- Уходи, ответа не будет, - обронила она, отпустив молодого наглеца. Пипин коротко поклонился ей, и вышел, не сказав больше ни слова.

- На, прочти, - королева протянула письмо семнадцатилетней внучке Теоделане, что сидела рядом, преданно глядя на свою бабушку. Она была отрадой сердца старой королевы, напоминая мать, Файлевбу, по которой Брунгильда до сих пор заказывала поминальные службы.

- Дерзость какая! – воскликнула Теоделана, прочитав папирус.- Как будто она ровня тебе, бабушка. Так еще и указывает, что делать, и советы дает! Вот ведь змея!

- Надо было ее наложницей к Теодориху отправить, - с тоской сказала Брунгильда. – Ошиблась я, внученька, крепко ошиблась. Дорого нам теперь эта ошибка встанет. Дай-ка мне письмо от папы Григория, перечитать хочу.

Епископ Рима, позже удостоенный звания Великого и Отца церкви, был мужчиной не только очень умным, но и крайне деятельным. Его письма к королеве приходили чуть ли не раз в три месяца, и каждый раз он умел удивить. В этот раз он требовал, чтобы евреям запретили иметь рабов-христиан,чтобы королева активнее крестила язычников-алеманов и тюрингов, и чтобы имения святого Престола в Провансе отныне управлялись папским диаконом. Последнее так позабавило королеву, что она захихикала, как девчонка.

- Вот ведь скупердяй, - закатилась она дробным смешком. – Зерна на четыреста солидов в год получает, и все ему мало! Все думает, что мы на нем наживаемся. Да черт с тобой, святоша этакий, ставь своего управляющего.

- А еще что пишет, бабушка? – с любопытством спросила Теоделана, отложив вышивку.

- Просит английских мальчиков - рабов покупать, и к нему слать, - ответила Брунгильда.

- А зачем они ему? – непритворно удивидась внучка.

- Миссионеров будет из них готовить, - пояснила королева. – Взять мальчишку лет десяти, потом отправить его в монастырь святого Бенедикта, и еще через двадцать лет готов проповедник.

- Это он на такой долгий срок загадывает? – удивилась Теоделана. – Да у него в Риме прямо сейчас народ с голоду умирает? Зачем ему это?

- Великий человек, - пожала плечами королева. – Далеко смотрит. Он же раньше префектом Рима был, и сейчас этим городом продолжает править. Если бы не он, Рим давно бы лангобарды взяли. Смотри, какие они толпы рабов из Италии к нам гонят. И недорого совсем. Мой майордом Флореций только за этот год почти двести душ купил. Будут на моих виллах работать.

- Ой, бабушка, - вскинулась Теоделана. – Слухи ходят, что в Австразии монах из Ирландии объявился. Все говорят, что он чудеса творить может.

- Спасу нет от этих святых! – перекрестилась Брунгильда. – А зовут-то его как?

- Колумбан(1), бабушка.

- Опять он! – простонала Брунгильда.- Ну, пусть теперь у твоего дяди голова болит.

***

В то же время. Орлеан. Бургундия.

Орлеан притих. Древний город, что выдержал несколько осад от королей Нейстрии, с опаской встречал одного из них. Впрочем, статный белозубый красавец(2) с длинными рыжеватыми косами, на женскую половину города оказал просто магическое влияние. Не одна кумушка со вздохом провожала молодца, так похожего на свою недоброй памяти мать. Красотой он удался в нее, а отчаянной бесшабашной смелостью – в отца. Тот тоже в свое время наделал немало глупостей, не имея жизненных планов далее, чем на неделю. Впрочем, король был куда умнее покойного Хильперика, и толику хитрости от матери все-таки взял.Иначе ведь и случиться такого не могло, чтобы король Теодорих его в крестные сына своего позвал, и позволил именем умершего в плену Меровея наречь.

- Брат! – Хлотарь широко раскрыл объятия, встречая своего внучатого племянника. – Рад встрече!

- Здравствуй, брат! – обнял его в ответ Теодорих, с любопытством оглядывая дальнего родственника.

Сердце царапнула мыслишка: - А ведь совсем не бедствует дядюшка в своем медвежьем углу. Одет по-воински - зеленый плащ с красной оторочкой, штаны с кожаными чулками, перевитыми лентами, да рубаха, обшитая по краям тесьмой. А дальше чудеса начинаются. Рубаха у Хлотаря из самого что ни на есть имперского шелка, тесьма на ней из золотых нитей, а широкий воинский пояс украшен так, что Теодорих чуть слюной не подавился. Конь под седлом – аргамак из аварских степей, иноходец. А упряжь до того нарядная, что местные голодранцы покой и сон потеряли, мечтая с нее драгоценную бляху срезать. Да только как срежешь то? С королем три десятка отборных бойцов прискакали, и тоже на хороших конях. На поясах – спаты с богатыми эфесами. Протянешь руку, тут же без руки и останешься. Морды у хлотаревых лейдов такие, что иудеи и римляне, что в Орлеане проживали, чуть от страха не обмочились. Здесь, в старой столице, франков, почитай, и не было вовсе. А тут три десятка отпетых душегубов по городу скачут, да по сторонам бдительно зыркают. Богатые дома примечают, не иначе. Вдруг, когда счастье привалит нетронутый войнами Орлеан пограбить. И у многих горожан облегчение наступало, когда узнавали, что король из проклятой Нейстрии прискакал маленького принца крестить. Авось, и городу это зачтется когда-нибудь.

Базилика в Пуатье стояла с незапамятных времен(3). Епископ Люпус, приехавший сюда из Санса, благословил королей. Он сам метил в крестные, но обиды не показал. Понимал, что он Хлотарю не ровня. Впрочем, обряд крещения прошел без каких-либо происшествий, и когда орущего младенца отдали матери, очередной наложнице Теодориха, два короля занялись тем, ради чего это все и затевалось. Политикой.

- Большой войны не избежать, брат, - сказал Теодорих, когда он и Хлотарь остались одни после пира. Оба короля были изрядно навеселе, и правителя Бургундии потянуло на откровенность. Хлотарь, еще сохранивший толику разума, благосклонно кивал, подбадривая племянника. – Меня бабка на брата натравливает, словно я охотничий пес. А Теодеберта и травить не надо. Он на меня зол, потому что я его землями владею. Его только жена, Билихильда, и сдерживает. Напоминает, как деда Сигиберта зарезали, и отца с матерью со свету сжили. Он вроде пока слушается ее.

- Вот как? – заинтересованно спросил Хлотарь. Впрочем, он всего лишь хотел поддержать разговор. Все это он и так знал. Сеть шпионов, что досталась ему от матери, работала исправно.

- Ты с кем будешь, если война начнется? -испытующе посмотрел на него Теодорих.

- С тобой, конечно, - обаятельно улыбнулся Хлотарь. – Ты же кум мне теперь!

- Ну, хорошо, - с облегчением выдохнул Теодорих. Он был неплохим парнем, но, как и многие Меровинги страдал приступами ярости, когда уже не мог контролировать свою жестокость. Впрочем, это было обычным делом в их роду. – А, кстати, брат, ты не знаешь, куда этот сумасшедший монах из Ирландии подевался? Еле избавились от него.

- Ты про отца Колумбана, что ли? – поднял бровь Хлотарь. – Был у меня в том году, я его к Теодеберту отправил. Тот ему землю под монастырь где-то на востоке пообещал дать. Очень беспокойный человек. Мне даже не по себе было, когда говорил с ним. Словно я виноват в чем-то.

- Беспокойный? – Теодрих даже поперхнулся. – Да он же просто ненормальный! Слушай…

***

Годом ранее. Шалон-на-Соне. Бургундия.

- Благослови, святой отец, - король Теодорих представил почитаемому в Галлии священнику, пришедшему сюда из далекой Ирландии, своих детей. Трое сыновей сияли умытыми мордашками, а их длинные волосы были расчесаны гребнем и смазаны маслом. Мальчишки гордо смотрели по сторонам, осознавая торжественность момента. Худой, как щепка монах в скромном одеянии смотрел на них с нескрываемой брезгливостью.

- Не стану я этих выблядков благословлять! – Колумбан трясся от возмущения, и почти перешел на крик. – Во грехе рождены, от блудниц поганых! Словно не христианский ты король, а нечестивый язычник из глухого леса!

Теодорих побагровел, и по движению его руки няньки увели ничего не понимающих детей, на глазах которых появились слезы. Им сказали, что их святой человек коснется, и будет потом у них удача во всем. А святой человек оказался злым и противным дядькой, который еще и обзывается обидно. Младший сын, получивший римское имя Корб, даже заплакал. Трехлетний малыш так и не понял, чем разозлил этого непонятного человека. А отец, которого все боялись, словно даже меньше ростом стал. Мальчишки не слышали, как разговор пошел дальше.