Он достал из кармана свёрток, увитый проводами.

– Знаешь, что это? Догадываешься, вижу. Это бомба.

Свёрток полетел на землю.

– Её хватит, чтобы обрушить эту половину корпуса. А вот это детонатор. – Он достал минипульт. – Сейчас мы с тобой проведём настоящую дуэль. Никакого дара, только я, ты и наши шпаги. Твоя у двери, возьми её.

Дождавшись, когда я это сделаю, он продолжил:

– А чтобы всё было интереснее, – напоказ держа пульт, он швырнул мне нож, – выколи себе глаза. – Ты ведь всё ещё хочешь быть героем?

Я медленно поднял нож. Что делать? Больно, конечно, но не смертельно. За пару месяцев при должном лечении и не такое восстановить можно. Вот только без зрения, без применения способностей… смогу ли я победить? Не будет ли это добровольной готовностью проиграть?

Не будет! Какой-никакой план у меня есть. Простой, чёткий и действенный.

Слегка окровавленный кончик ножа остановился точно напротив правого глаза.

– Если я выиграю… – начал я.

– Я отдам тебе пульт, даю слово, – противно оскалился Антон. – Или сам заберёшь его с моего тела. Но ты же понимаешь: я рассчитываю на другой исход.

– Не делай этого, – просипела очнувшаяся Лиза.

– Я справлюсь, – приободрил я любимую и одним движением воткнул кончик ножа себе в глаз.

Чёрт, как же это больно! На щеку плеснуло горячим, а боль затопила голову. Руки против воли разжались, и нож выпал, после недолгого полёта воткнувшись в паркет.

– Давай второй, – прозвучал азартный крик.

Трясущимися руками подобрав нож, я повторил; в этот раз я знал, чего ждать, и кое-как стерпел вспышку боли. Главное, помнить о цели. Дуэль? Победа? Мне будет достаточно одного касания. А вот ты так просто не отделаешься.

– Я готов, – сообщил я, прикрыв веки.

– Наконец-то, я уже почти успел заскучать, – услышал я спереди.

Не имея возможности видеть, я могу ориентироваться только на слух. Слушать шаги и дорисовать в своём воображение недостающее. Он уже близко. Я слышу. Шаг, ещё шаг, пол слегка поскрипывает под весом оппонента. Левое плечо неожиданно обожгло раскалённой сталью.

– И это всё? – разочарованно протянул Антон. – Ну ты хоть для вида подвигайся.

Я же выставил шпагу вперёд и слушал, пытаясь понять, где находится враг в данный момент. Подловить момент касания и, если он не убьёт меня мгновенно, рвануть вперёд, пока рука не пошла назад. Вот такой план созрел у меня в голове, и я готов поставить на кон жизнь, чтобы привести его в исполнение.

– Где детонатор? – спросил я.

– В левой руке. Хочешь забрать его? – отозвался он левее того места, где, по моему мнению, был.

– Ты обещал, – напомнил я.

– Обещания… Ты идиот. Я убью тебя и возьму твою женщину прямо над твоим трупом. Бомба? Смотри! А, прости, забыл, ты же уже не можешь увидеть, как я жму кнопку. Никакой бомбы нет. Это муляж! И ты на него купился. Аха-ха-ха. Купился и сам себе выколол…

Отлично! Бомбы нет, что не может не радовать. А ещё этот самодовольный идиот слишком сильно сместился в сторону, пытаясь меня обойти. Удар эфиром – и противный голос замолк, после чего послышался мягкий стук упавшего тела.

– Лиза, ты в порядке?!

Бросив бесполезную шпагу, я на ощупь пытался добраться до неё, но споткнулся о чьё-то тело. Нащупал кинжал, торчащий из глазницы. Сергей. Прости, друг. Прости. Я опоздал. И за это прости тоже, вырвал я нож.

– Лиза, скажи что-нибудь!

– Я тут. Ты в порядке? – сипло прошептала она.

– Я в порядке. Ничего не вижу, но в порядке. Сейчас я доберусь до тебя, подожди немного.

– Что с ребятами? – спросила она, когда я добрался до неё и начал перерезать верёвки.

– Настя связанная лежит рядом. Вроде без сознания. Сережа… Серёжа умер.

– Ясно, – донеслось тихое.

– Что случилось? Как вы здесь оказались? – спросил я, освободив Лизу. Вроде веревок больше нет, по крайней мере, я ничего не нащупал.

– Мы были в комнате у Насти, обсуждали наряды. В дверь постучали, и она отошла, а потом – чернота. Я даже обернуться не успела. Пришла в себя только тут.

– Прости меня. Я опоздал, – прошептал, прижимая девушку к себе.

– Ты не виноват! – Она дёрнулась в моих объятиях. – Я так не думаю. Не вини себя.

Через некоторое время она уже более уверенно сказала:

– Надо выбираться. У тебя телефон с собой?

– Да, сейчас. – По памяти разблокировав телефон и набрав отца, я скупо пересказал ему, что случилось и где мы находимся. – Всё, теперь ждём.

Через пару минут мы даже не услышали, а почувствовали топот множества бегущих по коридору ног, услышали, как распахнулась дверь, ударив по стене. И главное, знакомые голоса преподавателей, лицеистов и доктора.

Бережно поднятый чьими-то руками, я с поддержкой добрался до лазарета и, прежде чем забыться тяжелым сном, попросил, чтобы девочкам оказали помощь в первую очередь.

В комнате сидели трое. Молча, недвижно. Лишь Фёдор периодически наполнял стакан, цедя один за другим и ставя очередную пустую бутылку под стол.

Поместье затихло. После случившегося хозяин объявил практически осадное положение, собрав на территории всех бойцов рода, включая отряд, что собрал Леонид.

– Как они? – встрепенувшись, спросил Виктор и начал набивать трубку.

– Положили вместе, – вполголоса начал Фёдор. – Лёня восстанавливается нормально, ещё месяц – и можно будет снимать повязки. С Лизой всё не так хорошо. Её организм подвергся значительным изменениям, и врачи не могут дать прогноз. Любое воздействие на глаза уже на следующий день начинает отторгаться. Мы консультировались с её отцом, но он тоже без понятия. Говорит, что бывало по-разному: кто-то из предков смог вырастить глаза самостоятельно, кто-то нет, оставшись на всю жизнь слепым. Но даже в лучшем варианте это может занять годы.

– Плохо, – односложно высказался Виктор.

– Что происходит? – задал вопрос Фёдор. – Мало того что это попало в прессу, так ещё и сразу на следующее утро. А теперь все газеты пестрят заголовками о вседозволенности благородных и выставляют виновником случившегося нашего парня. Эти собаки забыли все приличия!

– Всё хуже, чем тебе кажется. Меня отодвинули в сторону и отдали дело Тайной канцелярии. Там у меня, сам понимаешь, людей почти нет, но, по слухам, они действительно хотят сделать из Леонида козла отпущения, чтобы утихомирить взволнованную аристократию и простой народ. Вроде как все равны перед законом, и виновник понесёт заслуженное наказание. За это ратуют и многие родители тех, кто там обучается.

Во дворце старые противники откровенно скалятся мне в лицо, предвкушая, как подо мной опрокинется стул. И сейчас он явственно трясётся. Гришу задвигают в сторону. Чужие ставленники в моём управлении начали поднимать старые дела, пересматривая выводы и решения. Император не отвечает на мои просьбы об аудиенции, и всё, что я смог, это изложить свои выводы письмом. Да и то, пока оно дойдёт…

Загруженность такая, сам понимаешь, ни на Рождество, ни на Новый год я не смог вырваться. – Виктор помассировал виски. – Только наступил просвет, и я выбрался домой, а тут это. Вы ещё не говорили им, что Анастасия покончила с собой?

– Эрика и Мелисса знают, но пока молчат. Мы постарались оградить их от новостей извне.

– Надо сказать, – вздохнул Виктор. – Чем раньше, тем лучше. Боюсь, он не оценит, если мы сейчас смолчим. Молодость… она не любит прощать.

– Что дальше? Так всё и оставим? – подал голос Григорий.

– Пока выжидаем: без рычагов давления в расследовании я мало что могу. Но происходящее мне не нравится. Слишком большая волна поднялась. Случившееся восприняли как отличный повод, чтобы избавиться от меня. Всё выглядит как отлично срежиссированная театральная постановка, но моё мнение никого не интересует. Последнее прошение о личной встрече с императором, которое я подал, ещё не рассмотрено, но рано или поздно я своего добьюсь. Долго держать меня вдали от государя чёртовы продажные ублюдки не посмеют. А там поборемся.