Еще я слышал, как француз Пьер Жуайёз нашел в акульем пузе костяную коробочку, в которой оказалась целехонькая колода карт. Сколько Жуайёз ни играл той колодой – всегда выигрывал… Но я так думаю, что был он попросту шулер, а акулу приплел, чтоб не побили.

Но расскажу я вам не то, что слышал от других, а то, что видел сам. Расскажу про Сола Хьюза… Заткнись, Чертяка Хэтч! Да, я знаю, что ты помнишь Сола Хьюза, но если будешь меня перебивать – получишь в глаз. Кстати, джентльмены, это ко всем относится.

Храбрый моряк был Сол Хьюз. Высоченный, рыжий, плечистый. В кабацкой драке орудовал лихо, как будто в абордажной команде, а на абордаж шел легко и весело, как в кабак.

А только был и у бравого пирата свой страх. И я видел, как этот страх родился.

Разнесли мы как-то маленькое испанское поселение на Санто-Доминго… не поселение даже, так, деревушка, на большее у «Ножа на Испанию» клыков бы не хватило. Жители вовремя ушли вглубь острова, мы их преследовать не стали, принялись грабить дома. Нам досталось в основном съестное – маис да бананы. Но мы за этим и пришли, сокровищ не искали. Мы как раз подъели запасы, сидели на одной рыбе.

Как я уже сказал, деревня досталась нам без драки. Капитан на радостях запретил жечь дома. Но в одном домишке все-таки обнаружилась молодая женщина, которая забилась за сундук, пыталась спрятаться. Индианка. Может, служанка, может, жена кого-то из поселенцев. Вытащил ее из-за сундука Сол Хьюз и в азарте попытался ее тут же опрокинуть на сундук. Но индианка защищалась, да так яростно, что прокусила Солу запястье. Тот взвыл, отшвырнул девчонку. Упала она и ударилась виском об угол сундука.

Я рядом был. Еще, помню: нагнулся, посмотрел – жива ли? Какое там… череп проломлен.

Одна покойница – это деревня легко отделалась. Собрали мы мешки с маисом, ром нам подвернулся – совсем хорошо. И потащили добычу по крутой узкой тропинке к морю. Погрузили добро в шлюпки, уже собрались сталкивать их в воду… как вдруг слышим сверху, с кручи, женский крик.

Глянули мы наверх… спаси нас, Мария-дева! Стоит среди кустов та индианка, рукой на Сола указывает и что-то кричит. Не по-испански кричит – на своем родном языке… Проговорила что-то – и рухнула наземь.

Мы с Солом переглянулись – и бегом по тропинке наверх. Вот не буду привирать, на бегу я крестился. Кажется, даже молитву бормотал.

Лежит. Мертвая. Конечно, для меня индианки все на одно лицо, но эту я узнал не по платью, красному с желтыми лентами, а по пробитому виску.

– Как же так, старина? – бормочу я. – Она же еще в деревне покойницей была… я же ей пульс щупал…

Хьюз на меня зыркнул исподлобья:

– Значит, плохо щупал. Значит, живая она была, только без сознания. Очнулась, за нами потащилась. Сам знаешь: перед смертью у людей еще и не такие силы появляются. Прокричала чего-то – и вконец померла.

Прозвучало это разумно. Сам бы поверил, если бы там, в деревне, не держал в своей руке руку покойницы.

А был среди нас метис Хорхе, по прозвищу Кайман. И приметил я, что, пока мы гребли, он всё на берег озирался да по сторонам поглядывал. А чего поглядывать-то? Море спокойное, сиди да греби.

Ладно. Вернулись мы на борт шхуны. Беру я метиса за грудки и говорю:

– Ты, Кайман, понял, о чем та баба кричала. И не вздумай отпираться. И ты нам сейчас всё переведешь.

Парень было заартачился, но в команде не я один был такой любопытный. Нажали мы на Каймана – он и рассказал, что женщина перед смертью призвала праматерь всех акул подняться из бездонных глубин и покарать убийцу. И на Сола указывала.

Сол заорал, что акул он жрал во всяком виде, и сырыми даже, и что плевал он и на этих рыбок, и на их праматерь, и на их прабабку…

Но тут уж мы на него хором рявкнули: «Заткнись!» Этак хорохориться можно на берегу. А в море не стоит дразнить глубинную нечисть.

Прошло немного времени – и приметили мы, что Хьюз изменился. В драке все тот же герой, но разговаривать стал меньше. Всё думал о чем-то. И еще ему снились акулы. Мы это точно знали, потому что он во сне орал на всю шхуну, да так, что все поначалу сбегались на вопли. А потом привыкли, только говорили: «Опять Сола акула дерет…»

Закончилось это на Ямайке, дивной теплой ночью… Нет, вечер-то мы начали, как нормальные люди, в кабаке. А потом кому-то из нашей компании пришла в голову мысль – уйти из табачного дыма на бережок, прихватив с собой рому и закусок. Поваляться на песочке, слушая крики попугаев и шум прибоя. Дурацкая, кстати, затея: что мы, волн не слышали?.. Эй, Чертяка Хэтч, не помнишь, кто из нас додумался тащиться на ночной пляж?.. Как – я?! А… ну, может быть, я. Кстати, хорошая была идея. Что мы, пьяных воплей не слышали? А там, на берегу… До сих пор помню запахи кампешевого дерева и ночных цветов. А небо опустилось низко-низко, чтобы мы разглядели поближе каждую из огромных звезд. А такого белого-белого песка я не видел нигде, кроме Ямайки.

Кроме нас с Хэтчем, были там Фрэнки-марсовый, Том Скотт и Сол Хьюз. Сначала искупались… ну, побарахтались, там толком не поплаваешь, мелководье тянется далеко. Вчетвером купались, Сол остался на берегу. Потом снова напали на ром и понемногу начали засыпать вокруг бочонка. Вскоре не спали только двое: Сол, который вообще пьянел медленно, и я, потому что рассказывал какую-то историю и выпил меньше других. Тогда-то Сол, прервав мой рассказ, заявил, что хочет уйти со шхуны. Куда податься – еще не решил, но с морем собирается завязать.

Я удивился, хотел было с ним заспорить… но тут появилась она.

Маленькие босые ножки по щиколотку тонули в песке. Черты лица африканские, но кожа светлая… квартеронка, наверное. Красное платье приспущено с узких плеч, Копна мелко вьющихся черных волос схвачена красной головной повязкой.

Белозубо улыбнулась и спросила:

– Не скучно ли джентльменам?

Я только собрался произнести витиеватый и красивый ответ, как Хьюз уже вскочил на ноги и заявил, что не будет скучно, если удастся такую красотку уложить на спину.

Она засмеялась и сказала:

– А почему бы и не лечь на спину для мужчины, который меня догонит?

И побежала по пляжу – легко, но не очень быстро.

Хьюз рванул следом. Обычно он бегал хорошо, но в ту ночь порядком нагрузился ромом. А она не убегала далеко, оборачивалась, дразнила его улыбкой. И вбежала в море – на мелководье, до колен.

Хьюз замешкался на границе моря и земли, но она снова расхохоталась – и он, как бык, рванулся в прибой. Догнал ее, подхватил на руки, закружил, снова поставил на ноги и обнял.

Теперь она стояла спиной ко мне – и я со страхом увидел, что вместо копны мелких коротких кудряшек по ее плечам и спине бегут длинные прямые волосы, заплетенные в две косы, как носят индианки.

Я вскочил на ноги.

И тут Хьюз закричал.

А я… не знаю, что случилось с моим зрением, но перед глазами все изменилось. Я стоял на утесе, глядел вниз, а внизу был ад. Только вместо языков пламени там ходили седые бешеные волны, клокотали, завивались в кошмарный водоворот. Хьюз плыл, изо всех сил стараясь не дать волнам затянуть себя в воронку, а рядом неподвижно завис плавник, острый, как абордажная сабля. Вот плавник нырнул…

«Она ложится на спину!» – потрясенно понял я…

И все исчезло.

Когда мы проснулись, было утро. В мелких волнах на песке лежал Сол Хьюз, и мертвое лицо его было искажено запредельным ужасом.

Эти придурки – да-да, Чертяка, и ты в их числе – решили, что Сол полез купаться и спьяну утонул на мелководье. А мне, мол, всё примерещилось, потому что пить не умею.

Но я знаю то, что я знаю. И да хранит господь всех, кто ходит зыбкими путями над вечной бездной, от хищных дьявольских творений!

– Что, парни опять к камбузу притащились? – приветствовал Улисс собравшихся вокруг моряков. В темных глазах кока плясали веселые искорки. – Историю вам рассказать?.. Ах, не историю тебе, Чертяка Хэтч, а окорока отрезать? Обойдешься! А ты, Рваный Бок, старина, все на свои кости жалуешься?.. Ломят? С чего бы это?.. Что-о? Какой еще туман? Ах, сейчас… ну, разве же это туман? Ты бы лучше не поминал его, туман-то, да еще и аккурат под Хэллоуин! Туман, брат, такой бывает, что храни нас господь и все святые… Слыхали небось, на какую беду нарвались Терье и Мерль со шхуны «Марсельская красотка»?