– Нет, мне больше нравится с крышей, – ответил он и, невероятно, но он тихонечко засмеялся.

Похоже, ветер прогонял тяжелые тучи, закрывавшие восход, небо действительно стало светлеть, по мере того, как порывы уносили тучи всё дальше и рассеивали их. Теперь она могла видеть комнату гораздо лучше, и увиденное не обрадовало ее. Может, иногда лучше закрыть глаза, вдруг подумала женщина, просто не смотреть по сторонам, а рвануть вперед, прочь от кошмара, и не открывать их, пока не будешь уже далеко. Ей было страшно смотреть вперед, туда, где дерево погребло под собой хозяйку дома, но она знала, что должна, и этот долг тяжелым камнем навалился на сердце. Только не кричи, твердила она себе, что бы там ни было, не смей пугать ребенка. И тут ее осенило – он ведь и сам может увидеть то, что детям видеть не стоит, а он итак слишком много пережил за эту ночь.

– Коля, сынок? – Позвала она, надеясь, что ее замысел удастся, что еще не слишком поздно.

– Да, мам? – Голос спокойный, похоже, она вовремя спохватилась.

– Можешь кое-что сделать для меня? Немного помочь?

– Наверное, – осторожность в его голосе была одновременно и смешной, и грустной. – А что?

– Ничего ужасного, – она вынуждена была сделать паузу, левая ступня, зацепившись за что-то напоминающее ножку стола, вывернулась под неестественным углом, и боль просто поглотила женщину. Она изо всех сил сжала челюсти и лишь тихонько застонала, под порывами ветра мальчик этого не услышал. – Мне нужно чтобы ты просто смотрел на небо и следил, когда придет рассвет, и не пролетит ли там самолет. После такого урагана сюда приедут спасатели, вот и скажи мне, если увидишь их, нам ведь надо вернуться домой.

– На самолете? – Радость от этой мысли уже вытеснила всё страшное, и женщина с некоторой завистью подумала, что детство не зря считают лучшим периодом жизни. – Я буду следить!

– И не отвлекайся, – подстраховалась она, тяжело дыша от боли и страха, – самолет-то маленький кажется с земли, пролетит, и не заметишь. Так что не своди глаз с неба, договорились?

Мальчик заверил ее, что ничего не пропустит, и она, собрав силы и волю в кулак, продолжила продвижение. Из-за высокого завала в самом центре комнаты ей пришлось сделать крюк, и теперь она подбиралась к поваленному дереву со стороны двери, там сейчас лежала его крона. Еще немного, поняла она, и я увижу ее, что бы ни ждало меня, осталось совсем чуть-чуть.

Рассвет вступал в свои права, с каждой секундой света в комнате прибавлялось, как будто кто-то снимал завесу с солнца и позволял ему наконец светить. Облака уходили, открывая чистое невинное небо, как будто и не было никакой бури, как будто внизу, под этим небом, не было разрушений и жертв. Утро всегда прекрасное, почему-то вдруг подумала мать мальчика, остановившись посреди разрушенной комнаты, новое начало, новые надежды, а они нам так нужны.

Она огляделась, неосознанно оттягивая момент, когда ей придется увидеть даму, спасшую ее во второй раз, сейчас уже нельзя было сказать, что они находятся в комнате, комнат больше не было, сплошная груда битого кирпича и мебели, и стены кое-где. Она прислушалась, желая хоть как-то подготовить себя, может, услышать стон или еще какой-то звук, по которому она могла бы хоть как-то сориентироваться, ветер уже даже не свистел, просто шумел, как в обычное летнее утро. В разрушенном доме было тихо, только шелест листвы, не сорванной ураганом, и где-то капала вода, методично и равнодушно. Почему-то этот звук напугал ее, именно от этих падающих капель она вдруг осознала, что они находятся в развалинах, она ранена, а хозяйка дома скорее всего мертва. Ей вдруг нестерпимо захотелось выбраться, бежать, забыв про покалеченные ноги, ползти, если нет другого выхода, но убраться подальше от этого большого склепа. Не раньше, чем закончишь дело, строго сказала она себе, и, должно быть, в ней действительно была сила, о которой она не догадывалась и которой никогда не пользовалась, потому что, превозмогая боль и страх, она всё же двинулась вперед, ее ждал последний отрезок пути.

Он оказался самым сложным, мало того, что разрушений здесь было больше всего, так еще и ветки дерева торчали в разные стороны, не давая ей подползти. То и дело она цеплялась то одной раненой ногой, то другой, иногда даже тихонько вскрикивала, но вовремя прикусывала губы, чтобы сын ее не услышал. Она упорно продвигалась, убирая ветки и отбрасывая обломки. И скоро она увидела. Стало достаточно светло, чтобы разглядеть руку, торчащую между зеленых веток. Страх вдруг разросся в ней, стал похож на воздушный шар, заполнивший ее грудь. Она никогда раньше не видела мертвых людей, а здесь ее могла ждать гораздо более страшная картина, чем просто мирно уснувший навечно человек. И всё же она не отступила.

– Господи, – выдохнула она и слезы предательски заволокли глаза, сделав и без того нечеткую картину мира совсем размытой, – Боже, что же мне делать?

Ее усталый мозг лихорадочно искал ответ, вспоминая все увиденные в фильмах и прочитанные в книгах сцены катастроф и варианты помощи пострадавшим. В стрессовый момент всё это куда-то подевалось, бесследно исчезло из архивов ее памяти, и она поняла, что может полагаться только на инстинкт и на интуицию. Может, еще и разум заговорит, подумала она и начала приближаться.

Через несколько секунд она уже могла дотронуться до вытянутой руки, а еще через пару секунд увидела всё. Картина оказалась не такой страшной, как рисовало ее измотанное сознание, но всё равно это было жутко. Среди веток и обломков нельзя было разглядеть женщину, тело было полностью погребено под завалом, лишь рука оказалась на поверхности и, раздвинув ветки, мать мальчика смогла увидеть ее лицо. Похоже, она была без сознания, но на лице не было ни царапины, только тоненькая струйка крови ползла из уголка рта и скрывалась в пыли.

– Маргарита, – тихонько позвала молодая женщина, прикоснувшись к ее руке. Какая-то ее часть уже смирилась с тем, что дама мертва, другая боялась, что это окажется не так. – Маргарита, вы меня слышите?

Веки женщины дрогнули, и она медленно открыла глаза, живые и горящие, как раньше.

– Вы живы! – Всхлипнула мать мальчика, – слава Богу! Не двигайтесь, я…

Но договорить она не смогла, дама шевельнула рукой, заставив ее замолчать, даже сейчас в ней оставалась та неведомая сила, способная подчинять людей.

– Я умираю, – прошептала дама, в ее голосе и в глазах не было и намека на страх. Она была абсолютно спокойна и собрана и явно была в полном сознании.

– Нет, – слезы полились, снова превращая мира в размытую картинку, она сжала руку, торчащую из завала, и хозяйка ответила на ее пожатие, – вы ранены, может, тяжело…

Но дама снова заставила ее умолкнуть, просто сжав руку и прикрыв глаза.

– Да, – прошептала она, а новый день всё набирал силу. – Я знаю, и я готова. Я увидела рассвет…

В ту же секунду вдруг из ниоткуда снова налетел порыв, ветер снова завыл, но уже не имел той силы. Над головами закружились какие-то обрывки и бумажки, украденные ветром неизвестно где, а через секунду так же неожиданно ветер стих, как будто его просто выключили. Новая порция пакетов и обрывков спланировала на разгромленную комнату, но все они рассеялись где-то, и лишь один темный прямоугольник долетел и лег рядом с рукой, торчащей из завала.

– Что это… – начала молодая женщина, непонимающе глядя на внезапно появившийся подарок ветра, но дама снова не дала ей закончить.

– Дай мне ее, – прошептала она, похоже, прекрасно понимая, что это за предмет.

Молодая женщина выполнила ее просьбу, дрожащими пальцами подняла карту и, отпустив руку дамы, вложила предмет в нее. Это оказалась карта, нарисованная на ней картина была одновременно пугающей и прекрасной. На ней был изображен круговорот, из рассвета в левой части каты выходили младенцы, проходя путь до заката, они менялись, взрослели, а в закат входили старики. В левой части ангелы направляли младенцев, в правой их встречала смерть. Темная фигура в капюшоне с низко опущенной головой, никакой косы у нее не было, лишь костлявая рука скелета, выглядывающая из широко рукава балахона, указывала старикам на их последний путь в пылающий закат.