Впоследствии Бессо опубликовал несколько статей по физике, стал членом швейцарского физического общества, одно время читал в цюрихском Поли курс патентоведения (в 1926 году этот курс прослушал там Альберт Эйнштейн-младший).

Бессменным директором бернского патентного бюро со дня его основания и до выхода в отставку в 1921 году был Ф. Галлер — доктор, инженер-машиностроитель, окончивший Цюрихский политехникум в 1866 году. Когда в 1883 году ряд европейских государств решили учредить конвенцию по защите авторских прав на изобретения, Галлер вошел в экспертную комиссию по выработке швейцарского патентного законодательства, принятого в 1888 году. Не удивительно, что ему Федеральное правительство поручило организацию и руководство швейцарским бюро патентов.

Галлер был высокообразованным человеком, превосходным логиком, методистом и вместе с тем строгим патроном. Еженедельно по несколько часов уделял он занятиям — причем зачастую индивидуальным — по повышению квалификации своего персонала, учил приемам «раскусывания» патентных заявок и, уже совсем по-школьному, занимался со своими экспертами отработкой стиля письменной речи. «Этот человек научил меня правильно выражать свои мысли», — с благодарностью вспоминал впоследствии о Галлере Эйнштейн.

Человек по натуре доброжелательный и глубоко порядочный, Галлер со своими сотрудниками был строг и прямолинеен, но, как писал в те времена одному из друзей Эйнштейн: «Директор Галлер — чудесный человек и светлая голова. К его резкому тону быстро привыкаешь. Я его глубоко уважаю». Подчиненные побаивались директора. Внутренняя телефонная связь в бюро в те годы отсутствовала, и начальство вызывало к себе старшего (или дежурного) звонком. Когда раздавался такой звонок, все сотрудники трепетали.

Эйнштейн со свойственными ему неприязнью к формализму и независимостью взглядов поначалу не придал особого значения многочисленным и пространным инструкциям директора, чем и вызвал его резкое недовольство: будущий гений теоретической физики вместе с проштрафившимся аналогичным образом Шенком были призваны к порядку, и обоих весьма недвусмысленно предупредили, что если они не будут строго следовать указаниям начальства, с патентным бюро им придется расстаться.

Галлер учил экспертов сугубо критически и придирчиво анализировать технические предложения, поступающие от изобретателей. «Вначале считайте, что в заявке все ошибочно, что изобретатель, по меньшей мере, жертва самообмана. Если же это окажется не так, внимательно следуйте за каждым поворотом его мысли, но не теряйте бдительности!» — такова была заповедь Галлера. За ее несоблюдение мягкий и обходительный Бессо, у которого часто недоставало характера, чтобы решительно забраковать псевдоизобретение, позднее чуть было не лишился места. Только энергичное заступничество Эйнштейна — к тому времени он уже стал знаменитостью — заставило сурового директора сменить гнев на милость. Сам Эйнштейн, после того как он покинул стены бюро, галлеровской заповеди отнюдь не следовал. И при оценке научных работ и изобретений его подход был в корне противоположным — его девиз мог бы звучать так: «Старайтесь непредвзято отнестись к работе, отыскать в ней свежую мысль, то, что ее автору по каким-то причинам не удалось передать достаточно ясно». В таком духе он высказывался впоследствии. В годы службы у Галлера Эйнштейн занимался реферированием научных статей для приложений к журналу «Annalen der Physik»; и в этих его рефератах такой благожелательный подход вполне очевиден.

Сведения о непосредственной деятельности Эйнштейна в качестве патентного эксперта довольно скудны, но, как мы увидим из дальнейшего, надо полагать, что и экспертом он был вполне благожелательным. Впрочем, думается, что пройденная им у Галлера школа критического анализа ему, во всяком случае, не помешала.

Осенью 1900 года он окончил цюрихский Поли. Его финиш был вполне успешным — все выпускные экзамены он сдал на пятерки, лишь за дипломную работу ему поставили 4,5 (по шестибалльной системе). Однако при Политехникуме его не оставили — главной причиной тут был, как сказали бы сейчас, нонконформизм начинающего физика; его нежелание слепо следовать признанным авторитетам, склонность по всем вопросам иметь свое собственное мнение. Профессорам не нравилось, что они редко видели его на своих лекциях, а о том, что этот студент самостоятельно штудирует корифеев теоретической физики, они не догадывались. «Ни у одного из моих профессоров я не был на хорошем счету», — вспоминал впоследствии Эйнштейн. Широкую известность получили слова выдающегося математика Г. Минковского, внесшего очень важный вклад в развитие теории относительности. Когда его спросили, что он думает о лидерстве в этой области его бывшего ученика, последовал ответ: «Это было для меня огромной неожиданностью. Ведь раньше Эйнштейн был настоящим лентяем. Математикой он не занимался вовсе».

Но хуже всего, что совершенно были испорчены отношения с профессором физики Вебером, без рекомендации которого шансы Эйнштейна устроиться в какой-либо из университетов (а только там и занимались в то время физикой) оказывались практически нулевыми. 14 апреля 1902 года Эйнштейн писал своему другу и сокурснику М. Гроссману: «…подыскиваю место в каком-нибудь университете. Давно бы я его нашел, если бы Вебер не интриговал против меня».

В конце этого письма — примечательная для нас фраза: «Пожалуйста, передай сердечный привет своим глубокоуважаемым родным и искреннюю благодарность твоему папе за все его старания, а также за доверие, которое он мне оказал своей рекомендацией». О каких стараниях, о какой рекомендации тут идет речь? Дело в том, что отец Гроссмана, директор завода сельскохозяйственных машин, был хорошим знакомым известного нам доктора-инженера Галлера и уже в течение некоторого времени вел с ним переговоры об устройстве в патентное бюро друга своего сына. Несомненно, эти хлопоты начались по просьбе Гроссмана-младшего. Едва познакомившись в Политехникуме с будущим творцом теории относительности, юноша пророчески заявил своим родителям: «Этот Эйнштейн будет когда-нибудь великим человеком». То была не единственная услуга, оказанная М. Гроссманом Эйнштейну, — аккуратные гроссмановские конспекты помогли Эйнштейну готовиться к экзаменам по математике. А значительно позднее Гроссман сотрудничал с ним в разработке математической стороны общей теории относительности — в двух статьях по этой теории он выступил как соавтор Эйнштейна.

Почему же потребовались хлопоты Гроссмана-старшего? Галлеровское бюро было во всех отношениях весьма привлекательным местом службы, но Галлеру требовались люди, легко ориентирующиеся в технике, а Эйнштейн инженерного образования не получил, он закончил Политехникум с дипломом преподавателя физики и математики.

Так или иначе, перебивавшийся в течение двух лет случайными заработками Эйнштейн, наверно, не без волнения ожидал ответа на свое заявление, адресованное Галлеру. Этот написанный от руки готическим шрифтом текст сохранился:

«Я, нижеподписавшийся, настоящим позволяю себе ходатайствовать о поступлении в Федеральное ведомство духовной собственности на должность инженера II класса, вакансия на которую была объявлена в газете „Bundesblatt“ 11 декабря 1901 г.

Я получил образование в области физики и электротехники на факультете для преподавателей физико-математической специальности в Федеральном политехникуме в Цюрихе, который посещал с осени 1896 г. и до лета 1900 г. С осени 1900 г. и до весны 1901 г. я жил в Цюрихе и был домашним учителем. В это же время я пополнял свое физическое образование и написал первую научную работу. С 15 мая по 15 июля 1901 г. я был занят на временной работе в техникуме в Винтертуре в качестве учителя математики. С 15 сентября я являюсь домашним учителем в Шафгаузене. В течение первых двух месяцев моего там пребывания я написал докторскую диссертацию, посвященную кинетической теории газов, которую месяц тому назад представил во 2-е отделение философского факультета Цюрихского университета…^[49]