, прикончил ломтик фрукта и, юрко потянувшись, требовательно похлопал его по плечу лапкой.

— И вы подружились, — заметила я.

— Главное, показать зверю, кто в доме хозяин. — С непроницаемой миной, словно действительно доказывал, кто хозяин — ладно, в доме, — за столом, Филипп, не глядя, передал зверьку очередной ломтик. Это был откровенный подкуп.

— Да, я вижу, — отозвалась я, прикусив губу, чтобы сдержать ироничную улыбку.

— Он оказался нормальным парнем, — продолжил рассуждать муж. — Ты знала, что звери становятся спокойнее, если их хорошо накормить? С утра попросил Вилсона связаться со звероловом из королевского питомника, и тот дал парочку дельных советов.

— Путь к сердцу питомца лежит через его желудок? — предположила я.

— Вроде этого, — согласился Филипп.

 — Совсем, как у мужчин.

— Про мужчин тебе тоже умная книга подсказала? — хмыкнул он.

— Тетка Клементина.

— Она хорошо готовит?

— Она совсем не готовит, когда злится на Рендела, — поправила я. — Называет это методом кнута и пряника. Лидия страдает вынужденно.

— При чем здесь желудок?

— Если придется обедать в энтильском трактире три дня подряд, мигом поймешь, в чем воспитательный эффект.

— Ты планировала этот метод применить на мне? — с полуулыбкой уточнил Филипп, пригубив кофе, и выстрелил любопытным взглядом над краем чашки.

— С тобой не сработает, — с фальшивым сожалением развела я руками. — У тебя служит потрясающий повар. Да и в столице вряд ли найдется такой же паршивый трактир, как в Энтиле. План изначально провальный.

— Придумала другой?

— Ты переоцениваешь мое воображение, — отозвалась я.

— Ничуть, — протянул он. — Сегодняшнее утро оказалось богатым на открытия.

На секунду мы встретились глазами, и что-то меня напрягло в его насмешливом взгляде.

— Садись завтракать, Тереза, пока еда не остыла, — кивнул муж на прикрытую серебряным колпаком тарелку.

К столу я вернулась умытая и прибранная. Леймар уже сидел на диване и по морде было видно, что задумал нехорошее, но Филиппа, казалось, присутствие звереныша не беспокоило. На тарелке под колпаком лежал яичный рулет и жареные хлебцы.

— Ты уже прочел утренний «Вестник»? — спросила я, кивнув на сложенную газету возле его тарелки.

— Светские сплетни? — уточнил он, начиная потрошить листы, чтобы вычленить нужные. — Столица продолжает обсуждать твой свадебный наряд.