На Миттерберге мы находим ясные следы горнозаводского дела: здесь сохранились большие ямы, которые, вероятно, частью служили местом дневной работы, как на Зальцберге, частью же произошли от углубления подземных ходов. На Миттерберге сохранились подземные штольни. Во время дальнейших работ они наполнились водой и благодаря этому сохранились.

Среди находок в этих штольнях обращают на себя внимание большие каменные молоты, которые служили для разбивания кусков камня и руды, извлекаемых из штолен. Мелкие куски размельченной руды, пронизанные пустой породой, клались на плиты, где дальнейшее размельчение их производилось при помощи разбивальных камней. На других каменных плитах, с несколько вогнутой поверхностью, размельченная таким образом руда растиралась при помощи другого выпуклого камня в илистую массу.

Большие куски твердой руды приносились в обжигальню, окруженную поставленными стоймя камнями. Здесь руда собиралась в кучи, зажигалась и предоставлялась самосгоранию. В заключение руда помещалась в плавильные печи, которых, по-видимому, было множество.

Мух раскопал целиком одну медноплавильную печь. Она имела ¹/₂ метра ширины и глубины и состояла с трех сторон из стены приблизительно такой же высоты, возведенной из грубых камней, соединения которых были смазаны глиной. Четвертая, передняя, сторона не имела стены, но была заполнена землей и глиной.

В Гюттенберге были найдены предшествовавшие римской эпохе железоплавильные заводы, в которых нет ни малейшего намека на устройство печи; они состоят лишь из земляных ям, вымощенных угольным мусором и метровым слоем глины.

Древнейший способ, который там применялся, состоял в следующем: железоплавильщики ставили на землю множество тиглей, соединенных в одну группу, наполняли их материалом для плавки, разводили над ними и вокруг них сильный огонь, который поддерживали при помощи простых мехов до тех пор, пока железо не собиралось на дне тигля. После этого его вынимали, сбивали в форме железной крицы молотами, и затем оно шло непосредственно в дело или пускалось в торговлю.

Ванкель открыл в Бычискальной пещере, рядом с могилой одного доисторического властителя гальштатского периода, самую большую до сих пор известную доисторическую кузницу; она находилась в непосредственном соседстве с описанными выше древними железоплавильнями.

Входы в пещеру находятся в ущелье, известном под названием Долина Иосифа. Преддверие пещеры образует большой величественный купол. Здесь оказалось место погребения вождя. Из остатков можно заключить, что этот вождь был помещен в деревянную колесницу, обитую железом и украшенную листовой бронзой с орнаментами, и затем сожжен на устроенном здесь же костре, и что вместе с ним должны были последовать в могилу его жены, рабы и лошади. Вокруг большой площади костра лежало более 30 скелетов молодых женщин и несколько сильных мужчин во всевозможных позах, частью целые, частью рассеченные на куски, с отрубленными руками и пробитой головой, вперемежку с изрубленными лошадьми!

В отдаленной глубине оказалась площадь более чем в 20 квадратных метров, которая была усеяна остатками другого рода. Под огромными кучами золы и угля лежали предметы, которые в таком числе могут встретиться лишь в мастерской металлических изделий: кучи обрезков и обломков листовой бронзы, склепанные большие бронзовые пластины, бронзовые ручки котелков, кучи бесформенных кусков наполовину выкованного железа, гигантские молоты, железные бруски, тяжелые железные стамески и клинья, кузнечные клещи, наковальни, железные серпы, крючки, гвозди и ножи, кованые бронзовые прутья и отливальные формы. Все это было засыпано, как и вообще все жертвенное место, обугленным хлебом, пшеницей, ячменем, рожью и просом.

Из этого можно заключить о существовании мастерских вроде кузниц, где в течение долгого времени ковали и вообще подвергали обработке не только железо, но и бронзу.

Таким образом, состояние культуры народов и племен гальштатского периода было сравнительно высокое. Обитатели Альп столь же мало могут быть причислены к полудиким варварам, как и население остальных гальштатских местностей.

Техника обработки металлов, судя по описанным выше находкам древней обработки меди, прямо заслуживает удивления. Прямым доказательством этого служат находки из мастерских Бычискальской пещеры.

Но ничто так рельефно не рисует уровня культурного состояния той эпохи, как дошедшие от нее довольно многочисленные изображения, на которых наглядно представлены жизнь и нравы тогдашних людей. Эти изображения находились частью на поясных бляхах, частью на бронзовых сосудах и преимущественно принадлежат к дутой работе. Они изображают сюжеты из частной жизни: охоту, земледелие, празднества, с пением и игрой на струнных инструментах, состязания, религиозные процессии, военные шествия и битвы, — так что мы имеем полное представление о жизни этой доисторической эпохи.

Впечатление вполне упорядоченной государственной организации, производимое подобными изображениями, особенно усиливается тем обстоятельством, что проходящие перед нашими глазами военные отряды имеют каждый свою форменную одежду и свое вооружение. Такой порядок возможен лишь в обширных общинах с полным государственным развитием, управляемых самостоятельными князьями, о блеске которых и варварском могуществе так наглядно свидетельствует княжеская могила в Бычискальской пещере и подобные же могилы в Швабии.

Для суждения о житейской обстановке людей этой эпохи одним из наиболее важных предметов является бронзовое ведро, с одной ручкой и фигурными изображениями дутой работы, найденное весною 1882 года в Ватче.

Удивительнее всего в этом предмете, по мнению Гохштеттера, значительно усовершенствованная металлическая техника, выражающаяся в выделке тонкой, гибкой и ковкой листовой бронзы, и кропотливое выполнение фигур путем выбивания их с внутренней стороны при помощи особых, изготовленных для этой цели чеканок, и вырезывание с наружной стороны посредством долота или резца. Мы имеем здесь, следовательно, перед собою законченную металлическую работу, которую историки искусства называют торейтикой, или торейтическим искусством.

В верхнем поясе изображено праздничное шествие: впереди по две взнузданные лошади, причем каждую пару ведет один человек, дальше, вправо, два всадника на неоседланных лошадях, за ними пара двухколесных колесниц в одну лошадь, на передке каждой стоит мужчина, а на второй сидит женщина с высокой грудью. Шествие заканчивается также всадником. Нужно думать, что все это изображало свадебный поезд.

Во втором поясе представлено роскошное пиршество; в этом изображении нас наиболее интересует группа кулачных бойцов. Двое совершенно безволосых голых мужчин, украшенных поясами и браслетами и вооруженных наручниками, стоят друг против друга, готовые к бою. Между ними на треножнике находится шлем с длинной, спускающейся назад кистью, позади каждого из них стоят по два зрителя. По-видимому, бой ведется из-за этого шлема.

Третий пояс изображает десять животных фигур: хищное животное, из пасти которого торчит нога, затем семь, частью рогатых, частью безрогих, травоядных с листьями во рту и две маленькие птицы.

В австрийских альпийских странах открыты еще обломки многих других подобных сосудов.

Из итальянских находок, принадлежащих к той же группе, наиболее прославилось ведро (ситула) из Чертозы, близ Болоньи, которое Цаннони принимает за древнеиталийское, то есть умбрийское произведение. Оно было найдено в могиле, покрыто камнем и заключало остатки сожженного трупа. Между остатками костей лежали две плохо сохранившиеся фибулы и над ними чаша и кружка с ручкой в виде дуги, украшенной ломаными линиями.

Это ведро представляет поразительное фамильное сходство с ведром из Ватча, оно лишь несколько крупнее и имеет 4 пояса фигур. Множество сходных точек встречается и в подробностях, и на обоих ведрах нельзя отрицать одного и того же условного старинного стиля.