Они завтракали, пили кофе.

— Что у нас за дом такой? Воскресенья от буднего дня не отличить. У тебя, когда репетиция?

Наташа взглянула на часы.

— Минут через пятнадцать надо выходить…

— Вечные труженики… Угораздило меня в таком доме родиться!

— Бедный! Зато у тебя вся неделя — сплошное воскресенье…

— Ма! Ты ко мне несправедлива. Я работаю.

— Работаешь, работаешь…

Славка вдруг посерьёзнел и мрачно произнёс.

— Честно говоря, я давно хотел тебе сказать… Не могу я больше… И зачем Дмитрий Павлович меня в эту долбанную больницу устроил!

— Она не «долбанная», а самая лучшая больница в городе…

— Ага… «Полы паркетные, врачи анкетные»… Я хочу уволиться…

— Уволишься. Как только получишь повестку, так и уволишься…

— Мам… — Славка пристально заглянул матери в глаза. — А если меня в Афган пошлют, ты будешь плакать?

— Упаси Господь! — Наташа перекрестилась. Как все творческие люди, она была суеверна. — Я даже думать об этом не хочу!

— Ма, — обречённо вздохнул Славка. — Ты как ребёнок…

Вскоре и за матерью захлопнулась дверь. Славка, вспомнив о неубранной постели, поплелся было в свою комнату, но раздался резкий звонок у входной двери, и он вернулся в прихожую.

На пороге стояла пожилая женщина.

— Воронов Вячеслав Вы будете?

— Я…

— Вам повестка из военкомата… Распишитесь вот здесь…

Славка расписался.

— А я Вас так ждал, так ждал!..

Женщина ушла, а он стал внимательно изучать повестку. Посмотрел сквозь неё на свет, попробовал на зуб.

— Явиться восемнадцатого… Вещмешок… Кружка… Ложка… Восемнадцатого… Это когда? Через три недели…

Он быстро прошёл в комнату, кое-как затолкал постель в шкаф, вернулся в прихожую к телефону и быстро набрал знакомый номер.

— Простите, когда будет перерыв в репетиции, не скажете? Без перерыва? Очень жаль… Извините…

Через несколько минут он шагал по улице тем же путём, которым утром шёл его дед: миновав трамвайную остановку, он остановился у запертой проходной, позвонил в звонок у двери. В окошечко выглянул старый вахтёр. Славку здесь знали.

— А… это ты…

Окошечко захлопнулось. Отворилась тяжёлая дверь, пропуская его внутрь.

В гулком длинном лабораторном корпусе стояла воскресная тишина. В коридоре был полумрак, рассеянный свет с трудом пробивался через матовые двери лабораторий. Славка вошёл в пустую Приёмную и постучал в дверь, на которой висела табличка «Директор института Соколов Алексей Петрович». Она оказалась запертой.

Внук директора рос как «сын полка»: уходя в магазин, бабушка частенько оставляла его поиграть во дворе института, где был большой сквер. Славка любил здесь оставаться. Пользуясь отсутствием бдительности со стороны сторожей, он легко залезал на старую развесистую яблоню и подолгу сидел на толстом, крепком суке, наблюдая за деловой жизнью институтского двора. Когда Вячеслав стал школьником, потихоньку от деда по выходным он стал приводить в институтский двор своих друзей. Вот это была игра! Они бегали с пацанами по крышам складов и гаража, подолгу висели на ещё деревянном в те далёкие времена заборе, разглядывая сверху прохожих на улице, но пещерой Алладина была для них помойка. Вот где были настоящие сокровища! Слегка надбитая лабораторная посуда, эти фантастической формы реторты и колбы казались мальчишкам какими-то космическими изделиями… Кроме стекла, выброшенного за ненадобностью, были здесь ещё какие — то непонятные предметы — отрезки гофрированных труб, сломанные приборы, а однажды попалась почти целая пишущая машинка! А когда в квартире Соколовых затянулся ремонт, семья Алексея Петровича целый месяц жила в одной из лабораторий, после чего Славка мог ходить по коридорам института с завязанными глазами.

Подёргав для верности ручку директорского кабинета, он вздохнул и вернулся обратно на лестницу, спустился этажом ниже и опять пошёл длинным коридором вдоль запертых матовых дверей лабораторий. Вскоре он услышал приглушённые голоса. Славка открыл одну из дверей и неслышно вошёл.

Его дед, большой и грузный, сидел на корточках, прижавшись боком к лабораторному столу, и снизу смотрел на большую колбу, в которой булькала какая-то тяжёлая маслянистая жидкость. За столом на высоком лабораторном табурете восседал аспирант Соколова Кондаков и что-то быстро подсчитывал на большом калькуляторе.

Алексей Петрович с тяжёлым хрустом распрямил колени. Снял колбу со спиртовки, подождал, пока она немного остынет. Потом соединил её какими-то трубочками с другой колбой, установленной выше. Когда он вновь подставил спиртовку, и маслянистый раствор опять закипел, невидимый газ, проходя по трубочкам, заставил пузыриться жидкость в другой колбе. Алексей Петрович, очень довольный, с удовлетворением наблюдал за реакцией.

Славке это было не очень интересно. Он позвал.

— Дедушка…

Алексей Петрович нисколько не удивился Славкиному появлению, видимо визиты членов семьи в институт были не редкость.

— А это ты… Подожди-ка… — Он повернулся к аспиранту. — Надо ещё не меньше трёх катализаторов проверить… Начнём с дешёвых…

Кондаков, поставив точку в своих расчётах, спокойно встал.

— Мне надо уходить, Алексей Петрович…

Старик помрачнел.

— Куда?

— Иду с дочкой в цирк. — Улыбнулся Кондаков. — Я давно ей обещал.

Алексей Петрович насупился.

— Цирк значит… А работа…

— Сегодня воскресенье… — Не смущаясь, ответил Кондаков. — У меня семья, Алексей Петрович… — Он отложил карандаш. — Предварительные расчёты все правильные. Завтра я ещё раз проверю. До свиданья, Алексей Петрович.

Он снял лабораторный халат, взял со стола свою кожаную папку, и, подмигнув Славке, ушёл. Совсем забыв про внука, старик сидел боком на высоком лабораторном стуле и мрачно о чём-то размышлял.

— Дед, — позвал Славка. — Да не расстраивайся ты так… Он завтра всё обязательно сделает, ты что, Кондакова не знаешь? И ты тоже иди домой, отдохни хотя бы одно воскресенье…

— Ладно, — вздохнул Алексей Петрович. — Без тебя как-нибудь…

Соколов не понимал своих аспирантов. Это были способные, нет — талантливые ребята. Но они совмещали с наукой тысячу других дел: любовные свидания, семью, дачу и вот даже цирк… Ходил ли он в цирк с Наташей? Наверно, ходил… Только это было очень редко, так редко, что он сейчас и вспомнить не смог…

— Ты чего пришёл? — повернулся он к внуку.

Славка, молча, протянул ему повестку. Алексей Петрович внимательно её прочитал, остался очень доволен, встал и наивно торжественно пожал Славке руку.

— Поздравляю. Это такое событие…

— Вот ради такого события и пошли вместе домой. Бабушка будет очень рада.

— Нет, сейчас не могу… Реакцию сразу остановить нельзя, реактивы пропадут, а они очень дорогие… Но постараюсь пораньше. Ты куда сейчас?

— К ребятам. Я ведь не один повестку получил, сразу несколько человек из нашего класса. Решили отметить.

— Как это? — Подозрительно прищурился дед.

— В мороженицу пойдём. Есть у нас одна, придворная…

Алексей Петрович достал бумажник, сунул Славке купюру.

— На вот… Девочек угостишь… Только без вина.

Славка чмокнул его в щёку.

— Что ты, дедушка! Да мы — не в жисть! Спасибо!

Когда Славка был маленьким, всё было так просто… Алексей Петрович очень любил внука, с удовольствием возился с ним — в свободное от работы время… Поскольку времени этого было очень мало, то Славка совсем незаметно вырос, и вдруг стал поступать и жить как-то не так, как рассчитывал дед. Будучи от природы ловким и быстрым, внук успел позаниматься и настольным теннисом, и плаванием, и борьбой, но серьёзным спортсменом не стал. Увлёкшись чем-то, — быстро остывал, по всей его комнате валялись рассыпанные нечаянно марки и значки, а незаконченная модель планера пылилась под кроватью. В старших классах он стал учиться «через пень — колоду», как говорила бабушка, и к величайшему стыду и огорчению деда, едва натянул тройку по химии. К тому же Славка любил попридуриваться, побалагурить, а дед его юмора не понимал, и это раздражало обоих. Постепенно они почти перестали общаться — говорить было не о чем, каждый жил своей жизнью.