…В клинику Института микрохирургии глаза я легла во вторник, а уже в среду меня повели в операционную. Слева освещено, слышно перешептывание — по-видимому, там идет операция.

Ложусь, меня накрывают простыней, на грудь ставят проволочный «параллелепипед», чтобы простыня не западала и можно было свободно дышать. Дина Иосифовна Иоффе, ассистент профессора Федорова, предупреждает, что первый укол в висок болезненный (операция пойдет под местной анестезией). На мой взгляд, укол обычный, не больнее того, что делают при удалении зуба. Второй, еле ощутимый — в веко и, наконец, последний — около глазного яблока. Дина Иосифовна измеряет давление глаза, делает массаж глаза. Включают свет, пододвигают микроскоп. Неслышно подходит и садится Святослав Николаевич. Профессор о чем-то спрашивает, я охотно откликаюсь. Боли никакой. Почти забываю, где нахожусь, — будто и не на операционном столе.

Святослав Николаевич прерывает беседу: «Минуту, сейчас буду вставлять линзу!..» Через некоторое время понимаю, что Дина Иосифовна зашивает рану. И вдруг ни с чем не сравнимое ощущение — слепой глаз видит! Ощущение мгновенное — на глаз накладывают повязку. Операция окончена. Кто-то заботливо спрашивает: «Как самочувствие?» Все нормально. На лифте меня опускают на третий этаж, в палату.

Постель приготовлена, подушки положены низко. Ложусь и вмиг засыпаю. Кажется, я пыталась во сне повернуться на бок, но соседка Галя на страже: после операции полагается полтора-два часа лежать на спине, а потом уж можешь развлекаться как заблагорассудится. В палате у нас одна Галя пока не оперированная. Как и всюду, нянечек не хватает, и поэтому каждый в меру своих сил старается помочь ближнему. На следующий день я уже помогаю соседкам.

Через несколько дней меня выписали. А интерес к замечательным людям, возвращающим зрение, остался. И вот, получив разрешение профессора, я впервые увидела операцию, стоя рядом с хирургом.

…Без четверти десять.

За двумя операционными столами ассистенты — Дина Иосифовна и Елена Федоровна Сугробова — подготавливают пациентов к операции. Чтобы глаз не двигался, верхнюю прямую мышцу зажимают и через нее продергивают нитку, которую прихватывают особым приспособлением. Глаз зафиксирован, все вокруг него густо смазано зеленкой, и он одиноко поблескивает в отверстии простыни.

Первый сегодняшний больной очень беспокоен: семнадцатилетний парень с травматической катарактой. Он почти в полуобморочном состоянии — трясется и плачет. Оперировать его в таком состоянии невозможно. Парня всячески успокаивают. Бесполезно: ни уговоры, ни шутки не помогают. И вдруг кого-то осенило: надо усилить музыку, которая обычно сопровождает операции. Больной как-то сразу затих и успокоился. Через селектор тем временем раздается голос Святослава Николаевича: «Дина Иосифовна! Вы меня слышите?» — «Все готово, — отвечает она. — Ждем». Белая шапочка и маска делают лицо профессора незнакомым. Узнаешь только глаза. Операционный стол оснащен специальной, изобретенной Федоровым, приставкой, в ней отверстие для головы больного. Святослав Николаевич садится. Руки и инструмент — на приставке. Перед глазами — подвесной микроскоп. Меня на минуту подпускают к этому микроскопу — посмотреть. Глаз через окуляры кажется непомерно большим.

…Мягко, осторожно двигаются пальцы Федорова, маленькими миниатюрными ножницами вырезая полукружие в роговой оболочке, расправляя радужную. Ни одного лишнего движения. Так же экономны руки ассистента. В нужный момент, не раньше и не позже, Дина Иосифовна прижмет кровоточащий сосуд, вытрет кровь. И операционная сестра беззвучно подает со своего столика именно тот инструмент, который нужен в эту секунду.

Наконец вот он — самый волнующий момент: в зрачок вместо хрусталика, маленького, желтого, отдаленно напоминающего пуговку, профессор вводит искусственный, и Дина Иосифовна тотчас принимается почти невидимыми нитками плести тончайший узор, зашивая рану.

Операция окончена. Через несколько дней после операции пациент увидит 5–6 верхних строчек таблицы. В конечном итоге, если нет никаких осложнений, зрение достигнет нормы.

А Святослав Николаевич уже у другого операционного стола — там, где Елена Федоровна. Пока он будет с ней оперировать, девочки в коротких халатиках привезут следующего больного — им займется Дина Иосифовна.

Обязанности разделены. Подготовка глаза к операции и шитве — начало и конец — дело ассистентов. Основной этап — удаление пораженного болезнью хрусталика и введение искусственного — работа ведущего хирурга. Если Федоров не оперирует сам, от стола к столу, от микроскопа к микроскопу точно так же переходит, пересаживается Дина Иосифовна или доктор Глинчук. В клинике два операционных дня, и в каждый надо прооперировать по 14–16 человек. Я, сторонний наблюдатель, к трем часам еле держалась на ногах. А каково Святославу Николаевичу и его коллегам?

…Я стала ходить в клинику, как на работу.

С бригадой хирургов еду в подшефную больницу. Красивый ярко-желтый с голубой полосой автобус-операционная — раза в полтора длиннее тех, что разъезжают по городу. Собралась довольно большая компания: два хирурга, две медсестры, я, шофер и небезызвестный Лева Мастеров (специалист по электронике). Он, как Фигаро, бегает обычно по клинике из одной операционной в другую.

Едем в Дмитров. В узком дворе Дмитровской больницы шофер Дима развертывает нашу махину и ставит ее впритык к зданию — так больным будет удобнее перейти из отделения в автобус.

С собой привезены два телевизора. Контрольный (маленький) всегда находится в автобусе. Второй — с большим экраном — перенесен в комнату на первом этаже больницы. Отсюда можно следить за работой хирурга.

Телевизор включен. Первая операция — экстракция катаракты с имплантацией искусственного хрусталика. Оперирует Борис Григорьевич Фельдман. Одновременно он рассказывает, что делает, почему. На экране виден глаз, виден инструмент. Видно все то же, что я уже видела в операционной клинике, — только укрупненное телекамерой.

В тот день прооперировали десять человек: семь экстракций катаракт, три операции по поводу глаукомы. Оперировали попеременно — то Борис Григорьевич, то Александр Аксенов, молодой хирург из бригады, которая занимается главным образом отслойкой сетчатой оболочки.

У клиники двадцать две подшефные больницы. Есть больницы в Красноярске, в Ростове, в Перми, в Тюмени. И с каждой больницей связь реальная. Федоров помогает всем, чем только может. Но смысл шефства — обучить местных хирургов оперировать под микроскопом, по новым методикам. Это большое искусство. Федоров часто выезжает за рубеж, читает лекции, показывает диапозитивы, аудитории обычно забиты до отказа — так было на Филиппинах, в Америке, Японии, Испании.

В Дмитрове, где мы теперь находимся, пока делают несложные операции: снижают внутриглазное давление, удаляют катаракту, об имплантации искусственных хрусталиков пока даже и не мечтают. У телевизора ординаторской, к сожалению, сидела я одна. Местные окулисты были на приеме в поликлинике, на обходе в палатах — рабочий день, пациенты со всего района.

…Когда кончились операции и медсестры занялись уборкой автобуса, меня, заставив переобуться и надеть белоснежный халат, пустили осмотреть «автобусную» операционную.

Автобус разделен на три отсека разной величины. Налево — маленькая комната, где переодеваются хирурги. В ней же шкаф с открытыми полками, кресло и два аппарата для предоперационного исследования глаза. Здесь же ассистенты записывают в истории болезни род операций. Направо — комната побольше. Посредине стоит операционный стол. Над ним — подвесной микроскоп. Рядом — кресло для хирурга и вертящаяся табуретка для ассистента. Мебель привинчена намертво, чтоб не могла сдвинуться. Третий, дальний отсек — владения медсестер: там автоклав для стерилизации и сокровища — набор самых разнообразных инструментов. Тесновато, но все продумано — все под рукой.