Классификация четвертичных отложений. — Ледниковая эпоха, ее распространение и условия.

В своем обзоре отдаленного прошлого Земли мы наконец дошли до того периода, который, несмотря на относительную близость к настоящему времени, является наиболее загадочным в жизни нашей планеты. Четвертичный период, плейстоцен, постплиоцен, диллювиум — все это синонимы для обозначения «послетретичных образований». Смело можно сказать, что доказательство недавнего, в геологическом смысле, существования ледниковой эпохи и изучение последней составляют наиболее важное приобретение геологии, которым может гордиться XIX столетие. Нужно, однако, сознаться, что четвертичная система является все-таки самой темной областью исторической геологии, на что указывает еще до сих пор совершенно не установившаяся классификация образований этого периода. Многие геологи, обращая главное внимание на фазы развития человека в этом периоде, предлагают разделить последний на плейстоцен, соответствующий нижнему доисторическому отделу, и новейший отдел; плейстоцен в свою очередь делится на ледниковый и век оббитого камня, новейший же отдел состоит из верхнего доисторического отдела, распадающегося на 3 века: полированного камня, бронзовый и железный, и из отложений времен исторических.

Трудно себе представить что-нибудь невероятнее мысли, что вслед за относительно жарким климатом, отличавшим третичный период, могла наступить эпоха, в течение которой большая часть России, Северная и Средняя Европа, Северная Америка и значительная часть Азии (Гималаи, Ливан) находились под сплошным ледяным саваном. Есть основание думать, что и в Южном полушарии была ледяная эпоха; по крайней мере в Новой Зеландии, Тасмании и южной части Анд имеются несомненные доказательства существования громадных ледников. Одно только пока неизвестно: совпадали ли эти холодные эпохи в обоих полушариях, чередовались или зависели исключительно от местных причин.

Нужно большое усилие воображения, чтобы представить себе нашу родину покрытой в течение многих тысячелетий тем «вечным», никогда не оттаивавшим льдом, который характеризует полярные области. Не хочется верить, что тогда не было не только нежно-зеленого или изумрудного ковра наших лугов, по которым бы извивались серебряные ленты рек, но даже и дремучих лесов современного холодного севера, — в тогдашней бесконечной ледяной пустыне мог расти разве только неприхотливый мох, и теперь местами покрывающий холодные камни Гренландии.

Значение египетского похода Наполеона. — Основание египтологии. — Палеографические данные. — Колоссы Мемнона. — Рамсес II, его мумия, походы и сооружения. — Абидосские развалины, Дендерский храм. — Пирамида фараона Асихиса. — Папирусы. — Погребальные обряды египтян. — Мастаба. — Раскопки де Моргана. — Назначение пирамид. — Погребальные гроты и подземелья. — Развалины Стовратных Фив и их окрестности. — Религия, практические познания, земледелие и наука у египтян. — Четыре периода искусства в истории Египта. — Живопись, пластика и архитектура.

Египетский поход Наполеона, не имевший никакого политического смысла, в научном отношении имел тем не менее громадное значение. Как бы ни относился «великий корсиканец» к науке, как бы ни любил он играть комедии и позировать, но вряд ли кто-либо усомнится, что, стоя в благоговейном молчании перед открытым саркофагом Рамсеса, Наполеон поддался вполне естественному чувству, охватывающему нас ввиду истинного величия. Превосходная картина Оранжа весьма живо передает обстановку этого замечательного в истории культуры события. Бонапарт всю жизнь стремился сделаться тем, чем был великий фараон, — когда мы все это примем во внимание, то для нас будет еще более ясно, что, сняв шляпу перед мумией Рамсеса, Наполеон был вполне искренен — он отдавал честь праху человека, воплощавшего его собственные идеалы…

Чтобы оценить по достоинству значение египетского похода для науки, нужно иметь в виду, что до того времени египтология, как специальная отрасль археологии, занимающаяся изучением Древнего Египта, не существовала. Сделанные во время этой опрометчиво задуманной военной экспедиции археологические открытия настолько сразу расширили перспективу будущих научных завоеваний, что вполне вознаградили материальные потери, связанные с осуществлением египетского похода. С него началась новая эра в истории науки. Под чудотворным дыханием египтологии ожили бывшие до тех пор мертвыми памятники древнеегипетской культуры.

«За оказанные народу благодеяния и внимание к жрецам фараон причисляется к лику божеств, его изображения ставятся во всех храмах Египта и им будут воздаваемы божеские почести… И это постановление должно быть объявлено народу на трех языках» — так приблизительно гласит греческий текст черной базальтовой плиты, выкопанной во время упомянутого похода при рытье шанцев форта в Розетте. На той же плите имелись еще две надписи: иероглифическая с 14 сохранившимися строками и демотическая, то есть скорописная египетская — в 32 строки.

Имея столь важный ключ к пониманию двух надписей, составленных на языке, совершенно забытом со времен Юлия Цезаря, ученые задались целью дешифрировать эти древние письмена. Из палеографов,[5] оказавших в этом отношении услугу науке, назовем Цоэга, де Саси, Акерблада и Юнга. Но настоящим основателем египтологии был Жан Франсуа Шампольон, который успел прочитать несколько знаков египетских текстов, чему способствовали собственные имена, ставившиеся, как доказал Цоэга, в кружках. Дальнейшие открытия, например, обелиска на острове Филе, с двумя параллельными надписями — иероглифической и греческой, дали Шампольону еще большую уверенность в истинности избранного пути. Главная заслуга этого ученого заключается в уничтожении прежнего заблуждения, будто египетские письмена имели исключительно идеографический характер. Шампольон доказал, что египтяне имели и буквы. Он заложил основание египетской грамматики и словаря, а также написал историю династий. Из последующих египтологов упомянем де Моргана, Голенищева, Лемма, Мариета и Эберса. Последний в особенности оказал услугу египтологии, пробудив к ней интерес общества своими романами из древнеегипетской жизни.

История этой великой страны, под влиянием новых археологических данных, освобождается от тех фантастических элементов, какими снабдили ее греческие историки, всюду старавшиеся вносить мифические сказания из прошлого своего относительно молодого народа. Возьмем для примера знаменитые Мемноновы колоссы, имеющие в высоту около 15 метров. Три с лишним тысячи лет сидят они на берегу Нила, ничем не выражая своего неудовольствия против варварского изменения их настоящих имен. Но когда-то, едва лишь первые мягкие лучи восходящего солнца начинали ласкать их своей теплотой, одна из статуй издавала таинственные звуки. Греки воспользовались случаем, чтобы связать это физическое явление со смертью красавца Мемнона, сына Авроры, утренней зари. Он погиб под стенами Трои во цвете лет. И вот душа его вселяется в поставленный ему памятник, который с тех пор стал каждый раз приветствовать Аврору жалобными звуками… Современная археология, однако, безжалостно отняла всю поэтическую прелесть этого мифа, доказав, что колоссы, некогда украшавшие вход в не существующий теперь храм, изображают фараона Аменхотепа III и его жену. Вместе с тем выяснилось, что одна из статуй стала впервые звучать только в 24 г. до Р. Х. после расколовшего ее землетрясения, благодаря чему, при известном направлении ветра, образующегося на рассвете, получался звук, давший повод к разным сказкам. Но во времена императора Септимия Севера, приказавшего исправить повреждение, статуя перестала звучать. Однако загадка, поставленная древностью в лице этих колоссов, до сих пор не разрешена, так как ученые все еще ломают себе голову, как смогли египтяне установить подобные громадины, состоящие из одного куска камня, когда даже при технических средствах XIX века это было бы не легко…