- Ваше величество, гонец от короля Гунтрамна, - шепнул Брунгильде на ухо Хаример, референдарий короля Австразии. – Говорит, это очень срочно.

Удивленная королева встала из кресла, в котором она любовалась на спящего внука. Ей скоро сорок пять стукнет, силы уже не те, и она медленно пошла в свои покои, сопровождаемая стайкой служанок. Гонец коротко поклонился ей, и Брунгильда с удивлением заметила, что его руки пусты. Письма не было, а значит, гонец принес то, что нельзя доверить бумаге. Служанки, повинуясь взмаху руки, вышли из покоев, оставив там лишь королеву и референдария.

- Говори, - сказал Хаример.

- Мой повелитель шлет свои поздравления в связи с рождением молодого короля, но его письмо и подарки привезет посол. Он вскоре будет здесь. Я же прислан сказать, что герцоги Раухинг, Урсион и Бертефред замыслили измену. Вас и вашего сына убьют, страну разделят между вашими внуками, а править станут мятежные герцоги. Раухинг уже договорился с мужами из Нейстрии, чтобы те не ударили ему в спину.

- Фредегонда имеет к этому отношение? – глаза королевы опасно сузились.

- По нашим сведениям, нет, ваше величество, - ответил гонец. – Она ненавидит Раухинга, как предателя, и в этом деле она не замешана.

- Ну, надо же! – не на шутку удивилась королева. – Меня и моего сына кто-то хочет убить, а она ни при чем. Что-то я не припомню, чтобы такое раньше случалось. Эта тварь всегда где-то рядом, когда планируется измена или убийство. Позовите короля!

Хильдеберта искали не один час. Он со свитой ловил сетью лосося, а гонца отправили отдохнуть с дороги. Юный король вбежал в покои матери и покорно подставил щеку для поцелуя. Хильдеберт по-прежнему был послушным сыном. Выслушав новости, он вопросительно посмотрел на мать.

- Мы должны убить их первыми, матушка, - сказал Хильдеберт после секундного раздумья.

- Несомненно, мой король, - Брунгильда никогда не показывала свою власть явно, ей хватало того, что правила на самом деле она. Боже упаси уязвить самолюбие потомка Хлодвига, которые все, как один, обладали взрывным темпераментом. Правда, в ее сыне он был запрятан очень глубоко и еще не проявил себя в должной мере.

- Может быть, нам следует вызвать сюда Раухинга, как будто мы ничего не знаем? – спросила Брунгильда.

- Да, - кивнул Хильдеберт. – А его имущество в казну. Я много раз слышал, как он хвалился своим богатством. Нашей казне деньги не помешают. И созывай войско из Шампани и Алемании, Хаример!

- Ты воистину мудрый король! – восхитилась Брунгильда. – Твой отец гордился бы тобой! Не хочешь написать дяде?

- О чем? – в задумчивости наморщил лоб юный король.

- Он удерживает кое-какие города, принадлежащие нам, - подсказала мать. – И кстати, герцог Годегизил неплохо бы справился в этом походе.

- Да! Пишите дяде! – скомандовал Хильдеберт. – Я встречусь с ним. Скажите, когда прибудет этот мятежник Раухинг. Я хочу посмотреть ему в глаза. Я хочу увидеть в них страх.

- Конечно, ваше величество! – склонился Хаример, на лице которого не дрогнул ни один мускул. Он уже привык.

Через пару дней небольшие отряды королевских лейдов рассыпались по всей стране. Они скакали туда, где было имущество герцога Суассонского Раухинга. Сам он, будучи вызван гонцом в Мец, не знал, что сразу после его отъезда королевские люди вскрыли кладовые в принадлежащем ему доме и начали опись имущества. Хильдеберт оказался прав, в королевской казне золота оказалось куда меньше, чем у его собственного чиновника(1).

А сам Раухинг, ни о чем не подозревая, прибыл в Мец. Конный всадник этот путь мог проделать дней за шесть-семь, и герцог вскоре уже был в королевском дворце, ожидая приема. Причиной вызова был поход в Италию, что наметили на следующий год, и герцог прокручивал в голове все, что могло ему пригодиться. А вдруг, король назначит его командовать? О-о-о!... Это сулило бы самые широкие возможности. Жаль только, что самого короля к тому времени уже и на свете не будет. Впрочем, никуда та Италия не денется. Они туда обязательно наведаются. Лангобарды там не все разграбили, еще есть, чем поживиться.

- А, герцог, привет! – король приветливо раскинул руки, и обнял Раухинга. – Как добрался?

- Слава Богу! – ответил слегка растерянный герцог. Он никогда не видел короля таким приветливым.

- Я вот тут подумал, может, ты поход в Италию возглавишь? Ведь опытнее тебя у нас и нет воина. Тебя все слушать будут (2). Ты же дядя мне, хоть и не признал тебя мой дед.

Раухинг выпучил глаза. Все медведи в лесу сдохли, не иначе. Король его родней величает, чего раньше никогда не бывало. Хоть не убивай его теперь. Сам герцог свое происхождение всем в лицо тыкал, да только родные братья от него носы воротили. Они от законных жен рождены, а он от простой служанки, которую король обрюхатил. Таких, как он короли признавали, когда других наследников мужского пола не было. А у покойного короля Хлотаря, как назло, пятеро взрослых сыновей подрастало. Пришлось свою гордость в известное место засунуть и о длинных волосах забыть.

- Ты, дядя, приходи на ужин. Посидим по-семейному, - ласково сказал ему король.

- Непременно приду, - ответил ошарашенный Раухинг, который даже не заметил, как к нему под ноги подкатился какой-то слуга, а второй сильно толкнул его в грудь.

Упавшего герцога придавили телами подбежавшие лейды, и вскоре он бессильно скалил зубы, видя кривую ухмылку юного короля.

- Я сын короля Хлотаря, ты не посмеешь, - прохрипел Раухинг, руки и ноги которого были прижаты к полу. Страха в его глазах не было, только ненависть.

- Ты кусок дерьма, а не сын Хлотаря! – плюнул на него король. – Измену замыслил, сволочь? Думал, я не узнаю ничего? Убить его!

Воин, стоявший рядом с королем, кивнул и потащил меч из ножен. Он рубанул с оттяжкой, развалив голову герцога почти пополам. Хильдеберт, смотревший на это зрелище с нездоровым возбуждением, удовлетворенно кивнул.

- Теперь остальных достать надо! Годегизила позовите, и матушку мою. И побыстрее!

***

Славный город Августа Треверорум(3), население которого в лучшие времена превышало пятьдесят тысяч человек, удивлял и сейчас. Здесь все еще стояли во всей своей красе термы и амфитеатр, а собор, построенный по приказу самого Константина Великого, поражал глаз приезжих купцов из земель саксов, которые частенько здесь бывали. В том соборе, что был посвящен святому Петру, хранилась голова святой Елены, матери благочестивого императора. Прямоугольная крепость, имеющая четверо ворот, еще была цела, хотя старинные постройки вовсю разбирали на кирпич, как и везде, впрочем. Крупнейший торговый город, не раз бывший резиденцией императоров Запада, рипуарские франки взяли одним из первых(4). И это означало, что Империя в этих краях навсегда потеряла свою власть. Уж больно далеко был этот город, стоявший на правом берегу могучей реки Мозель. Прямо за ней, на левом берегу, раскинулись стародавние владения речных франков, что тянулись до самого Мааса. Соединял эти земли настоящий римский каменный мост, истинное чудо, уцелевший неведомо как в те бурные времена(5). Земли мятежных герцогов раскинулись на неделю пути(6), и, по слухам, их отряды уже вышли из Вёвра(7), стоявшего на самом севере. Они еще не знали о той участи, что постигла Раухинга, как не знали о том, что их замысел раскрыт, и им навстречу движется целая армия.

Войско под командованием Годегизила, зятя Лупа, герцога Шампани, потекло рекой через Трирский мост, и разлилось по обширной равнине, предавая мечу всех, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление. Виллы мятежной знати грабили дочиста, ни упуская ни зернышка из их закромов. Крепкие хозяйства простых франков тоже были разорены ненасытной ордой, собранной из разных племен. Обездоленные франки хмуро смотрели на пепелища своих домов, на плачущих от стыда жен и дочерей и на тела своих соседей, с которыми еще недавно сговорились поженить своих детей. Король не скоро получит подати с этих земель, да и воинов в положенном количестве она тоже даст еще очень не скоро. Армия шла на север, к своей цели. Там, где на высоком холме стояла базилика, в которой укрылся Урсион, Бертефред, их семьи и немногочисленные «верные», которые посчитали для себя позором бросить господина в его смертный час. Герцоги не захотели уйти в земли саксов или данов. Они приняли бой.