Исаев присел передо мной, заглядывая снизу в мои глаза. Что-то щёлкнуло внутри, сердце завальсировало, щемящее чувство выползающего из всех уголков и щелей притяжения к этому мужчине вызвало нестерпимое желание заграбастать его всего и не отпускать уже никогда, ни за какие коврижки!
— Да, конечно, да. Только радости мне это мало принесло. А насчёт моих чувств к тебе не знал никто. Даже всё вечно пронюхивающая Алинка была уверена, что у нас с тобой ничего не получилось. Прошла любовь, сожраты помидоры. Видимо, вы с Гуленькой хорошо играли роли любящих друг друга молодожёнов. Скажи честно, ты с ней спал? — Да, бабское попёрло, кто ж тебе признается, Лиза!
— Жили в одном номере, ходили в обнимку, целовались, без фанатизма. А спали вальтом, и эта звезда даже заехала мне пяткой в глаз как-то ночью, мы потом долго смеялись… Ты куда? Я же сказал, только со мной.
— Да я к Руслану, надо перевязать. — Слёзы наступали, оборона теряла силу, показать слабость этому дураку нельзя никак, ведь не получалось поверить до конца, до основания. Какие-то червячки сомнения пополам с ревностью настырно заползали в душу…
Смеялись они, тогда как я прощалась с жизнью и девственностью… Стоп! Чингиз! Он знал о моих чувствах к Исаеву!!! Холодный пот прошиб каждую клеточку моего «я». Неужели? Перед глазами всплыли бархатные, немного насмешливые, чёрные миндалевидные глаза. Тогда почему так долго ждал? С нашей последней встречи прошло несколько месяцев. Или это тактика такая? Я сейчас взорвусь, рассыплюсь на мелкие кусочки, а мозги превратятся в бурлящую пену. Не живётся Лизоньке спокойно. Хорошо, ещё мама с папой завтра уезжают на пару дней к родственникам, а я, судя по всему, останусь здесь. Надо предупредить. Я вспомнила, что они в сентябре уже уезжают в свои дальние исследовательские края, и мне стало совсем плохо. Этот день не закончится никогда. Ноги сами принесли к Искандеру.
— Ты не спишь? — Тихое ржание коня подействовало на меня, как глоток живой воды. — Не прогонишь? Мне не к кому прислониться, можно к тебе?
Я обняла шею Исы, прислонилась к лошадиной морде, закрыла глаза. Стало немного легче, он, как будто, вытаскивал из меня всю гадость, всю неразбериху, всю отрицательную энергию этого маетного дня.
— Я был уверен, что найду тебя здесь. Ну почему ты такая непослушная? Лиза, прислонись ко мне, я весь твой, и теперь не отпущу от себя ни на шаг, ни на йоту. Милая моя девочка, я очень люблю тебя!
Мишка повернул меня к себе, прижал и стал нежно целовать, просто прикасаться ко лбу, к щекам, к шее. А я вспоминала эти волшебные поцелуи, снившиеся чуть ли не каждую ночь, воочию, и слабела от поднимающейся в моей душе бури. Смерч невостребованной любви, нерастраченной страсти и сильного влечения к этому человеку, моему боксёру, окончательно обрушился на бедную девичью голову, отключив, начисто, разум. А зачем он? Только мешает. Я хочу его, Исаев только мой, никому не отдам! Оказавшись у него в руках, я сама залезла ему в рот, прикусывая губы и тут же вылизывая их. Вкусно, сладко, балдёжно! Весь мир перестал существовать, только он, Мишка, только его лакомые кусочки, такие родные и любимые.
В соседнем вольере складировали сено, свежее, с запахом трав и ягод, мягкое и прохладное. Летнее великолепие! Мы утонули в нём, сплетясь в долгожданных объятиях. Я никак не могла обхватить широченную спину Исаева, моих рук не хватало, я всё время «теряла» его. А мне так хотелось притянуть Мишку, прижаться всем телом, влезть ужиком к нему под1кожу и лишить свободы, завладеть им навсегда!
— Мишка, родной мой…
— Лиза, солнышко, счастье моё… Ты — моя, только моя, я так соскучился по тебе.
Он снял свою майку, подсунул под меня и навис надо мной огромной живой скалой, играя мускулами на вытянутых руках. Губами расстегнул пуговички и стянул короткую кофточку. Сцепив мои руки над головой, стал целовать своими, сводящими с ума при первом же прикосновении, чувственными губами. А поймав ладонь в замок своей тёплой и немного шершавой рукой, стал медленно прокладывать горячим ртом узоры из поцелуев, спускаясь по руке вниз к шее, плечу, застряв в ложбинке под ключицей… Сняв бретельку, освободил грудь и, смакуя, стал изучать настырным языком ореолу, не задевая уже набухший, предлагающий себя, бугорок плоти. Возвращаясь к другой руке, проделал это упоительное действо ещё раз. Я горела ярким пламенем, моё тело изгибалось вслед за действиями его губ, рук, ног. А бедные сосочки, оставшиеся без внимания, изнывали от нестерпимого желания дотронуться до мишкиной груди, слиться с ней, прилипнуть к коже. Я уже не цеплялась, он сам крутил меня, подстраивая под себя, лаская и зацеловывая. Я, как бабочка, в руках этого исполина не успевала даже крылышком взмахнуть, он делал со мной всё, что хотел. Да, ради бога, несказанное наслаждение окутывало меня с ног до головы, места поцелуев горели, я сама готова была вспыхнуть каждую секунду. Продолжая выкладывать стёжку из поцелуев, Мишка аккуратно стянул с меня шорты, расстегнул и отбросил кружева. Моя грудь предстала во всей оголившейся красоте, а я уже была готова голосить от вожделения. Мишка же уставился на мой бюст, как будто никогда его не видел.
— Миша… — Простонала я.
В соседнем вольере тихонько фыркнул Искандер.
— Не подсказывай, жеребец. — Смеясь, среагировал боксёр. — Я насмотреться хочу на это шедевральное творение! Любимая моя, девочка моя, мы сегодня можем пойти до конца?
Я ничего не соображала, какого конца? Женское естество требовало этого давно проникшего в мою душу мужика, ноги развелись сами собой, майка Мишки под моей пятой точкой промокла насквозь, моё лоно истекало женским соком… Я, как похотливая кошка, подставляла ему свою грудь, тёрлась о хорошо осязаемое мужское достоинство, отвечающее на мои действия увеличивающейся эрекцией. Исаев явно, еле сдерживался, звуки «м-м-м» из его уст заводили и так жаждущее тело, пронизывали «сладким» током при малейшем прикосновении к нему.
— Мишка, ты хочешь получить вместо меня горочку пепла? Ми-ша…
Он впился губами в мою грудь, рукой обхватив вторую, целиком поместившуюся в его ладони, вознеся меня на вершину блаженства, распадающегося сладкими нотами наслаждения по всему телу. А другой рукой, вычерчивая ажуры на внутренней стороне бедра, поймал комочек удовольствия между ног. Нет, не хочу так! Желаю ощутить его в себе прямо сейчас, терпению пришёл конец. Я, изо всех женских сил, дёрнула измучившего меня боксёра на себя, сразу же почувствовав пристроившийся, как будто тут и был, стальной агрегат моего любимого-прелюбимого мужчины. Но он осторожничал, внимательно смотрел мне в глаза, шептал всякие нежности… Пока я сама не заставила его взять уже меня всю, сильно вцепившись в его бёдра, не давая выйти, извиваясь и двигаясь в унисон. Господи, кого ты там выгнал из рая? Лавина блаженства накрыла нас, фейерверк невиданного наслаждения расцветил все чувства и ощущения, собрав в одно целое, мужчину и женщину, любящих и любимых!
— Лиза, всё хорошо? — Первый отмер Исаев.
Я только глупо улыбалась и смотрела на него, не могла насмотреться. Как я была счастлива, как никогда в жизни! В моей душе расплавилось всё негативное, газовым облачком вылетело в трубу, впустив веру, надежду и любовь!
Мишка притянул меня, положил себе на плечо, одной рукой стал играться с моей грудью, а второй накрыл моё лоно. Что он там искал? И тут до меня дошло: Мишка понял, что я уже не девочка. Значит… А ничего это не значит. Я люблю только его, а он, очень надеюсь на это, только меня. И всё! И никаких гвоздей!
— Лиза, я могу спросить?
Кусок льда мгновенно образовался в моей груди на месте души, прямо в центре, куда поступают все внутренние и внешние эмоции. Я превращалась в одну сплошную муку страха, животного страха, перед вероятностью потерять только что полученные запредельные эмоции. А с ними и Мишку!
— Да, — очень тихо разрешила я. — Но мне кажется, я знаю, что ты хочешь узнать…
Голос предательски дрогнул, во рту пересохло…
