Если бы Татарстан не держал меня на расстоянии вытянутой руки, мне бы не пришлось коротать очередные выходные со светским обозревателем, я не отправилась бы смотреть футбол и не встретила МКС. Это он запустил цепную реакцию, и теперь оставляет меня один на один с фатальным соблазном. Я жалела, что не бросила театрально конверт. И чувствовала себя содержанкой, которая взяла отступные, чтобы не бузить. Интересно, а сколько там?

МКС застал меня напротив лифта. Я сидела на ступеньках и считала купюры, рыдая с сигаретой в зубах.

– Однако, – не нашел, что сказать МКС, застывший в кабине и не решающийся выйти. – Мы просто в кино опаздываем, а ты трубку не берешь. Дверь в подъезд была открыта, вот я и решил подняться за тобой, – объяснял он внезапное вторжение в личное пространство. До этого МКС в него вламывался, не оправдываясь. – Что-то случилось?

– С чего ты взял? – Я вытерла слезы и попыталась запихнуть конверт в задний карман и быстро затушить сигарету. – Хотя, неважно! Пошли, я футболку переодену.

МКС молча проследовал за мной в квартиру.

Там стояли розы. Прямо в коридоре. Жизнь меня научила не ставить на столы высокие вазы, когда проветриваешь квартиру-распашонку, окна которой выходят в две стороны. Так пал смертью храбрых мой первый макбук.

– Татарстан в Москве? – выдал МКС оксюморон и с некоторым презрением посмотрел на цветы.

– Бывший муж заехал помыться и поздравил с Днем, любви, семьи и верности. А Татарстан со мной только что расстался, – выдала я чрезмерную порцию информации и, чтобы он не подавился деталями моей жизни, добавила, – А про деньги ничего объяснять не хочу, – хотя позже подумала, что могла бы легко отмазаться, якобы завез партнер по футболкам, чтобы я оплатила ткань. Теперь мы можем себе позволить рулонов пять, а то и десять. И без ущерба отказаться от китайских поставок и продолжать кормить итальянские фабрики.

Я потеряла легкость. Из пушинки-Венеры я стала тяжеловесным Сатурном. И по виду, и по содержанию. МКС тоже сразу потяжелел взглядом и словом. Сколько бы я ни пыталась смешными историями завязать диалог, он не клеился. В нелепых попытках поднять себе настроение мы доехали до кинотеатра. Я забыла предупредить МКС, что всегда реву на мультиках и фильмах про животных, хотя следовало бы. На премьере очередной части «Нарнии», когда Крыс ушел в мир Аслана, я залила слезами весь зал. Незнакомые дети собрались вокруг меня ватагой и протягивали носовые платки. «Холодное сердце» не стало исключением. Испачкала вторую футболку за день, поставила в неловкое положение МКС, тоже второй раз за день. Пора переходить на водостойкую тушь.

МКС, сославшись на усталость, сразу после фильма отвез меня домой, хоть мы и собирались потом поужинать. Я чувствовала, что теряю второго мужчину за день, абонент стремился за пределы зоны доступа. Еще вчера в это же время он готов был просидеть возле моего подъезда два часа кряду, а теперь даже символически не накормил хот-догом. Я его разочаровала. Я снова не та. Снова для кого-то не та, что он придумал. Еще утром я представляла, как он возьмет меня за руку в кинотеатре, что ему покажется трогательным, как восприимчива его спутница к добрым мультикам, и тогда… тогда для себя решу, и может, в новом рапиде объятий случится поцелуй. Но мы просто прислонились щеками, когда я выходила из машины. Никаких «спасибо за вечер». Молчание. Еще и сообщение от Татарстана в телефоне, которое нет сил прочесть.

Я дождалась, пока МКС отъедет, вышла из подъезда и направилась к ближайшей палатке, чтобы купить пару бутылок мексиканского пива. Мужчины называют его мочой бегемота, а мне нравится. Особенно, если вставить ломтик лайма в горлышко. Но в тот вечер мне было не до лайма, и тем более не до ломтика. Я вставила наушники и прикончила нашу с соседкой табачную заначку, глядя на закат.

Тогда я познакомилась с одиночеством. Нащупала внутри себя гигантский войд, как в созвездии Гончих Псов. Когда я уходила от мужа в гостиничном номере Воронежа, я знала, что есть Татарстан. Он просто есть. Что будет день, будет встреча, будет близость, любого сорта, но не одиночество. А сейчас – конверт с валютой и оно родимое. Именно от ощущения, испытанного тем летним вечером на лестничной клетке подъезда, от дыма сигарет, что тогда щекотал ноздри, я буду бежать по замкнутому кругу следующие одиннадцать лет. Пока не решусь нажать на паузу и не разорвать ленту Мебиуса, в которую обратилась моя жизнь.

МКС больше не позвонит. Мы просто весело провели выходные, и дальше нам не по пути. Теперь это очевидно. Одни реальные и одни потенциальные отношения ушли за тот день в мир Аслана. Я осталась одна. Так, наверное, и должен заканчиваться день любви, семьи и верности, у таких как я. Которые не ценят, не берегут и пытаются жить, как им нравится.

– Ты там жива? – пришло сообщение от светского обозревателя. – Никто никого не встретил?

– Никто никого не встретил. Сегодня, видимо, день расставаний, а не встреч.

– А Пешеход что?

– Пешеход во мне, как и Татарстан, разочаровался.

– Так и сказал?

– О таком не говорят. Такое чувствуют. Спокойной ночи, друг! Если до сорока я не устрою личную жизнь, станешь моим идеальным донором?

Мне было двадцать шесть. И я уже просчитывала этот вариант развития событий. Отношения между мужчиной и женщиной – самое хрупкое, что создала природа. Настоящая же дружба – булатная сталь.

Тот вечер обнажил мою слабую сторону: меня пугало одиночество. И я не могла нащупать, в каком из аспектов сильнее всего – эмоциональном, социальном, физическом, финансовом. «Мы рождаемся одни, мы умираем одни» – гласила истина, но промежуток между этими неизбежными явлениями мы же можем провести с кем-то. Насытиться теплотой, эмоциями. Соединить воспоминания в единую канву.

Помню, когда я внутренне уходила от святого мужчины, меня пугала смешная и странная мысль: если нагрянет апокалипсис, с кем рядом будут ссыпаться в бездну небытия последние песчинки минут жизни? До этого я знала, что мы будем вместе – обниматься, глядя в лицо ядерным грибам, заниматься сексом на капоте с видом на то, как все летит к чертовой матери. А теперь? Он будет держать за руку другую. И та не я, та его не отпустит. Вцепится мертвой хваткой и будет права.

Мы привыкли приписывать эгоизм слабости характера. Рамножившиеся, как шампиньоны после дождя, психологи информационной атакой учат снижать градус альтруизма. Но все равно на подкорке выгравировано: эгоизм – это плохо. «Ты думаешь только о себе!», «А как же мои чувства?». Так и хочется ответить: твои чувства – твоя зона ответственности. Но на каждое «хочется» подсознание отвечает голосом авторитетного взрослого из детства: перехочется. Помните это слово? У меня от него до сих пор мороз по коже. Как будто воспитание строилось на негласном каноне – ограничить ребенка в желаниях и пресекать на корню «хочу».

Однажды во время длинного перелета я поделилась с мамой историей про первый поцелуй. Как мне было стыдно за страстный и волнительный вечер, который произошел во время захвата террористами «Норд-Оста». Мы не знали про захват. Мы не знали, что в зале были наши знакомые, а близкие друзья чудом вышли во время антракта – сбежали играть в бильярд. Я пришла домой, светящаяся от радости как Альфа Центавра в безлунную ясную ночь. И тут экстренный выпуск новостей. Нутро хотело прокрутить пережитое, заново прочувствовать в воспоминаниях. А на экранах группа «альфа», готовая штурмовать.