– Не думаю.
Когда она произнесла эту фразу, сапожный нож вошёл точно под подбородок Корня, выпустив ей на лицо струи алой крови. Небольшой, но очень острый нож, который она забрала у Крысы пришёлся как нельзя более кстати. Мужчина, захрипев, попытался отстраниться, но Маша не дала ему такого шанса. Обхватив его за шею, словно в страстном объятии, женщина ещё глубже вогнала нож в шею Корня. Сплюнув попавшую в рот кровь, она с ненавистью оттолкнула от себя своего третьего мёртвого врага. Тот, хрипя и брызгая кровью, с железным лязгом грохнулся о землю. Последний раз дёрнувшись, любитель доступных женских прелестей замер возле облепленного грязью колеса. Теперь рядом с телегой валялось два тела. Машу весьма бы устроило, чтобы их было три, но с таким же успехом она могла бы пожелать луну с неба. Крэг не изрыгал проклятий и не угрожал страшными муками, но его взгляд и ледяное спокойствие говорили о многом. Маша смотрела на него из-за переплетения грязных волос глазами затравленного зверя. Разводы крови и грязи превратили её лицо в жутковатую демоническую маску, на которой белели зубы, оголённые в зверином оскале. Оба ножа она потеряла, физических сил с трудом хватало на то, чтобы удерживать полусидя слабеющее тело. Из всего доступного ей оружия у неё осталась лишь ненависть, в отличие от Крэга, закованного в броню, с длинным мечом, не говоря уже о превосходстве в грубой силе. Тот, судя по всему, не собирался спешить и недооценивать её. Положив меч на плечо, он сделал шаг к телеге, желая казаться расслабленным, но чувствовалось, что он готов отразить нападение, хотя перед ним была всего лишь измождённая, избитая и к тому же совершенно безоружная женщина. Она заставила считаться с собой, отправив на тот свет, пускай и с изрядной долей везения, сути это не меняло, троих мужчин. Эта мысль несколько развеселила Машу, и сквозь оскаленные зубы пробился её жёсткий, как подгоревший сухарь, и такой же горький смех.
– Женщина, у тебя не много поводов для веселья. – Теперь он стоял на расстоянии вытянутой руки от неё. – Буг и Крыса живы?
Злой смех был ему ответом. Без тени улыбки Крэг внимательно следил за ней.
– Ну что же, смерть всегда ходит с нами рядом. Несмотря ни на что, я должен быть благодарен тебе. Теперь я займу место Буга, со всеми приятными последствиями в виде жалования. И в качестве благодарности я предлагаю тебе развернуться ко мне спиной и сложить руки, чтобы я их связал. Я обещаю тебе и твоей дочери неприкосновенность…
Маша смачным плевком прервала речь Крэга, она не питала никаких иллюзий насчёт их искренности. Красная от крови слюна стекала по изображённому на груди молоту, придавая тому зловещий вид.
– Может, тебе ещё и штаны спустить, чтобы ты не утруждался?! Помню, Буг с Крысой были весьма любвеобильны, да и этот твой корнеплод тоже. Желаешь стать следующим? Ну же, храбрый рыцарь, иди ко мне!
Маша широко развела ноги и похлопала себя по промежности. Она откровенно блефовала. У неё не осталось ни одного козыря, которым она могла бы воспользоваться, против стоящего рядом с ней мужчины. Но она чувствовала его неуверенность. Он колебался, но это не могло длиться вечно.
Маша пропустила начало движения. Быстрая тень рванулась к ней слева. Она попыталась запоздало увернуться… Вспышка в голове, которую тут же сменила тьма…
…Звуки вместе с серым светом робко проникли в темноту, окутавшую её мозг. Всё-таки жива… Все звуки в голове расплавлялись и накладывались один на другой, создавая невыносимую какофонию, вызывавшую противную дрожь по всему телу. Прежде чем снова погрузиться в объятия беспамятства, она с удивлением отметила, что у неё свободные руки. В следующий раз она пришла в сознание, когда над ней раздавались голоса переговаривавшихся людей. Она не смогла уловить ни одного слова, её уши были словно забиты ватой. Всё её непослушное тело обволакивало нечто, по ощущениям напоминавшее тёплый мягкий кокон. Ей было тепло, она уже и не думала, что сможет когда-нибудь согреться. Несмотря на слабость и боль, Маша чувствовала себя почти уютно. Темнота…
…Она ещё несколько раз приходила в себя и вновь погружалась в сон – без сновидений, словно уставший пловец, исчерпавший запас своих сил, но каждый раз поднимающийся из пучины на одном упрямстве. Открывая глаза, она никак не могла сфокусировать взгляд, и перед ней на жёлтом фоне вместо людей маячили смутные тени. Приближаясь и удаляясь, они растворялись в окружающем тумане. Иногда она чувствовала во рту разные вкусы: сладкий, тёрпкий, кислый, но хуже всех была горечь, от которой у неё кишечник сворачивался узлом. Она попыталась выплюнуть эту гадость, но ей зажали нос и рот, вынудив проглотить. Тишина…
…Потолок был деревянным, как и вся комната, которую она рассматривала. Из небольшого окна напротив кровати, в которой она лежала, струился мягкий приятный свет, оседая на стены и пол, светлой пылью разгоняя полумрак, царивший в комнате. Осторожно повернув голову, она увидела табурет заставленный пузырьками, рядом – другой табурет, сейчас пустой. За рядами банок и флаконов она разглядела крепкую дверь. Это мало походило на пыточную камеру. После всего она вряд ли могла бы рассчитывать на радушный приём. «Но возможно, я ценная пленница? Хотя с другой стороны, чем я ценная? Ведь я ничего не знаю». «Или не помнишь», шепнуло ей что-то внутри. Маша попробовала пошевелить руками. Свободны, ноги тоже. Где же подвох? И тут взгляд её, подёрнутый туманом сна, остановился на одной точке, обретя кристальную ясность. «Таня! Они забрали Таню!» Маша тихо заскулила побитой собакой. «Не уберегла! Дрянь, а не мать! Какая же дрянь… Девочка моя, Танечка, доченька…». Вихрь мыслей вскружил ей голову, заставив слабые руки с непослушными пальцами откинуть одеяло. Она была абсолютно голой и лежала на свежей простыне. Но эти обстоятельства меньше всего сейчас её волновали. С третьей попытки ей удалось сесть и спустить ноги с кровати. Она долго приноравливалась, прежде чем подняться. Ухватившись за спинку кровати, она помогла своим дрожащим ногам выпрямиться. Но это последнее, что она сделала сознательно. Ноги подвернулись, и она, задев табурет, с грохотом врезавшимся в стену, рухнула на пол. От удара об пол в голове взорвался вулкан боли и всё тело прошибло ознобом. Закусив губу до крови, чтобы не заорать, Маша свернулась в позе младенца, обхватив руками раскалывающуюся голову.
Услыхав скрип открываемой двери, Маша подняла взгляд. Несмотря на мучившую её слабость, она постаралась отползти как можно дальше от порога. Лучше было бы сразу сдохнуть, не приходя в сознание. Внутренности скрутило жестоким спазмом, и её стошнило прямо себе на руки. Оскальзываясь в собственной блевотине, она ползла, пока не упёрлась в стену. В дверях неподвижно застыла чуть сутулящаяся фигура. Глаза Маши расширились от ужаса:
– Не подходи! Уходи прочь!
Существо сделало шаг и протянуло к ней свою руку.
– Я не хотела. Не надо. Пожалуйста!
Глава 3
Его тело лежало на потрескавшихся плитах чёрного мрамора, холодных как лёд. Взгляд, устремлённый вверх, безуспешно пытался пробить толщу темноты, давившую на грудь. Отшельник хоть и не видел, но чувствовал огромное пространство над собой. Повсюду в воздухе были разбросаны тусклые огоньки, создающие невесомую, мерцающую бледным светом паутину, позволяющую оценить огромность помещения. Приподняв голову, он огляделся. Вокруг были всё те же чёрные плиты и вырастающий из него лес циклопических колонн. Прямо перед ним скопление огоньков образовывало нечто вроде дороги, ожидающей, чтобы он на неё ступил.
Пройдя совсем немного, Отшельник заметил, что свет огоньков позади меркнет, а впереди него загораются новые. Пространство вокруг наполняли тени голосов, шепчущие ему свои секреты. Перед ним раскрывалась тёмная бездна страшных историй: картины насилия, изуверств, предательства кровавыми волнами захлестнули его сознание. Одни страшные полотна сменялись другими, стирая следы предыдущих. Обхватив голову руками, Отшельник рванулся вперёд по светящейся дороге. Огоньки, дающие этот бледный свет, превратились в белёсые глаза мертвецов, глядящих на него из темноты и тянущих к нему свои белые руки. Он бежал сквозь чужие кошмары и кричал, чтобы всё прекратилось, но его никто не слышал. Он сам себя не слышал. Холодные пальцы хватали его со всех сторон, царапая кожу, оставляя на ней глубокие борозды, в которых закипала кровь. Отшельник мчался, уже не разбирая дороги, пробираясь сквозь переплетение холодных рук. Каждый следующий шаг давался ему с большим трудом, чем предыдущий, дыхание с хрипом вылетало из его перекошенного рта. Мертвецы облепили его грудой стылой плоти, приминая к полу. Он что-то кричал, напрягая последние силы. На мгновение в груде тел, накрывшей его, образовался просвет, сквозь который он увидел подножие тёмной лестницы. Грани чёрных ступеней блестели, как лезвия ножей. Рядом с ней стояла закутанная в темноту высокая фигура. Просвет закрылся копошащейся мёртвой массой…
