Когда мы остановились возле моего дома, я только и сказала.

— У меня там жуткий бардак…

Виктор рассмеялся.

— Если бы ты знала, какой бардак у нас.

И тут же поправился.

— У меня…

Я почти не заметила, что он оговорился. Наверно, потому, что он упомянул маму. Я лихорадочно пыталась вспомнить, что из предметов моего интимного туалета может оказаться где-нибудь в кухне, на стуле или на вешалке в прихожей. Я никогда не отличалась патологической аккуратностью, а после смерти мамы совсем распустилась. Квартиру убираю по настроению, могу неделю мучиться угрызениями совести по поводу беспорядка на письменном столе…

Я оставила Виктора у входной двери.

— Не двигайся, пожалуйста…

И стремительно пронеслась по всей квартире, кое-что пришлось срочно затолкать в гардероб.

— Теперь входи!

Виктор вошёл не в квартиру, он вошёл в мою жизнь.

В тот первый день мы были вместе совсем недолго. Посидев немного, взглянув на часы, Виктор вдруг заторопился. Но в прихожей, держась за ручку приоткрытой двери, ещё что-то долго рассказывал мне. А я почти не слушала, только думала, что вот сейчас он закроет эту дверь и снова исчезнет надолго. Или, может быть, навсегда. Мне так хотелось, чтобы он меня поцеловал. Но Виктор только быстро провёл тёплой ладонью по моей щеке и очень серьёзно заглянул в мои глаза.

Он не исчез. Мы стали часто встречаться, кажется, обо всём на свете часами говорили по телефону, ходили в театры и в кино… Мы стали близки… Рядом со мной был сильный, спокойный, уравновешенный человек, в которого я влюбилась до потери сознания и к которому бесконечно привязалась. Я так долго была совершенно одна, так долго обо мне никто не беспокоился, не спрашивал, хочу ли я есть, тепло ли одета… Меня очень давно никто не провожал домой и не встречал возле метро… И вот теперь… Я часто начинала плакать вместо ответа на самые простые вопросы. Виктор всё понимал. Он крепко прижимал меня к себе и вытирал моё зарёванное лицо своим безукоризненно чистым платком, знакомым до боли жестом.

— Ну, что ты, глупенькая… Чего ты ревёшь?

— Я боюсь… — Шептала я в ответ.

— Чего? — Делал он большие глаза.

— Что всё это скоро кончится…

Я хотела возражений, клятвенных обещаний, что та нежность, та теплота, которая возникла между нами, не кончится никогда… Но Виктор отпускал меня, отводил глаза и переключал мои мозги на другую тему. Правда, иногда, словно забывшись, он смотрел на меня каким-то внимательным, но рассеянным взглядом, сосредоточенно думая о чём-то своём.

Я не лгала ему, не кокетничала, я действительно панически боялась, что всё оборвётся, кончится в одно мгновение. И это ощущение имело под собой основание. Что-то угрожающее чувствовалось в окружающем нас воздухе. Было в наших встречах какое-то странное «но»… Во-первых, Виктор никогда не приглашал меня к себе и всегда приходил ко мне только в первой половине дня, когда я работала в вечернюю смену… Во-вторых, если у нас и совпадали выходные, и мы проводили время вместе, то после пяти вечера он вдруг начинал нервничать, смотреть на часы, и вскоре убегал куда-то, словно Золушка. Правда, иногда мы куда-нибудь ходили и по вечерам, но, проводив меня домой, Виктор торопливо исчезал, ни разу не выразив желания остаться на ночь. Я не задавала вопросов, я ужасно боялась услышать какой-нибудь страшный ответ, который оборвал бы всю эту идиллию. Я опять плыла по течению, крепко зажмурив глаза, хотя его виноватый вид и растерянный взгляд очень меня беспокоили. В моей голове бродили всякие дикие фантазии и горькие подозрения. Но, успокаивая себя, я всё списывала на какие-то проблемы с мамой, хотя давно знала, что она живёт отдельно, что со здоровьем у неё сейчас всё нормально, и она работает в какой-то больнице медсестрой. Как-то раз я осторожно спросила Виктора, был ли он женат прежде. Он ответил не сразу, опять вопросительно взглянул на меня, но произнёс только одно слово.

— Был…

Я поняла, что ему почему-то не хочется распространяться на эту тему, и больше никогда об этом его не спрашивала.

Я познакомила Виктора с Фёдором и Светланой. Мужчины сразу нашли общий язык и подолгу разговаривали о чём-то на балконе, пока мы суетились в кухне, накрывая на стол. Виктор с удовольствием возился с детьми, изредка бросая на меня какие-то странные вопросительные взгляды. А я только удивлялась, как ловко и умело он управляется с мальчишками.

Когда я делилась с подругой своими недоумениями, Света успокаивала меня, хотя удивлялась вместе со мной.

— Подожди, — озадаченно говорила она. — Мне кажется, он тебе ещё не очень доверяет… Мужиков трудно понять, у них в мозгах ползают такие тараканы… Всё встанет на свои места, вот увидишь.

Я вздыхала, кивала, но все неопределённости и неясности в жизни меня всегда очень пугали.

Но всем загадкам на свете есть свои разгадки. Однажды после окончания моей утренней смены, Виктор встретил меня возле диспансера.

Его машина стояла неподалёку. Был прекрасный зимний день, тихий и снежный, но ранние сумерки уже затягивали улицы. Тускло, как всегда, загорелись фонари, и сугробы переливались искрами, словно нарочно посыпанные блёстками. Время близилось к часу «Ч». Я подумала, что вот сейчас Виктор отвезёт меня домой и опять исчезнет непонятно куда. Но он не торопился.

— Знаешь, что… — Задумчиво сказал он. И мне показалось, что голос его дрогнул. — Я хочу сегодня отвезти тебя к себе домой. Ты не против?

У меня перехватило дыхание. Я страшно перепугалась. Сегодня всё встанет на свои места, и все тайны будут раскрыты.

— Нет, конечно… — Почти прошептала я в ответ.

— Тогда поехали…

Мы почти не разговаривали в этот раз, ехали молча, изредка перебрасываясь какими-то междометиями. Сердце моё испуганно колотилось, в ушах шумело. Всё-таки я потрясающая паникёрша! Виктор привёз меня в спальный район на другом конце города. Мы въехали в большой двор и остановились у ворот какого-то детского сада.

— Всё… Приехали. — Сказал он, не поворачивая ко мне головы.

Я не узнала его голоса и вопросительно посмотрела на него.

— В этом саду находятся мои дети. Мы их сейчас заберём и пойдём домой. Моя квартира — вон там… — И он махнул рукой в глубину двора.

Я как-то сразу обмякла. Дети… Голова моя закружилась от миллиона вопросов, которые одновременно затуманили мои мозги. Дети!

Виктор, сбоку взглянув на меня, ответил на главный из них.

— Моя жена погибла, когда рожала второго ребёнка… С тех пор я живу один с сыновьями, которых ты сейчас увидишь…

Я вошла в тёплое здание садика на ватных ногах. Здесь сильно пахло подгоревшей кашей, а из многочисленных дверей, выходящих в длинный коридор, доносились звонкие детские голоса.

— Сначала сюда… — Сказал Виктор и открыл дверь групповой раздевалки.

Постепенно я успокаивалась, голова перестала кружиться, и моя растерянность начала сменяться любопытством.

В раздевалке было шумно — старшая группа одевалась, чтобы выйти на улицу.

— Антон! — Окликнул Виктор мальчугана, сосредоточенно натягивающего тёплые штаны.

Мальчик поднял глаза, лицо его просияло, но занятия своего он не прекратил и, выполнив первый этап одевания, перешёл ко второму: ответственно распахнул дверцу шкафчика и достал оттуда свитер.

Виктор спокойно наблюдал за процессом. В мою сторону Антон даже не посмотрел, видимо, приняв меня за чью-то маму. Только когда мы втроём, наконец, вышли из раздевалки, где мне пришлось расстегнуть пальто, до того там было жарко, он вопросительно посмотрел сначала на меня, потом на отца.

Виктор сказал сыну очень серьёзно.

— Антоша, это — тётя Лара, моя подруга.

Антона это объяснение вполне устроило.

— Антоша, вы с тётей Ларой выходите на улицу, и подождите там. Познакомьтесь пока… А я заберу Мишку, и мы пойдём домой.

Мы вышли во двор детского садика, ярко освещённого уличными фонарями. Снег хрустел под ногами, было морозно. Антошка вдруг сильно ударил ногой по какой-то ледышке, она пролетела над самой моей головой. Я только вздрогнула от неожиданности. Потом, посмотрев наверх, он остановил свой взор на обледеневших проводах, тянувшихся от фонарных столбов куда-то в темноту.