Саженях в ста за последним блокпостом «Перуничей» кортеж остановила полиция. Впрочем, ненадолго. Ничего нам предъявить они не смогли, и препятствовать свободному проезду не имели права. Старый Гуселетов предложил им или освободить путь, или объяснить губернатору, по какой причине аристократ не смог посетить ежегодный Губернаторский Летний бал. И пообещал, вызвать жандармерию, если они посмеют препятствовать свободному проезду.

В Старом городе пришлось сделать крюк. Ашин Улушхан с наследником изъявили желание прибыть в Губернаторский Дом со мною вместе. Продемонстрировать, так сказать, единство высшей аристократии Алтая. Я не возражал. Хоть кортеж и включал, кроме нашего старого лимузина, еще четыре больших трофейных джипа с охраной, все равно выглядел до неприличия маленьким. Еще четыре автомобиля — два новейших лимузина и две машины с охраной — сделали размер каравана приемлемым.

Нападения до бала мы не ждали. Не так-то это и просто за какие-то считанные часы найти исполнителей, и организовать грамотное, с расчетом на успех, покушение. Но на всякий случай, даже у гостиницы, где поджидали шорцев, никого близко к машинам не подпускали. Ормссон заявил, что на то, чтоб засунуть под днище автомобиля мину ума много не нужно. И этот вариант самый простой в исполнении. Потому охрана была настороже.

Но никто даже подходить не пытался. Для меня этот губернаторский бал был первым выходом в свет, а для новой княжеской дружины — первое боевое задание. Дружина — это конечно универсальное воинское подразделение. Но охрана первого лица, все-таки основная задача.

К слову сказать, ни одного законченного прототипа своего пехотного доспеха Ромащевич так пока и не создал. Иначе мы бы их обязательно к этой вылазке «в тыл врага» применили. Но и в обычных, современных доспехах и с оружием из последней линейки одного из оружейных концернов, бойцы выглядели достаточно грозно. Пусть даже мы все прекрасно понимали, что выучки на настоящее боестолкновение у парней не хватит, и воспользоваться навороченным обмундированием на все сто они не смогут. Но пока довольно было и нужного вида. В конце концов, за закрытыми непрозрачными забралами было не видно, что дружинники такие же безусые юнцы, как и я сам.

Воевода еще броневик для дружины требовал. Что-нибудь не такое большое, как бронетранспортер или БМП, но вместительное, и куда можно было бы установить пулемет, и погрузить минимум полдюжины бойцов в броне.

— А ну как скопом навалятся? — возмущался он. — Что делать будем?

— Колдовать, — огрызался в ответ эконом. — Антонушка вон в одного может армию прихлопнуть, если места хватит. А там и мы подсобим.

Цена вопроса была не малая. Подходящая машина, созданная для сил специального назначения МВД империи, от производителя стоила семьсот тысяч гривен. Плюс доставка. Плюс обслуживание и пулемет. В общем — дорого. А Сила уже бурлила в венах, и была как бы бесплатной. Тем более что и с гальдром*, после того, как стал подкармливать морского змея, у меня стало заметно лучше. Во всяком случае, руны послушно сплетались, и не взрывались драконьим огнем при попытке напитать их Силой.

/*Гальдр — древнескандинавский термин для обозначения, как магического заклинания или заговора, так и вообще всей магической практики./

Место кормления дракона, кстати, удалось переместить в другое место. Поближе к усадьбе. Все-таки мотаться каждый вечер на остров Забока к старому пирсу, было довольно трудоемко и долго по времени. А отпускать магического зверя и вовсе нельзя было. Не раз и не два уже звучало, что по-хорошему, нужно змея отправить на Драконье озеро, в окрестности родового гнезда. Но, как это сделать технически, пока так и не придумали.

Так вот, переплетенья у меня стали получаться. И это воодушевляло. Единственное, что было пока не особенно хорошо — это сила заклинаний. Я все еще весьма и весьма посредственно умел дозировать количество закачиваемой в плетенье Силы. И от того, выходили они, то слабенькие, как у зеленого уровня, или какие-то чудовищные по мощи. Вне категорий. Простейший щит от кинетических атак мог получиться то малюсеньким баклером, то монументальной толстенной плитой в пятьдесят сажен длинной, которую и гаубичный снаряд не сразу возьмет.

Про атакующие плетенья я и вовсе молчу. Попробовал как-то на днях самый часто применяемый в имперской армии факел пламени фиолетового уровня. Теперь газон жалко. Проплешина от особняка и до леса получилась. И широкая, гадина. Так просто не спрячешь. Да я тлеющую траву еще «руками великана» решил потушить. Ну и хлопнул несколько раз. Думал все окна в особняке повылетят. Но, вроде, обошлось. Только Гуселетов с остальными стариками мне это заклинание не раз еще припомнил. Словно у меня, и без их подталкиваний, работать над контролем стимула нет.

От гостиницы до Губернаторского Дома совсем близко. Минут десять или пятнадцать пешком. Наш кортеж примерно столько же ехал. В Старом городе поток машин никто, кроме правил дорожного движения, не ограничивал. Время близилось к вечеру. И хоть большая часть горожан в этот день свои авто из гаражей не выгоняли, на выходящих к Крепостной площади улицах встречались затруднения.

Ворота были предусмотрительно распахнуты, слуги губернатора умело руководили подъезжающими и отъезжающими кавалькадами, так что уже скоро мы с Ксенией и Эулейвом Гуселетовым входили в старый дворец, прежде принадлежащий нашему роду.

Со зданием, и прилегающей, к дворцу землей вышла какая-то мутная история. Как-то так вышло, что первые, после получения от императора грамоты Хольмгардского права, городские мастера обнародовали документ именно со ступеней монументальной лестницы нашего городского обиталища. И первое заседание Совета тоже почему-то прошло в этом дворце. Но потом сюда въехал государев наместник со своей канцелярией, а Совет Мастеров переехал в городскую ратушу.

Семейные летописи не открывают секрета — причем тут первый совет городского самоуправления и наш род. А наши архивы не содержат документа, подтверждающего передачу прав кому бы то ни было, на Берхольмский городской особняк. Создавалось такое ощущение, что предок просто о чем-то договорился на словах с предавшими его городскими купцами, да так все и бросил. С тех пор, и до князя Рутгера, ни один Летов в Берхольме подолгу не жил. Слава Богам, у нас достаточно собственности в других населенных пунктах княжества. Единственное что: пассажирский вокзал Братства Стали имеется только в Берхольме. Потому, если желаешь куда-то ехать железной дорогой, от краткого посещения города не отвертишься.

И вот я, второй после отца, не только живу в предавшем нас городе, так еще и на бал поехал в отнятый у нашего рода особняк.

— Удельный князь Алтайский, сиятельный Антон-Альрик Летов, со свитой! — провозгласили у высоких парадных дверей в бальный зал, и я, с Ксенией под руку, и со старым экономом сзади, вошел.

— Ваше сиятельство, — склонил голову губернатор Ивлев. — Для меня честь принимать вас у себя. Позвольте представить вам мою супругу, Белолюбу Белославовну.

— Здравствуйте Хотемир Тихомирович, — выговорил я сложное для привыкшего к сканди руса отчество. — Белолюба Белославовна.

— Проходите, Антон Рутгерович. Располагайтесь. Чуть позже мы еще подойдем к вам.

Это в порядке вещей. Это нормально. Кем бы ни был гость — хоть самим императором — первой обязанностью хозяина лично встретить каждого приглашенного гостя. Ну или хотя бы оставить кого-то из близких родичей делать это за себя. Ивлев был из служивых дворян. То есть — считался полноправным дворянином только пока служил императору. Ни его родственники, ни, подозреваю, супруга к правящему сословию по рождению не принадлежали. И если бы на входе стоял кто-то из них, я мог, с полным на то основанием, посчитать себя оскорбленным, и покинуть это мероприятие. Учитывая, что Ивлев все-таки был назначен исправлять должность губернатора именным указом императора, это бы выглядело, как намеренно выказанное пренебрежение со стороны правящей семьи.