Я рванула в дом, очень надеясь не проколоться. Не получилось. Мишка поймал меня уже на лестнице и стащил вниз к камину.
— Подпольщица из тебя никакая. Чего не спится, Романова? Я вроде все твои требования выполнил, извинения принял, совесть твоя чиста, спи себе, сопи в две дырки. Что опять не так?
— Я не могу… не получается… ну, одной не спится, когда ты рядом, — заблеяла я, опустив глазки, сама невинность.
— А со мной получится? Ты уверена? — И, прижав меня изо всех сил, вцепился в мои бедные губёшки, только недавно жалующиеся на боль.
Всё, нет мира, нет Земли, только космос, неизведанный, загадочный, обещающий новые приключения… Только он, мой любимый человек, сразу прописавшийся в каждом уголке моего тела и сознания. Одно единственное желание обуяло с головы до ног, желание доставить ему невиданное наслаждение. И получить самой. Что и случилось. Прямо на полу, на коврике перед камином, мы сплелись, наслаждаясь и получая громадную порцию блаженства, вселенского удовольствия друг от друга. Как же я люблю его, всего, моего, только моего, никому не отдам.
Заснули под утро, слепившись руками и ногами. Я прибалдела от прикосновения сосочков к Мишкиному широкому торсу, моя грудь прилипла к его коже, приятно покалывая и вызывая опять желание отдаться ему без остатка. Хорошо ещё, что он напялил трусы, а то бы это не закончилось никогда. Меня накрыло облако приятной истомы, я чувствовала себя самой счастливой в «охапке» Мишкиных рук, мне тут самое место.
А утром приехали его родители. Мы проснулись под гневный женский голос.
— Это ещё что такое? Михаил, твою дивизию, что здесь происходит? Ты таскаешь в родительский дом любовниц? Убирай это бесстыдное создание отсюда немедленно!
Я, спросонья, лупатила свои глазоньки, спрятавшись за Мишкину спину, подскочившего и тоже растерявшегося от пикантности момента. Господи, совершенно голая Лизонька, без макияжа, с торчащими в разные стороны антеннами всклокоченных волос, пытающаяся замотаться посильнее в вязаный плед, из ажуров которого всё равно выглядывали встревоженные соски… Вот уж зрелище, не для слабонервных. Мишка прижал меня к своей спине заведёнными назад руками. Сильно, не давая возможности сдёрнуть или провалиться уже сквозь землю.
— Что-то вы рановато. Вас что, выгнали? Вы же вечером собирались приехать?
— Не заговаривай нам рот! Кто эта девушка? И что случилось с машиной? Ты попал в аварию? С ней?
— Разрешите представить, Елизавета Романова, моя любимая женщина!
— Но то, что она — женщина видно невооружённым глазом. Что здесь делает это недоразумение?
Всё, моему терпению пришёл конец. С одной стороны — стыд и позор, а с другой — кто это здесь недоразумение? Конечно, я явно проигрывала сравнение с восточной красавицей Гулей, но не до такой же степени! Мишка как раз встал, замотав меня посильнее в дырчатый плед, и мне ничего больше не осталось, как взлететь по лестнице и скрыться в гостевой комнате. Вот и познакомились… Слёзы брызнули сами собой.
— Лиза, выходи, пожалуйста. Тебе отсидеться не удастся! Лиза!
— Я сейчас. — А сама уже стояла на подоконнике, просчитывая траекторию выхода из окружения.
Спускаясь мимо окна первого этажа, я услышала теперь уже гневные восклицания моего ненаглядного. Проскочило даже «самая замечательная девушка на свете». Очень надеюсь, что это обо мне… Обогнув дом, облегчённо вздохнула, ворота были открыты. И я была такова. Скрываясь за деревьями, понеслась к шлагбауму, потом на дорогу и в лес, за кусты, выглядывая периодически в надежде поймать машину. Но сегодня выходной, люди отдыхают, ждать придётся, видимо, долго. Из ворот коттеджа выехала серебристая машина, и я рванула наперерез. За рулём сидел Исаев. Ах, да, вот я дура, эта машина стояла во дворе его дома. Скорее всего, на ней приехали родители Мишки.
— Стоять! — Заорал изменник коварный, связавшийся с каким-то бесстыдным созданием. — Лиза, остановись.
Но я летела, как сайгак, внутрь леса, не разбирая дороги. И, как ни странно, мне удалось оторваться. Я пошла уже спокойнее, но куда? Услужливо появившийся пенёк принял мою пятую точку, предоставив возможность отдохнуть и оглядеться. Деревья кругом, ели, берёзки и осинки. Я даже разглядела гриб. В другое время точно бы с азартом занялась грибной охотой, очень я любила это дело. Но сейчас? Куда идти? Понятно, что назад, но летела я в неопределённом направлении. И где это «назад»? Утешало только то, что происходило всё недалеко от города, куда-нибудь, да выйду. И пошла. Запел телефон, Исаев на проводе. Фиг тебе. Тренькнуло оповещение: «Лиза, немедленно проявись, ты обещала не делать мне нервы». Ну что вы, мадам Романова закусила удила!
Я добралась домой далеко за полдень. С порога узнала от папы много нового о себе, о Мишке, вообще, об основах бытия. Рано улеглась спать, утром на работу. Мой любимый боксёр не проявлялся. Обиделся, видать. Я тоже. Оставаться недоразумением не хотелось, и я вечером позвонила ему. Вне зоны. И так три дня. Да что такое? Не охраняет меня, не помогает в деле Сони. Страшное беспокойство накрывало всё больше и больше. Может, Гуля что-то знает?
— Где Миша? — Я, не поздоровавшись, пошла в наступление.
— Как где? У тебя, разве нет? Он же помчался за тобой. Высказал родителям своё фи и ушёл, хлопнув дверью. Они, оскорблённые, сидят в своей берлоге и холят свою обиду, совсем из ума выжили. Что вы там натворили?
— Гуля, умоляю тебя, не скрывай ничего, его нет три дня, не звонит, не приходит, вообще, никак не проявляется. И в клубе его не было, Витька Цветков со своей Алинкой замучились уже. Да и не бросил бы он их на произвол судьбы, без него ж и муха не пролетит в клубе. А если куда приземлится, то обязательно разуется. Что происходит? Опять ваши шпионские завихрения?
— Нет, ничего такого. Я загружена по уши, голову поднять некогда. Так, пошли-ка в кафешку, поедим и поговорим.
Она выспросила всё об инциденте в доме Исаевых и последующих событиях, уточнила время последней смс от Мишки, куда-то звонила, с кем-то ругалась, кого-то просила помочь. Бесполезно, мы не продвинулись ни на йоту, Исаев пропал бесследно. Я подыхала, ощущение беды накрывало меня своим чёрным покрывалом…
Лес около элитного посёлка был прочёсан, изучены все последние передвижения, звонки, встречи Исаева. Ничего.
— Да, может чуть пораньше бы начать поиск. Ещё этот вчерашний дождь. — Сокрушался полицейский капитан.
А я находилась в состоянии выдавленного тюбика из-под зубной пасты: что-то ещё осталось на дне, ещё пахнет, но уже неприемлемо для использования. «Чуть пораньше…»: — звенело самым большим колоколом у меня в башке!
Домой ноги не несли, опять слушать о своём недостойном поведении? И я пошла к Мостовым. Мы попили чайку с Алевтиной Сергеевной, обсудили очередной приход попечителей и решили. Я решила.
— Вы не бойтесь ничего. Я завтра же подам встречное заявление на опекунство Олежки. И пусть повоюют со мной, посмотрим, кто кого. Скажите, а за это время вам не звонил Исаев, или кто-нибудь из друзей Павла? Есть какие-нибудь новости?
— Нет! А у вас?
— Кое-что начинает проясняться. И я очень прошу вас, постарайтесь вспомнить, с кем Мостовой последнее время общался более плотно, что ли? Или кто-то новый появился у него на горизонте. Вспомните всех, пожалуйста. И держитесь, мы вытащим Соню, она ни в чём не виновата, это же очевидно!
И я опять начала действовать самостоятельно. Почему-то страха не было совсем. Его выдавила тоска и постоянное, изводящее чувство неизвестности, боязнь услышать что-то плохое об Исаеве.
— Лиза! — Не выдержал отец. — Мы с матерью дождёмся, наконец, внятного объяснения о происходящем вокруг тебя.
— А что вы рассчитываете услышать? Михаила около меня нет, разве вы не этого хотели? На работе всё прекрасно, аппетит есть, соплей и кашля — нет, давление в норме. Вечерами гуляю с Гердой, она, слава богу, тоже здорова. Что ещё?
— Да, собака здорова. Спасибо маме, она её периодически таскает к Руслану, вам же некогда, мадемуазель. И почему этот собачий доктор перестал к нам приходить? Вы поссорились?
