Привлекая мух

Труп.

Он очень спокоен

На вид и на слух

Этот труп.

Ему не надо

Совсем ничего,

Он труп.

В глазах прохлада,

Вонь от него —

Труп!

Может быть, он любил,

Может быть, был умён,

Может, он правильно жил,

Был при жизни вознесён?

Но какая разница,

Чего не стало вдруг?

Вокруг трава ластится,

А он труп.

Мы вместе с Асей покормили рыбку в моём аквариуме, которую я давно не кормил, и мы вышли из дома. Кстати, у рыбки кличка Барсик.

На автобусе мы добрались до центра города. Народу там было много, все пили и веселились. Мне было дико не комфортно, но ради Аси я попытался не убежать куда подальше от этого безграничного веселья. Наверное, мне просто хотелось выпить, а не смотреть издалека, как две несвежие женщины из разряда дискотеки 90-х развлекали с большой сцены ликующую многотысячную толпу. Многотысячную. Плохие песни для хороших (наверное) людей. Или наоборот. Выпить хотелось всё сильнее, но антибиотики, уколы, мази. Незаметно для Аси я вставил в ухо наушник, и вместо группы «Мираж» в моё сознание вплыл первый альбом группы «Deform».

Во мне даже возникла какая-то нежность под песню «Мёртвая романтика». Я обнял за талию Асю, и мы несколько раз поцеловались. Потом из толпы мне кто-то сказал:

— Юра, привет!

И я громко ответил:

— Привет!

На букве «р» моя картавость достигла небывалых доселе высот, растянув обычную согласную в необычно долгий, монотонный звук, похожий на урчание компрессора. Видимо, моё волнение проявило себя раньше, чем разум начал полностью воспринимать ситуацию.

Поздоровалась со мной Ульяна. Она как-то кривовато улыбалась (может она всегда такой была?), от неё пахло каким-то баночным коктейлем, и она была с компанией парней и девчонок. Кого-то я, вроде бы, когда-то видел. Но это было не важно. Важно, что как-то кольнуло в области сердца, и неприятный холод пробежался по телу. То ли не прошедшее чувство, то ли мини сердечный приступ. То ли мини-юбка Ульяны, на которую скользнул мой прячущийся от прямого столкновения с голубизной глаз бывшей девушки.

— Как твои дела? — спросила она. Бывшая девушка.

Разум, избегая слов «хорошо» и «нормально», выдал:

— Бывало лучше, бывало хуже! У тебя как?

А можно было просто ответить «отлично», и не спрашивать про её дела.

Ульяна с интересом посмотрела на Асю и двумя руками показала, что дела у неё отлично. Или, может быть, она так оценила Асю. Интересно, она вообще поняла, что Ася со мной? Всё произошло очень быстро, и Ульяна смешалась с толпой, а я смешался с каким-то неприятным чувством, закурил.

— Это твои друзья? — спросила Ася.

— Так, знакомые, — ответил я.

— Ты так много куришь, — сделала мне она замечание.

Опять захотелось домой, но впереди ещё этот чёртов салют. Потом удалось встретиться с Колей Стахановым по кличке Коля Стаханов, и Серёгой по кличке Серёга. Коля был уже пьян, и почему-то кричал вслед уезжающему автобусу «пошёл ты к чёрту!», а Серёга провожал этот перформанс каким-то стеклянным взглядом. Глядя на моих настоящих друзей, Асе почему-то захотелось домой. Я проводил её до дома и лёг спать.

Вернёмся к нашему понедельнику.

Проснулся я почему-то с таким ощущением, что у меня похмелье. На улице было теплее, чем вчера. Даже ярко светило солнце. В комнате летали мошки, и пахло горечью сигарет. Я порылся в гардеробе, достал что-то более свежее и менее удобное.

Взял, надел, пошёл и сошёл с ума (С) АукцЫон.

В больнице мне сделали уколы, и я сходил к врачу, который сказал, что через несколько дней меня выпишет, но мне придётся находиться под наблюдением ещё очень долгое время. Ася предложила прогуляться. Мы дошли до набережной, потом ещё немного обошли местные края и поспешил домой.

Ася на прощание мне сказала, что хочет уехать из этого города к себе на родину, в соседнюю область в маленький, неинтересный городок. В это момент я как-то по-новому посмотрел на неё. Она всё так же продолжала использовать красивый макияж, который перестал скрывать её печаль и болезнь. Мне захотелось в туалет, и я не смог нормально поговорить с ней о ней. Впрочем, мы почти всегда и вели беседы про её жизнь, однако, не вдаваясь в какие-то интимные подробности. Моя депрессия была не слабее, но от неё было меньше слов. Она таилась в моей душе неповоротливой грязной массой, не желая выплёскиваться наружу.

Когда я ехал в автобусе номер 12 домой, то в туалет мне почему-то расхотелось. Захотелось чем-то утешить Асю, но у меня не было правильных слов, и я ей не позвонил.

Дома я, как всегда, проверил не сдох ли в аквариуме Барсик, снял штаны, закурил, выйдя на балкон. Замёрз, вернулся за штанами, ещё покурил.

Когда я вернулся в комнату и включил телевизор, то услышал уже знакомую песню, как к хоккеисту жена сбежала и прочее. Разумеется, я стал смотреть сериал, забыв про то, что где-то в кармане штанов, которые валялись на полу, лежал мой мобильный телефон, который полчаса назад принял два сообщения от Ульяны. Когда я добрался до аппарата, то поспешил ей ответить. А написала она следующее: «Юрка, привет, извини, что беспокою, но мне нужен твой совет». Вторым сообщением было: «Алё».

Наша переписка была какой-то дурацкой, но почему-то смогла поднять мне настроение. Я так и не понял, что ей было от меня нужно, но на завтра мы решили встретиться недалеко от моего дома.

Образы. 3\1.

Я здесь всегда. Как это странно и не звучало. Это моя жизнь и я за неё борюсь. Я гладиатор. Я много убивал, хоть и случались поражения. Но всё это пока не даёт мне права вырваться отсюда и обрести свободу.

В детстве я боролся на деревянных мечах со сверстниками за право стать гладиатором, а не лекарем, или оруженосцем, или канониром, или могильщиком. Конечно, они живут дольше, но у них нет возможности стать свободным. Одним из тех, кто раз в неделю приходит сюда, в Колизей, чтобы насладиться кровавым зрелищем со стороны. Может, имея и другие победы, важнее самой свободы.

Это всё очень интересно. Я сейчас очень молод (мне всего двадцать три года, правда, средняя жизнь гладиатора это тридцать…), но я многого добился. Я очень привилегированная личность. У меня немало побед, а все поражения не стали фатальными. У меня неплохое состояние, несмотря на мой жизненный статус. Я лучше многих. Я в числе фаворитов. И вот настают мои последние бои, выиграв которые, у меня будет всё. Действительно всё. Даже то, что нельзя купить. Я борюсь за абсолютное счастье, как бы громко это не звучало. Я уверен, что стоит рассказать про всю мою жизнь, уместившуюся в этот круг арены убийств и боли.

В общем, в мире есть только два сословия: хозяева и рабы. Каждое из них делится на многие другие. Но почти невозможно перейти из одного в другое. Я родился в сословии рабов, но постольку поскольку родители были из гладиаторов (правда, посредственной лиги, предпоследней, в которой и провели короткую жизнь без особых побед и с общим поражением, вылившимся в смерть в коллективом бою). Они меня не воспитывали, а сразу вынуждены были отдать в школу гладиаторов. Другие общества рабов (прислуги, проститутки, строители, воины и др.) меня уже не касались. Меня обучали бою на смерть, и в четырнадцать лет я вышел на первый бой. С деревянным мечом, против остальных сверстников из того же общества гладиаторов. Я выиграл (не до летального исхода, конечно) три боя подряд и стал гладиатором. Мои поверженные соперники стали до конца моей жизни моей же прислугой.

Первый проигравший стал, откровенно говоря, рабом, отвечающим за все мои требования «принеси-отнеси», второй стал подготавливать мне оружие и амуницию к бою, третий стал моим лекарем, получив соответствующее образование. Никто из них на жизнь не жаловался, но я знал, что в тайне они меня ненавидели.

И вот я, постепенно, турнир за турниром, иду к свободе. Пройдя за четыре года все низшие лиги, я попал в самую элитную, где проведя ряд успешных боев, волею счастливого случая, попал на свой главный турнир. Который в любом случае должен стать последним. «Турнир сердца» милое название за столь кровожадное действие. Здесь нельзя в любой момент признать поражение, здесь упавших обязательно добивают, здесь всё предельно.