“Ласточка” завибрировала, и длинная огненная дуга, состоящая из множества коротких ярко-оранжевых разогретых до высоких температур металлических стержней, устремилась к фюзеляжу “Ковчега” к поврежденному месту. Эти вакуумно-реактивные снаряды РРП-пушки разорвали в клочья части задвижки отсека, остатки уже поврежденных и разбитых контейнеров-пустышек и по цепочке принялись впиваться и разрушать дальние стенки, запуская процесс разгерметизации на транспортном корабле. Почти в тоже мгновения сильнейший толчок, словно пинок сказочного гиганта, ударил “Ласточку” Брода. Сдетонировал один из контейнеров-ловушек позади космолета. Множественные сигналы о нарушении работы ускорителей корабля и перехода в аварийный режим посыпались прямо в мозг Брода через нейро-шлем. Он снова выстрелил. В ушах прозвучал как бы протяжный вой, как от сильного ветра, корабль завибрировал, выдавая дрожащий поток узконаправленных микроволн. В тот же момент “Ковчег” покрылся множеством вспышек подобно разрядам тока. В одно мгновение гигантская глыба корабля полностью отключилась и стала подобна здоровенному куску железа, просто двигающемуся по инерции, повинуясь законам гравитации в открытом космосе. Двигатели перестали выдавать плазменные всполохи, а сопла «засияли» черными кратерами. Это был выстрел электромагнитного излучателя (ЭМИ). То, что хотел осуществить Беккет дабы сделать “Ковчег” оглушенным на некоторое время, но не смог, не успел. Для самого Брод этот залп из “Ласточки” оказался последним. Еще один мощный удар от детонации контейнера словно невидимой рукой сильно пнул его в спину и привел к появлению россыпи красных знаков и подписей прямо в голове через нейро-шлем. Теперь уже неуправляемый космолет на скорости лобовой частью врезался в развороченный и испещренный дырами отсек, пробив там попутно еще несколько внутренних створок “Ковчега”, и застрял, закрыв собой, как пробкой, образовавшуюся дыру.

Прямоугольной формы звездолёт, как неуправляемая гигантская доска, дрейфовал в космосе в неведомом направлении. Многие электронные системы корабля были полностью отключены. Внутри царила атмосфера безжизненности. Только свет от аварийных диодов немного освещал красными отблесками коридоры, ангары, лифтовые шахты, вспомогательные отсеки и переходы “Ковчега”, сигнализируя о том, что корабль перешел в аварийный режим.

Капитан Мекелдоно сбросил нейрошлем и попытался выйти из капсулы. Она открылась без проблем, будучи автономной, а вот сам Мекелдоно выйти не смог. Вместо этого он совершил неуклюжий кувырок через голову и стремительно поплыл спиной прямо в потолок. Стукнувшись локтем и плечом поочередно, выругавшись, он ухватился рукой за поручень и аккуратно, слегка оттолкнувшись, поплыл к аварийной консоли у стены.

Доплыв до цели, он ухватился за поручень, чтоб погасить инерцию, а другой рукой быстро ввел пароль на светящемся табло и уставился на каскад вывалившихся строк о состоянии систем корабля. Мекелдоно не любил голосовое управление для аварийных ситуаций, что в подобном случае было бы намного безопаснее и не требовало бы выхода из нейро-капсулы, потому что уже имел печальный опыт много лет тому, когда, наглотавшись едкого дыма, на время потерял свой родной голос. И вот сейчас он завис возле консоли, что-то нашептывая и нервно покусывая нижнюю губу. Еще через несколько секунд он протяжно выдохнул и, смахнув капли пота в невесомость, слегка оттолкнувшись, медленно поплыл на спине в сторону капсулы.

– Астра! Ты меня слышишь?

– Да, капитан.

– А почему молчишь!? Я как дурак вылез из своей капсулы, чтоб залезть в эту консоль, чтоб понять, что происходит. А тут эта невесомость… А ты все это время сидишь на резервном питании и молчишь!

– Я собираю данные о случившемся, чтоб предоставить вам полный отчет, капитан. Вы же сами настроили меня переходить на резервное питание при угрозе для основного.

– Похоже ты верно оценила угрозу, мне ничего не сообщила и перешла на резервное питание, да?

– Да, капитан… Сгорел модуль искусственной гравитации вашего отсека… Требуется замена.

– Я, как дурак, в этой капсуле резко ослеп и оглох, а почему так случилось, мой ИИ просто смолчал. Замечательно!

– Вы меня не вызывали. И, по вашему наставлению, я не отвлекала вас от решения текущих проблем.

И тут Мекелдоно резко разогнулся, плывя в пространстве, так что руками ударил нейро-капсулу, к которой двигался.

– Астра, что с Патрулем!? Почему все тихо!? Что, вообще, с моим кораблем?

– Эту проблему с вероятностью 90% вы успешно решили. Канал связи с обоими пилотами полностью прерван. Большинство сенсоров “Ковчега” все еще не работают, но из тех, что работают, вижу отсутствие каких-либо признаков внешней угрозы. Мы потеряли 7% энергии на маневры… Оставшиеся сенсоры по правому борту информируют о потере герметичности в нескольких трансформаторных отсеках 8-го и 9-го уровней сектора «Е». К счастью, все заминированные контейнеры с той стороны были использованы по назначению. Немного повреждены также стены смежных аккумуляторных отсеков. Бригада ремонтных дронов уже выдвинулась на ликвидацию последствий.

– Что с грузом? И почему мне трудно дышать?

– Груз не пострадал, все магнитные и страховочные узлы были на резервном питании и сейчас так же в норме. Модуль рекуперации кислорода сгорел полностью. Требуется замена. Воздуха пригодного для дыхания на корабле с учетом потери в результате разгерметизации осталось 2%.

– Это невозможно! Как мы могли потерять столько кислорода за несколько минут.

– Рекуператор изначально работал на 1% мощности – только для вашего отсека, Капитан. Так как у нас на борту только один член экипажа, нуждающийся в кислороде – это вы. В результате внештатной разгерметизации корабля и поломке электроцепей в системе вентилирования – произошла утечка кислорода из вашего отсека через вент-каналы поддержания уровня давления. “Ковчег” увез с собой часть атмосферы “Гимерры”, где мы загружались. Вот этим воздухом вы и дышите, капитан. Если дыхание сейчас сильно затруднено, советую вам воспользоваться кислородной маской. Специальный для таких случаев контейнер с дыхательной смесью в полном порядке.

Мекелдоно вернулся в капсулу и натянул нейрошлем. Ему было плевать, что он там ничего не видит. В его отсеке было также темно и не на что смотреть. ИИ корабля работал от резервного питания, а значит “Астра” все сделает сама и он получит “картинку”, как только так сразу.

– Астра, что с системой “Барьер”?

– Система “Барьер” также выведена из строя. Перевести ее на резервное питание не представляется возможным. Не вижу смысла ее восстанавливать сейчас, так как собираемся экстренно покинуть «Минтаку», пока не появились новые «гости».

– Астра, проверь еще раз цепи питания плазменных ускорителей, целостность и структуру энергосистем! Не хватало нам вывалится в ПВК где-нибудь между звездными системами с высаженными батареями или прогоревшей проводкой!

– Хорошо, капитан.

В темноте отсека, в отблеске аварийных огней, в невесомости, плавали различны куски обшивки стен, обгоревшие провода, оплавленные куски пластика, металла, полимеров и много чего еще. Сам отсек, или скорее то, что от него осталось, представлял собой трансформаторную комнату с кучей шкафчиков, толстенных кабелей, а точнее даже кусков от них. Отсек выглядел совершенно безжизненно. Что сильно отличало его от остальных подобных отсеков «Ковчега», это торчащий из дальней стены «фурункул»– космолет. При этом передняя и центральная части фюзеляжа были видны полностью, а задняя часть, включая частично и крылья, скрыта за стеной. Это была «Ласточка». Она не подавала никаких признаков жизни. Трансформаторная будка на противоположной стене выглядела так, словно был пожар, и все в ней выгорело под чистую и почернело. Электромагнитный импульс сжег микросхемы трансформатора и распределителя энергии корабля от батарей на внутренние подсистемы. Что, в свою очередь, вызвало единовременный выход сразу нескольких важных модулей корабля, включая многочисленные ретрансляторы, датчики и сенсоры, а также сам “Барьер”, который мониторил ситуацию внутри и снаружи корабля, разрешая или запрещая сигналы в зависимости от их источника или назначения.