Кажется разумным, что в перечисленных четырех тенденциях более ранние усиливают последующие. В таком случае риск возникновения крупного каскада взломов может увеличиваться быстрее, чем происходит рост первых двух факторов.
Какова наша исходная и очевидная гипотеза? Поверхность атаки и взломы коррелируют. Если это так, самое страшное еще впереди. Мы движемся к историческому росту поверхности атаки и, следовательно, взлому, который затмит все случавшееся до сих пор. С учетом этого комментарии директора ФБР и заявления страховщиков Лондонского Ллойда нельзя считать паникерскими. Даже после таких мощных взломов, каким подверглись компании Target, Anthem и Sony, полагаем, «Большого взлома» мы еще не видели.
Ответ на киберугрозу
Ситуация кажется безвыходной, поскольку успех в бизнесе зависит от открытости. Банковские операции, покупки, медицинское обслуживание и даже трудоустройство связаны с раскрытием данных. Чтобы проводить транзакции, приходится сообщать свои данные, а чем активнее бизнес, тем больше поверхность атаки.
Когда данные открыты, на вас могут обратить внимание и повлиять неожиданными и злонамеренными способами. В целях защиты специалисты по кибербезопасности пытаются «укрепить» системы, т. е. удалить все несущественное, включая программы, пользователей, данные, привилегии и уязвимости. Укрепление сокращает поверхность атаки, но не устраняет ее. Однако даже такое частичное сокращение поверхности атаки требует значительных ресурсов, и, согласно текущим тенденциям, потребность в них будет только расти.
В целом внимание руководителей к рискам кибербезопасности возросло, а за вниманием следуют ресурсы. Советы директоров начинают задавать вопросы вроде «Взломают ли нас?», «Лучше ли мы, чем Sony?» или «Тратим ли мы достаточно на защиту от актуальных рисков?». Эти вопросы в итоге приводят к тому, что в некоторых компаниях вводится должность руководителя отдела информационной безопасности. Впервые она появилась в списке журнала Fortune (Fortune 100) более 20 лет назад, но с тех пор не было особого роста количества людей, занимающих эту должность. Журнал CFO Magazine признал, что еще в 2008 году должность руководителя отдела информационной безопасности посчитали бы «излишней»12. Фактически крупные компании еще только начинают озадачиваться вопросом найма первых руководителей отдела информационной безопасности, и многие – лишь после того, как подвергнутся крупному взлому. К моменту написания этой книги компания Target наконец-то наняла руководителя отдела информационной безопасности13, то же самое сделала и компания JPMorgan, после того как ее взломали14.
Корпорации не только задают перечисленные выше вопросы и создают руководящие должности для специалистов по информационной безопасности, но и демонстрируют готовность (возможно, меньшую, чем хотелось бы специалистам по кибербезопасности) выделять серьезные ресурсы на решение этой проблемы.
• Сразу после терактов 11 сентября ежегодный рынок кибербезопасности в США составлял 4,1 млрд долл.15 К 2015 году бюджет министерства обороны США, выделяемый на информационные технологии, вырос до 36,7 млрд долл.16
• Это без учета 1,4 млрд долл. инвестиций в стартапы, занимающиеся кибербезопасностью17.
• Бюджеты, выделяемые на кибербезопасность, растут примерно в два раза быстрее, чем бюджеты сферы информационных технологий в целом18.
И как же организации используют новую руководящую должность и приток денег на обеспечение кибербезопасности? В основном они ищут уязвимости, выявляют атаки и устраняют нарушения. Конечно, размер поверхности атаки и объем уязвимостей, атак и нарушений означает, что организациям приходится делать трудный выбор. Не все удается исправить, остановить, восстановить и т. д., значит, обязательно будут определенные приемлемые (допустимые) потери. В документах часто не указано, какие риски являются приемлемыми, а когда они все же расписаны, формулировки обычно обтекаемы и не поддаются количественной оценке. Их нельзя толком использовать в расчетах для определения обоснованности тех или иных расходов.
В отношении уязвимостей это привело к появлению так называемого управления уязвимостями, а в плане атак – к управлению событиями, связанными с безопасностью, которое еще обобщенно называют управлением безопасностью. Совсем недавно добавилась «разведка угроз» и, соответственно, новое словосочетание «управление угрозами». Все они относятся к сфере тактических решений в области безопасности, в то время как руководителю необходимо представление о дальнейших действиях. Так каким образом осуществляется управление безопасностью? Как расставляются приоритеты распределения значительных, но ограниченных ресурсов при расширении списка уязвимостей? Другими словами, как организации принимают решения по кибербезопасности, связанные с распределением ограниченных ресурсов для борьбы с такими неопределенными и растущими рисками?
Безусловно, важную роль здесь играет профессиональное чутье, что не редкость в управленческой деятельности. Но при более систематическом подходе подавляющее большинство организаций, озабоченных проблемой кибербезопасности, прибегает к определенному методу подсчета, при котором риски отображаются на «матрице». Так работают и с проблемами тактического уровня, и со стратегическими, суммарными рисками. Например, если у приложения множество уязвимостей, все они объединяются в одну оценку. Затем аналогичными методами группы приложений объединяются в портфель, и строится матрица для него и других портфелей. Процесс агрегирования при этом, как правило, представляет собой некую форму выдуманной математики, неведомой ни актуариям, ни статистикам, ни математикам.
В одном широко применяемом подходе «вероятность» и «воздействие» оценивают субъективно, скажем по шкале от 1 до 5, и эти два значения используются для указания конкретного риска на матрице (называют ее по-разному: матрицей рисков, тепловой картой, картой рисков и т. д.). После матрицу часто дополнительно делят на секции низкого, среднего и высокого риска, подобно тому как показано на рис. 1.1. События, характеризующиеся высокой вероятностью и высокой степенью воздействия, окажутся в правом верхнем углу «высокого риска», в то время как события с низкой вероятностью и слабым воздействием будут в противоположном углу «низкого риска». Идея в том, что чем больше число, тем важнее событие и тем раньше нужно обратить на него внимание. Возможно, интуитивно такой подход кажется вам разумным, если так, то вы не одиноки.
Рис. 1.1. Знакомая матрица риска (она же тепловая карта или карта риска)
Различные варианты подсчета и карт риска одобрены и продвигаются в стандартах и руководящих документах несколькими крупными организациями, среди которых Национальный институт стандартов и технологий (National Institute of Standards and Technology, NIST), Международная организация по стандартизации (International Standards Organization, ISO), MITRE.org и сообщество «Открытый проект по обеспечению безопасности веб-приложений» (Open Web Application Security Project, OWASP). Большинство организаций, занимающихся кибербезопасностью, утверждают, что по меньшей мере один из продвигаемых вариантов является частью их основной концепции оценки риска. На самом деле большинство крупных компаний, занимающихся разработкой программного обеспечения, включая Oracle, Microsoft и Adobe, оценивают собственные уязвимости с помощью поддерживаемого NIST стандарта оценок под названием «Общая система оценки уязвимостей» (Common Vulnerability Scoring System, CVSS). Кроме того, множество существующих решений по безопасности также используют показатели CVSS как для оценки уязвимостей, так и в связи с атаками. Несмотря на то что во многих подобных руководящих документах содержатся хорошие рекомендации по управлению, то, как они используются для расстановки приоритетов в управлении рисками в масштабах предприятия, лишь усиливает риски.
