Но оказалось, что это только семечки.

Прошло несколько дней. Мелкота отправилась на всё лето в спортлагерь, теперь весь зал был в распоряжении наших восьми девчонок. Но тут на несколько дней приехала Валя Егорова, чемпионка мира, Европы и предыдущих Олимпийских игр. Она готовилась к очередной Олимпиаде, до которой осталось всего полтора месяца. Валентина вместе со своим тренером вырвались домой на недельный перерыв между сборами. Но это были не выходные дни. Они тренировались с утра до вечера, не считая короткого перерыва на обед. Конечно, и наши девчонки, и тренеры глаз не сводили, наблюдая за их тренировкой.

Что до меня, то мне наоборот было страшно даже смотреть в их сторону. Программа Валентины была невероятно сложной на каждом снаряде. Теперь-то я начинала понимать, что такое сложность упражнения! Но самое главное было в другом. Тренировки проводились на выносливость, и задания для гимнастки были такими, что мне, как новоиспечённому спортивному врачу, становилось дурно. Сначала Валентина выполняла вольные упражнения с полным набором головокружительной акробатики. Один раз, потом другой без перерыва. Это очень большая физическая нагрузка. Затем через распахнутые ворота она выскакивала из зала на стадион, пробегала по нему полный круг по безжалостной жаре и, вернувшись на ковёр, опять делала свои вольные с несколько упрощённой акробатикой. А тренер при этом сидел с каменным лицом на скамейке. Что я, как спортивный врач, должна была делать? Ведь совсем недавно на курсах мне много чего говорили по поводу нерациональных нагрузок спортсменов… Но этот уровень спортсменки и тренера был не для меня.

А наш Игорь Петрович из кожи вылезал, подражая лучшему тренеру страны: гонял своих девчонок, не считаясь ни с их возрастом, ни с уровнем квалификации. А я молчала. Я его боялась. Вскоре Валентина с тренером уехали, а я так и просидела весь сбор в тёмном углу зала. Всё обошлось благополучно: травм не было, с синяками и ссадинами я успешно справлялась. Выполняла и функцию массажиста, поскольку в связи с нашим скудным финансированием нам оный не положен. Чемпионат России проходил в Воронеже, меня и туда взяли. Прокатилась. Посидела на соревнованиях, после Международных они мне показались совсем нестрашными, тем более что я отвечала только за свою команду. Девочки выступили неплохо, хотя их страшно ругали за четвёртое место. А мальчишки с трудом втиснулись в первую десятку. Правда, в личном первенстве Паша Конев даже умудрился получить золотую медаль на коне.

О Викторе я постепенно забывала. Когда вспоминала, тоскливо сосало подложечкой, но я быстро отвлекалась. Пришлось смириться с тем, что этот человек не для меня. Его глаза, которые меня так удивили и притянули, смотрят сейчас, наверно, совсем в другую сторону…

Лето плавно перекочевало в осень. Я стала опытней и смелее, но по-прежнему в своей новой профессии личностью себя не ощущала. Так… Обслуживающий персонал. «Обслуживать соревнования»… Этот термин резал мне уши. Обслуживают посетителей официанты, гардеробщики, лифтёры. Кто-то там ещё… Я не хочу никого обслуживать. Я — врач. И, если говорить официальным языком, «осуществляю медицинское обеспечение соревнований и сборов»… Но в спорте говорят так, как говорят. Да, и не только в спорте. В поликлинике мы не лечили, а тоже «обслуживали» население. С этого всё начинается… Впрочем, более чем на «обслуживание» я пока не тянула.

На первые в своей жизни соревнования по тяжёлой атлетике, я пришла за час до начала. Так положено по регламенту. Напротив помоста, где, как я поняла, и должно было происходить основное действо, вытянулся длинный стол судейской коллегии. Суетились со своими бумагами и компьютерами секретари, но судей на месте ещё не было. Я побродила по полупустому залу, в который, словно нехотя, заполнялся болельщиками. Главного судью, которому я должна была представиться по регламенту, я с трудом разыскала в одной из раздевалок. Он почти отмахнулся от меня, продолжая разговор с одним из атлетов, видимо, своим учеником. Я отошла в сторону и стала ждать. Ждать пришлось ещё минут пятнадцать, но я обречённо терпела — что мне ещё оставалось? Потом главный судья обернулся ко мне и даже извинился на ходу, потащив меня за собой в спортивный зал. Судьи уже все были на своих местах, меня посадили прямо по центру, между ними. Но хотя стол был широкий и длинный, я чувствовала полное публичное одиночество.

Соревнования оказались очень растянутыми, нудными и однообразными — то «рывок», то «толчок»… Это мне главный судья успел объяснить. Смотреть было не на что, и я затосковала. Мысли переключились куда-то очень далеко и от этого зала, и от мучительных сдавленных выкриков атлетов, вскидывающих вверх раз за разом свою штангу, увешенную тяжёлыми «блинами». И я расслабилась, может быть, даже задремала. И тут произошло нечто… В тот момент, когда я, подавив очередной зевок, взглянула на спортсмена, стоявшего на помосте, он резко вытолкнул штангу над своей головой. Лицо его стало багровым, а руки… А руки вдруг начали раскачиваться из стороны в сторону вместе с тяжёлым грифом, на котором позванивали килограммами навешенные на него «блины». Я недоумённо таращилась на спортсмена и даже не заметила, что осталась в одиночестве: моих соседей по судейскому столу словно ветром сдуло. Неожиданно кто-то так резко дёрнул меня сзади за шиворот, что я улетела назад вместе со своим стулом… А несчастный атлет медленными шагами спустился с помоста и, словно под гипнозом, направился прямёхонько к нашему судейскому столу. Он упёрся в него большим накачанным животом и аккуратно, почти бесшумно опустил штангу на скатерть. Стол затрещал, но уцелел. А спортсмен, освободившись от штанги, вдруг сел на пол, сжав руками свои виски. Моя помощь не понадобилась, через пару минут парень пришёл в себя и под аккомпанемент бодрого голоса своего тренера и дружеские похлопывания по плечу и спине товарищами по команде направился в раздевалку. Я получила серьёзное внушение от главного судьи: оказывается, подобный инцидент — не редкость у тяжелоатлетов. Накаченные мышцы шеи иногда судорожно пережимают сонную артерию, и спортсмена начинает «водить», поэтому на соревнованиях по тяжёлой атлетике нельзя расслабляться. Задержись я за судейским столом ещё пару минут, и гриф с «блинами» лежал бы на моей голове…

Соревнования вскоре закончились, я забрала свой медицинский кейс и смешалась с толпой болельщиков, которых, как ни удивительно, набралось немало. И тут кто-то крепко сжал моё запястье. Я оглянулась и обомлела — это был Виктор.

Он стоял совсем близко и вопросительно заглядывал мне в лицо. Я совсем растерялась. Потом тихо промямлила.

— Нашёлся…

— Вы… Ты меня теряла? Это правда?

Он так сильно сжал мою руку, что я пискнула.

— Прости…

Нас толкали. Зрители и участники протискивались к дверям, у которых почему-то была открыта только одна створка. Виктор забрал кейс и повернул меня к выходу. Мы, наконец, вышли на улицу. Была ещё тёплая осень, но накрапывал мелкий дождик.

— Вон там моя машина, — сказал он глухо, и я пошла за ним, как бычок на верёвочке.

Мы молча сидели в машине. Виктор мотор не заводил.

— Почему ты ничего не говоришь? — Спросил он, не глядя на меня. — Спроси о чём-нибудь… Или я сам спрошу… Я… Я не опоздал?

Я затрясла головой. И вдруг разревелась.

Он облегчённо засмеялся.

— Узнаю своего спортивного доктора!

И опять это заученное движение — чистый платок, сначала глаза, потом нос…

— Почему… Почему ты не позвонил?

Он ответил не сразу. Потом сказал медленно, словно подбирая слова.

— У меня были большие проблемы. Болела мама, и мне не с кем…

Он оборвал себя на полуслове, не договорив фразу.

— А потом тебя не было в городе. Я звонил в диспансер несколько раз, мне говорили, что ты на сборе.

Но это было уже неважно.

— Поехали… — Сказала я, шмыгнув носом.

Мы долго ехали по городу, стояли в пробках и почему-то опять молчали. Сердце у меня билось так сильно, что мне казалось, что Виктор слышит его стук.