Мари посоветовала подруге оставить Антуана, и они вдвоем спустились к ближайшей к набережной линии домов, вдоль которых под ветками могучих деревьев расположились веранды ресторанов и кафе, откуда из заведений звучала приятная джазовая мелодия. Проживание на этой улице также считалось престижным.

– Ты хочешь привести меня в казино? – усмехнулась ласково Леклер, завидев в полусотне метров перед собой громады трех стеклянных башен, вздымающихся к небу прямо у песчаного берега.

– Звезды говорят мне, что сегодня в день твоего возвращения удача обязательно улыбнется нам, и мы поставим все на 13 черное в рулетке, – отшутилась несерьезно Иглесиас, обе подруги знали, что ближайшие пару лет их в это заведение даже не пустят.

Стеклянный глянец тридцатиэтажных обелисков горел и разливался бликами золотистой ряби в нежном свету солнца, точной бы утопая в объятьях чистого моря за собой, справа и слева от подаренных французской казной небоскребов вдоль набережной стелились песчаные полосы безупречных пляжей. Водная гладь широкой бухты оставалась беспредельно голубой, будто бы в ней среди скал не стояла на якоре карибская эскадра французского флота, и трижды в неделю не пребывали в порт круизные лайнеры: Алехандро первым указом распорядился перенести из курортного Руана причалы рыболовецких и грузовых судов, чем и обеспечил переписку конституции архипелага в свою пользу.

Беззаботная Исабель вновь потянула за собой Мари, и они вдвоем перебежали через пешеходный переход, чтобы, оставаясь в тени пышных крон вековой аллеи, оказаться у ухоженной набережной. Следом Леклер, не скрывая своей радости, сквозь робкий шепот листьев смогла расслышать повторяющийся шелест волн, омывающих пляжи столицы, островитяне находили мало удовольствия в купании, поэтому песчаные берега почти всегда оставались безлюдны. Подруги отстранились от подножья стеклянных обелисков и вскоре разгоряченно остановились, облокотившись о мрамор оградки, откуда восторженная Леклер над молчаливыми громадами военных судов вдали смогла разглядеть визгливых чаек, реявшие на ветру полотнища триколоров на таком значительном удалении оставались совсем малы.

– Вода сегодня как разбитое стекло, безупречно блестит и серебриться, будто всего этого нет на самом деле, будто на сцене протянули бархатистые полота, – произнесла вслух мечтательно Мари, ветер тормошил приятно ее собранные руками подруги волосы, редкие прямые локоны касались оголенных плеч.

– В самом деле: жидкое золото, чем-то напоминает масляные духи в ящичке твоего туалетного столика, – согласилась Исабель, пышные кроны лиственных деревьев за их спинами казались неприступными, от чего многие островитяне предпочитали ложиться на дневной сон их стволами.

Леклер все вглядывалась куда-то вдаль, найдя над пятнами черепичных крыш размытые очертания фасада ее дома, где сейчас остался только трудолюбивый дворецкий Хосе Леон де Виньялес, отпустивший их под честное слово.

– Давай выйдем на песок? – предложила вдруг ребячески Иглесиас и, сняв свои белоснежные туфельки, взяла их в руки, белый глянец обуви мгновенно нашел свое отражение на ободе золотистого браслета, повисшего на ее тонком запястье, Алехандро называл эти тонкие руки произведением искусства.

В скором времени подруги в роскошных одеждах неторопливо прошагали по теплому песку прямо к полоске безмятежного моря, что сокрушалось разливами шелестящих в унисон музыке листьев волн.

– И ты привела меня сюда только за этим? – поинтересовалась Мари, живописный пейзаж Руана надолго приковал ее тронутый взгляд, безбрежный бриллиант которого голубел своими гранями, словно бы заставляя само море дрожать.

– Можно подумать, что ты чем-то недовольна, – возразила Исабель, на мгновенье ей даже показалось, что она не желает покидать это место до самого вечера, чтобы застать закатное зарево и алый багрянец светила, а затем увидеть белесую изморозь лунного света в отражении морского глянца, что обязательно сменится бликами рассветных лучей, будто в цикле этих превращений и заключается сущность жизни. Разум Мари в эту минуту застелили схожие мысли.

– Просто на тебя это совсем не похоже, – ответила не сразу Леклер, сделав короткий шаг навстречу стихии, и ее босые ноги омыли робко волны теплого моря.

– В эти часы здесь любят собираться члены клуба серфингистов и прочие неравнодушные студенты, – сообщила Иглесиас, указав свободной рукой в сторону песчаной полоски перед стеклянными башнями, где виднелись фигуры людей в гавайских одеждах, что пытались устоять на досках. – Странно, что они предпочитают тихую бухту волнам у студенческого пляжа, – подумала вслух Исабель, стоя на горячем песке неизменно, точно бы подруги находились на границе миров.

– Среди них ведь будет и Бальмонт? – спросила напрямую Мари, стоя на пути волн, ее легкие туфли сейчас висели в ее руках.

– Не исключено, ведь Густаво ищет возможность себе что-нибудь снова поломать, – улыбнулась приветливо Иглесиас и протянула открытую ладонь подруге, точно бы желая вытащить ее на берег, на этот раз спутница не стала противиться и ступила на обожженный песок.

Юные дамы вновь приблизились к подножью стеклянных башен, где помимо казино и роскошных отелей располагалось региональное отделение международного банка, среди учредителей числилась и семья Морелов. Леклер неоднократно доводилось слышать, что через этот банк пропускаются грязные деньги со всей Мексики, от чего их пользует ЦРУ, с молчаливого согласия последних и процветает семейное дело дома Морелов.

Наконец, Мари и Исабель подошли к небольшой толпе беспечных студентов в пляжных одеждах, что играли в волейбол, Леклер не сразу узнала знакомые лица, в то время как ее обворожительная спутница позволила себе непринужденно окликнуть присутствующих.

– Думала, что вы уже на вечеринке у сеньориты Лавлейс, – в ответ на приглашение присоединиться к беззаботному времяпрепровождению сказала Иглесиас.

– Вечерника будет вечером, – насмешливо выговорила вполне очевидную фразу одна из девушек в летнем наряде, пока мальчишка одних лет с ней предпринял попытку забросить мяч за сетку.

– Дорогая Мари, ты так давно не появлялась на острове, что тебе бы следовало присоединиться к нам, пока мы еще окончательно не проиграли, – произнес приятной наружности юноша с влажными волосами, он был приятелем Густаво, хотя и не разделял его увлечения в катании на досках.

– Наверное, мне следовало выбрать другой наряд, – отказалась Леклер, завидев уже в полусотне метров от берега фигуры самодовольных мальчишек в гавайских рубашках, что пытались устоять на досках и в отсутствие набегающих волн.

– Мари права: мы составим вам компанию позднее, – согласилась сразу Иглесиас, заметив отчетливо Густаво, свалившегося прямо с доски, должно быть, он еще не узнал об их появлении.

***

Леклер и Иглесиас гуляли по набережной, скрывшись от вечернего солнца в тени деревьев, в эти часы на улицах Руана становилось особенно жарко, даже птицы предпочитали прятаться в листве.

– Не думала, что ты вот так сразу согласишься, – призналась Мари, стеклянные башни перед пляжем остались на некотором удалении позади.

– Знаю, что ты не слишком хочешь его видеть, – отозвалась учтиво Исабель, с наслаждением вслушиваясь в повторяющийся топот каблуков. – К тому же хотела побывать с тобой на утесе у входа в бухту, – объяснилась девушка, принявшись изящно обмахиваться веером, от чего ее распущенные темные волосы задрожали.

– Жарко, – выговорила Леклер и предложила следом: – Давай выпьем сока.

– Знаю одно приятное заведение поблизости, – заверила сразу Иглесиас, точно бы солнечный Руан был не так мал, чтобы апеллировать подобными категориями.

Через минуту Исабель привела дорогую подругу к дверям бара «Павлин», из открытых окон которого на улицу разливалось пение хриплого саксофона, прерываемое редким смехом посетителей. Девушка поспешила развеять небезосновательные опасения Леклер, заверив, что здесь в перерывах между службой собираются французские офицеры, поэтому для дочери мэра это заведение может считаться самым безопасным местом на всем архипелаге.