Сарджерт покинул грандиозное помещение и, оказавшись в просторном зеленеющем сквере, что со всех сторон был окруженном пышными деревьями, услышал такой приятный шелест листьев, а следом ощутил всем телом дыхание теплого ветра. Пестрая трава на лужайках и кустарники были старательно выстрижены руками андроидов-садовников, они с каким-то малопонятным машинным удовольствием ухаживали за цветущим садом непрерывно, даже сейчас прямоходящая полусинтетическая машина со стальным корпусом, методично сметала опавшую листву с вымощенной дороги, вдоль которой росли красочные яблони. Пара плодов, что своей яркой окраской разбавляли палитру зеленых полутонов вокруг, лежали прямо на земле у стволов деревьев, Ролан знал, что сорванные яблоки абсолютно безвредны и могут быть употреблены в пищу.
– Я могу быть чем-то полезен, господин? – неожиданно обратился прямо к герою антропоморфный андроид, словно бы от пристального внимания одинокого прохожего распознав, что ему следует надеть маску смущения.
Пара потухших глаз на однотонном лице навивали Ролана на мысль, что прямоходящие биомеханические машины были воссозданы по образу и подобию человека, хотя в остальном являлись лишь лишенным всякого самоощущения инструментом в людских руках.
– Нет. Конечно, нет, простите, – выговорил Сарджерт, без как-то видимой причины извинившись перед садовником, на что тот безмолвно отвернулся от героя, словно бы не понял его слов вовсе.
Органическими мышцами андроида в черных трубках под слоем полимеров передали усилие от сверкающей кирасы туловища к приводам конечностей, и слуга прошел мимо героя, всего на короткий миг последнему даже странным образом показалось, что он видит подобную технику впервые в жизни, хотя это суждение ошибочно, поскольку Ролан пользовался этим маршрутом ежедневно. Тонкие стальные ноги андроида, похожие скорее на пару изогнутых острых лезвий, вновь монотонно зазвенели по брусчатке тротуара, и машина без промедлений продолжила выполнение своих обязанностей.
Поток воздуха от садового пылесоса заставил пестрые листья у ног одинокого человека прийти в движение и закружиться в причудливом медленном танце, собираясь в яркие прерывистые полосы на выстриженной траве, где изредка встречались кровавые пятна алых цветов. Тихий монотонный гул из продолговатой трубы в руках андроида донесся до Сарджерта, в его разуме этот звук вдруг обратился в адский рев двигателей промчавшегося в небе прямо над ним самолета.
– Неужели все повторилось, – сорвалось с уст полного пространной задумчивости Ролана, когда садовник удалился на значительное расстояние.
Мысли героя в красном вдруг спутались и стали совершенно бессвязными, будто бы кто-то посторонний в это мгновенье умышленно не давал им собраться в нечто целостное, пройдя по струне от бессознательного, от чего Ролану даже показалось, что в его разуме отсутствует ключевое связующее звено, точно в голове зияет дыра.
Опавшие белые цветы правильной геометрической формы источали столь приятый пьянящий аромат неизменно, наполнив мысли героя, что был заточен в ловушке собственного сознания, полузабытыми образами, словно бы перед глазами Сарджерта возникла тень ушедших дней прошлого, которого он по логике вещей видеть не мог. Ролан вновь остался один, словно он, охваченный чувством нереальности целого мира вокруг него, был сражен пулей в самое сердце, словно в эту минуту он находился в каком-то глубоком полубезумном сне и не мог проснуться. Ролану казалось, что его тело и разум увядают, бесконечно упрощаясь, казалось, что ему сложно отличить самого себя от всех остальных, определить границы своей персоны, к тому же с момента загадочного по своим обстоятельствам пробуждения он еще ни разу не встречал людей, кроме того самоубийцы, утратившего всякий смысл в собственном бессмертии.
Сарджерт расслышал глухой отзвук артиллерийской канонады, что сменилась поспешно пронзительным пением притаившихся в кронах деревьев птиц, а разум заволокло пеленой пленительного счастья, внезапная эйфория разносилась по всему телу вместе с кровью. «Я обещал нанести визит доктору Пауэрсу», – пронеслись вдруг слова обещания в мыслях героя, когда он выровнял дыхание и вернулся в прежнее состояние духа.
По вымощенному камнем тротуару мимо героя строем, возвращаясь с бессмысленного ритуала зарядки, прошли фигуры людей в однообразных спортивных костюмах, движения их были синхронны, словно бы они пытались повторять друг друга в точности, находя в этом особенное удовольствие, даже их лица показались Сарджерту одинаковыми. «Если бы я не знал, как выглядят люди, то я с легкостью принял их за андроидов», – заключил Ролан, когда отсылающий к фалангам древности строй вновь пропал из виду, и увлеченные чистым спортом люди скрылись в тени под кронами деревьев. Герой не находил в этом занятии никакого смысла, поскольку тело человека, подобно сложному механизму, по одному лишь желанию его владельца поддавалось изменениям при помощи пары таблеток. Любой без всяческих усилий и в короткий миг мог обратиться в мифического атланта или научиться дышать под водой, от чего, если раньше и существовала какая-то разница между красотой и уродством, то сейчас ее не было вовсе.
Сарджерт понимал, что его работа так же лишена всяческого смысла, но без нее ему было бы совсем нечем заняться, и к тому же он любил просыпаться по утрам, зная, что его уже ждут, любил надевать форменный китель и появляться в нем в стенах университета. Особенное счастье герой находил в улыбках и неподдельном удивлении учеников, многие из которых получили свободу совсем недавно, от чего каждый новый день приносил им нечто ранее невиданное.
Брусчатка цветущего сквера выходила к полотну широкой набережной, откуда через прозрачную стену парапета можно было наблюдать привычные Ролану зеркала чистых фасадов бескрайнего белого города случившейся утопии, где каждый мог найти себе место. На противоположной стороне от обрыва расположился целый квартал невысоких домов, вдохновленный образами азиатских городов эпохи создания единого интернета, как древнего прообраза совершенного ноополя. Одно время назад Ролан бессонными ночами часто любил гулять здесь, находя все новые и новые неоновые вывески различных увеселительных заведений: уличных кафе, шумных баров, кинотеатров с афишами фильмов старого мира и роскошных ресторанов, где персонал состоял целиком из людей, находивших в этой работе удовольствие. К этому часу отсюда уже понемногу начинали выходить постоянные посетители, чтобы разойтись по своим домам, сделав перерыв после длительного празднества. Яркие огни горизонтальных вывесок с переливающимися иероглифами на древнем японском языке, которым когда-то Сарджерт овладел в совершенстве за один вечер, и неоновый глянец старомодных электрических гирлянд между крышами домов красочного бульвара в особенности выделялись среди стерильной чистоты зеркал и мрамора белого города.
– Свое бессмертие можно проводить и подобным образом. Полагаю, когда мне наскучить преподавание, я вернусь сюда еще на пару десятков лет, – размышлял иронично Ролан и сделал несколько шагов в сторону, чтобы следом оказаться на длинной платформе, куда всего через тридцать секунд прибыл скоростной поезд, лишенный колес.
Полупрозрачные стеклянные стены набережной, окаймляющие гранит платформы под ногами героя, погасли последовательно от верха до основания, бесследно исчезнув, словно бы они были лишь спроецированным изображением. Бесшумно отворились двери множества пустых вагонов, похожих на сказочные хрустальные кареты, хотя в остальном облик сверкающего состава во многом напоминал поезда старого мира, лишь только черный обелиск на месте кабины, что создал зону пониженного давления перед машиной, выдавал в нем современность золотого века. Небывалого расцвета цивилизации, что уже не завершиться никогда и не смениться новым средневековьем.
Множество уровней огромного утопического мегаполиса были связаны сетью магнитных дорог, образовывая сложнейшие и подчас немыслимые транспортные системы лишь только для того, чтобы горожане тратили всего порядка двадцати минут на поездку от одной границы города до другой. Им не приходилось составлять маршрут в этом безумном лабиринте, ведь всякий раз за них это делал великий алгоритм.
