Кабинка лифта коротко дёрнулась, послышался отрывистый писк, и я вышла в холл первого этажа, обдумывая планы побега. Внезапно ощутила толчок, чьи-то сильные руки на своих плечах и поняла, что в кого-то врезалась.

– Извините, – пробормотала машинально.

Медленно подняла глаза вверх – и сердце замерло.

Шон!

Он стоял в дорогом чёрном костюме в окружении команды своих личных юристов и внимательно, с затаённой тревогой на меня смотрел. Как же он изменился! Похудел, помрачнел, под глазами пролегли тени от бессонных ночей, но от этого стал выглядеть более опасно и властно.

– Здравствуй, Карина, – произнёс Шон своим низким обволакивающим голосом.

Я испуганно вздрогнула, пальцы разжались – и коммуникатор выскользнул из них и рухнул на белоснежный мраморный пол.

Шон неспешно присел, поднял его, встал, но отдавать не спешил.

– У тебя всё хорошо, Карина?

От этого простого вопроса оцепенение спало. Воспоминания накрыли свинцовой волной. Сердце бешено застучало, кровь прилила к лицу, стало сложнее дышать. Захотелось крикнуть «а сам-то как думаешь?!» и больно его ударить.

Шон ведь когда-то давно тоже был на рудниках, устраивал там бунты, но каким-то чудом сумел вернуться назад. Резко выбился в топ, получил звание лучшего писателя Либрума, подружился с Верховным архонтом и решил сделать вид, будто ничего и не было.

Может, для него и вправду всё позади? Может, он продал Штольцбергу душу? Потому что, как можно спокойно годами взирать со своего пьедестала на то, как творцов, которых он знал, с которыми хорошо общался, арестовывали и отправляли на верную смерть? При этом даже не пытаясь кому-то из них помочь!

– Да, – ответила тихо, сглотнув.

– Я хочу с тобой поговорить.

Я изогнула губы в презрительной улыбке.

– Не стоит, господин Феррен.

Он нахмурился. Острый взгляд голубых глаз буквально прожигал мою душу насквозь.

– Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. – Шон протянул коммуникатор, я потянулась к гаджету, но он в последний момент его придержал. – Будь осторожней, Карина.

Это что, предупреждение? Или угроза? Что если Штольцберг с ним меня обсуждал и ему что-то известно? В любом случае надо быть начеку.

– Прощайте, господин Феррен, – сухо сказала я и направилась к кафетерию.

В одиночестве выпила кофе, глядя расфокусированным взглядом куда-то в пустоту, а затем вернулась обратно в свою капсулу. Проект «Антианомалия» был слишком сложным, и, пока я пыталась создать хотя бы подобие обычного экскаватора, в голове мелькала крамольная мысль: «Может, не поздно ещё отказаться? Попросить изменить задание?» Но на что?

Я была на взводе, напугана, напряжена и в таком состоянии не смогла бы придумать что-то светлое и прекрасное, вроде моего шатра воспоминаний. Нет, блестящая мишура меня больше не привлекала. Приоритеты сменились. Я хотела создать что-то по-настоящему важное. Излить свою боль в творчество. Возможно, тогда разум очистится, я успокоюсь и смогу понять, как спасти себя и близких людей.

К тому же, мне ведь каким-то образом удалось создать того дрона на рудниках…

Нет, выбор сделан.

Назад дороги нет.

– Ребята, вы не знаете, когда нам причитается отпуск? – с притворной улыбкой спросила друзей, пока мы обедали в космосфере у Даниэля.

Тим хотел привнести в интерьер какие-то изменения, но напортачил с формулой материализации, и расстояние между планетами увеличилось, а его забросило на Плутон.

Макс, развалившись на кольцах Сатурна, насвистывал какую-то песню и с интересом наблюдал за попытками брата вернуться назад. Майя с Мари расстелили небольшое шерстяное клетчатое покрывало в одном из лунных кратеров и пили на нём чай с пирожными.

А владелец сферы сидел в своём серебристом широком космокресле, полностью поглощённый проектом, о котором ему никому нельзя было рассказывать, и не обращал на гостей никакого внимания.

Я находилась немного в стороне от остальных. Энергично жевала салат с ветчиной и грибами и хмуро наблюдала за ними. Друзья выглядели такими весёлыми, беззаботными, что мне было не по себе.

– Да ладно, Кара! Ты же только вернулась! – удивился Макс, который каким-то чудом сумел расслышать вопрос.

– И всё же?

– По идее, раз в двенадцать месяцев можно отчаливать из Пантеона… но там столько бумажной волокиты и всяких бюрократических штучек, что мы с Тимом с этим пока что не связывались…

– Каких ещё штучек? – уточнила я.

– К примеру, нельзя оставлять проект недоделанным… Или если твой прототип выстрелил и назревает серия срочных крупных контрактов, – подключилась Мари.

Из нашей компании она и Йелло дольше всех прожили в Эдеме. Но господина Фейна здесь не было, так что госпожа Арлен была самой компетентной из присутствующих в этом вопросе.

– Хотя обычно администрация Пантеона идёт писателям на уступки. Все заинтересованы в том, чтобы мы не перегорели. – Я поджала губы. – В любом случае, – продолжала Мари, – так просто тебя не отпустят. Надо проработать в Пантеоне минимум восемь месяцев, чтобы подать заявку на отпуск.

Значит, передышки не будет. Жаль.

– Топам в этом плане легче. Это мы, мелкие сошки, обязаны каждые три месяца выдавать что-то новенькое. А они могут больше года корпеть над одним сложным проектом и всегда сумеют договориться с господином Штольцбергом, если почувствуют необходимость в небольшом перерыве. К их услугам любые развлечения и курорты Эдема.

По поводу топа Мари заблуждалась: всё было далеко не так радужно. Но я не стала исправлять подругу, а вместо этого осторожно спросила:

– А ты была когда-нибудь за пределами ФФЗ?

– Нет, – сказала она небрежно и взяла с тарелки заварное пирожное. – Да и зачем? Здесь есть, на что посмотреть.

– Ну… мало ли… В прошлой жизни я любила путешествовать… Было бы любопытно узнать, сильно ли отличаются страны Эдема от наших, разве нет?

А заодно и сбежать из ФФЗ под благовидным предлогом.

– Согласна, – поддакнула Майя. – Но с разрешением на загранвыезды всё очень сложно. Мы с Фредом подумывали отправиться в круиз вокруг света… – Она неожиданно замялась. – Но решили отказаться от этой идеи. ФФЗ очень закрытая страна. А писатели – вроде как обладатели секретной информации. Ну, из-за того, что мы создаём в Пантеоне…

– Понятно. – Я постаралась скрыть за будничным тоном своё разочарование. – Больше провозишься с бумажками, чем отдохнёшь. Тогда уж лучше местные пляжи.

– Именно! – просияла Майя. – Или горнолыжные курорты на севере…

Внезапно послышался взволнованный голос Тима:

–Ура!

Я обернулась, и увидела тоненькую чёрно-белую музыкальную дорожку, как в фортепьяно, тянувшуюся от Плутона к Луне.

– Сейчас я вам сыграю «Собачий вальс»! – радостно выпалил он и принялся ритмично перепрыгивать с клавиши на клавишу.

– Твоя учительница музыки, мадам Бланк, была бы в восторге, – лениво заметил Макс, а мы рассмеялись, наблюдая за ними.

– Та-дам, я снова с вами! – пафосно сообщил Тим, оказавшись вблизи лунного кратера, где сидели девчонки. – Даниэль, не забудь сохранить последние изменения в интерьере! Я бы не прочь ещё раз у тебя помузицировать… Даниэль!

– Что? – растерянно пробормотал друг. – А, да… Сохранить последние настройки! – громко выкрикнул он, не отрываясь от своего занятия, и в следующий миг раздался компьютерный женский голос:

– Последние настройки сохранены.

– Отлично! – произнёс донельзя довольный Тим и присоединился к девчонкам.

Плюхнулся на плед около Майи и принялся нахально рыться в корзинке Мари с провиантом. Вытащил оттуда тост с творогом и клубникой в вакуумной упаковке, деловито покрутил в руках, а потом швырнул в мою сторону:

– Кара, лови! Тебе не помешает… О, а это мне! – Он энергично накинулся на тост с ароматным беконом и, чавкая, уточнил: – Девчонки, вы же не возражаете?

Они переглянулись и прыснули.