Фрэнк вздохнул.

— Наверное, мы оба хороши. Суть в том, что я вовсе не хотел тебя обижать. Если бы это был деликатный женский разговор, я бы сам встал и ушел. И, прошу заметить, не дожидаясь твоей просьбы.

Эмма минуту помолчала. Пожалуй, похоже на правду.

— А он и правда?.. — начала она и замялась.

— Что?

— Порнозависимый?

— Ну, по крайней мере, порнухи у него дома навалом. Понятия не имею, существует ли такая зависимость, но если существует, то, наверное, у Джорджа действительно она есть.

— Существует. Говорят, сейчас больше всего обращений к психотерапевтам, которые занимаются зависимостями, именно по этому поводу. Удивительно, что ты не знаешь. И удивительно, что я этого в нем не заметила.

Оба помолчали еще минуту. Наконец, Фрэнк шумно выдохнул.

— Прошу прощения, если был в чем-то неправ, — сказал он.

— Никаких если, — отрубила она. — В следующий раз сам себе чай заваривай.

— Я не только про это. Вообще. Эмма, тебе наверняка известно, что я дорабатываю последние месяцы. Я устал. Меня все достало. Ты — следующее поколение, у тебя еще много энергии. А у меня осталось только одно желание: побыстрее сделать работу, закрыть дело и уйти домой. Тебе нужны награды и продвижение по службе. Мы с тобой во всем расходимся. Я знаю, тебе нелегко с таким старым занудой, как я, но дело вовсе не в тебе.

— Откуда ты знаешь, что мне этого хочется?

— Чего?

— Поощрений, наград, продвижения.

— Ну, как. Хотя бы уже то, как ты приходишь на работу. Весь этот макияж и прочее.

Эмма фыркнула.

— Думаешь, я проделываю все это со своим лицом, чтобы ускорить свою карьеру? Или пытаюсь кого-то соблазнить?

— Про соблазнение я ничего не говорил.

Эмма протянула руку к бардачку, извлекла оттуда пакет влажных салфеток и вытащила одну.

Она принялась оттирать лицо, и брала все новые салфетки, пока у нее на коленях не выросла маленькая коричневая кучка.

Потом она повернулась к Фрэнку.

Его шок при виде шрама, пересекавшего ее щеку и уходившего вниз, к подбородку, был неподдельным.

— Господи, Эмма! Я и не подозревал.

— Разумеется, в этом и смысл. Конечно, я бы не отказалась от повышения. Знаешь, сколько крема-основы я извожу за месяц? У меня на косметику уходит почти столько же, сколько на ипотеку.

Фрэнк покачал головой.

— Что произошло? Это… Когда мы говорили с Дэли…

Эмма вздохнула.

Она откинула солнцезащитный козырек и открыла зеркало, а потом достала из сумочки косметику. Она очистила только щеку, поэтому не придется снова красить глаза и губы. Когда меняется оттенок кожи, приходится подкрашивать и все остальное, иначе будешь выглядеть так, словно у тебя нет ни бровей, ни ресниц, ни губ. Порочный круг.

Она почувствовала, что Фрэнк коснулся ее руки, и остановилась.

— Тебе вовсе не обязательно мазаться этой дрянью.

Эмма отвернулась, чтобы он не увидел выступившие на глазах слезы.

— Фрэнк, пожалуйста, — сказала она. — Не надо мне сейчас твоего сострадания. Я и так на тебя уже разозлилась.

Глядя в зеркало, она продолжала говорить, круговыми движениями нанося свежий слой грима.

— Это мой бывший бойфренд. Я рассталась с ним, когда поняла, насколько он ревнивый. Зря я с ним связалась. Я же училась в полицейском училище, уж казалось бы, кто-кто, а я могла бы раскусить его сразу. Он не любил моих друзей, редко ходил куда-нибудь с нами, а если и ходил, то всегда молчал и дулся. Но когда мы оставались вдвоем, с ним было хорошо, он действительно был очень внимательный, любящий. Сначала я решила, что он просто застенчивый. Он умел притвориться. Но потом стало хуже. Он начал возмущаться, если я шла куда-то без него. Потом стал расспрашивать, что я делала и кто там еще был. Потом — да черт с ним, какой смысл все это рассказывать! Ты и так прекрасно знаешь, как это бывает.

— Неважно, рассказывай, — сказал Фрэнк.

Она искоса глянула на него.

— Короче. В наш последний уикенд вместе мы поссорились, я перестала с ним разговаривать и пошла спать. Решила для себя, что пора нам расстаться. Думала, он ляжет на диване. Но ночью он пришел, разбудил меня и попытался, ну… ты понимаешь. Но у него не получилось со мной справиться. Врезала ему по яйцам. Он взбесился, начал орать, особенно после того, как я сказала, что если по закону, то это попытка изнасилования. Потом объявила ему, что между нами все кончено, а он разрыдался. В итоге выставила его из дома, такое наступило облегчение, когда он ушел наконец. Мне просто хотелось забыть о нем навсегда.

— Но он, конечно, никуда не делся?

— Нет. Я тогда жила на западе, куда меня распределили после училища. Он постоянно приходил ко мне, колотил в дверь, звонил мне не переставая. Начальство проявило чуткость. Меня перевели обратно домой, и я стала жить с родителями. Думала, что туда он заявиться не посмеет, и какое-то время казалось, что так и есть. Я даже начала встречаться с другим парнем. С Грэмом. В конце концов мы с ним съехались. Он в итоге оказался полным мудаком, но в тот момент мне нужен был кто-то рядом. Тем не менее, как оказалось, этот урод за мной следил все это время. Я и не подозревала. Однажды вечером он подкараулил меня у дома родителей. Они уехали, и он знал, что я осталась одна. Взломал дверь, располосовал мне лицо, угрожал убить. Избил меня до потери сознания.

Она рассказывала все это сухим деловым тоном, как научили на сеансах психотерапии. Давалось это все равно нелегко. Разве что теперь она могла спокойно, без слез, рассказать свою историю. Слезы приходили потом, когда она просыпалась среди ночи в холодном поту, ежась от страха, и приходилось вставать и проверять замки на двери спальни, на входной двери и на всех окнах, несмотря на то что квартира находилась на шестом этаже.

— Моим родителям пришлось после этого продать дом. Сказали, что больше не смогут жить там, зная, что произошло со мной в моей собственной комнате. Наш дом, где жили вместе всю жизнь. Он не только лицо мне изуродовал.

В машине наступила тишина.

Эмма подождала еще минуту, а потом посмотрела на Фрэнка.

Тот, бледный, держался руками за приборную доску.

— Так что да, я хорошо понимаю, о чем говорят Дэли.

Фрэнк покачал головой.

— Прости. Я и понятия не имел.

Эмма пожала плечами.

— Не вижу причин распространяться на эту тему. Вряд ли это прибавит мне очков. Скорее, наоборот. Что от меня толку, если я даже сама себя защитить не смогла?

— И где он теперь?

— В тюрьме. Я иногда туда заезжаю.

— Ты его навещаешь?

— С ума сошел? Разговариваю с охранниками. Без косметики.

На щеки Фрэнка начал возвращаться румянец.

— Это ты правильно, — сказал он. — Может быть, что-то…

Эмма подняла руку.

— Хватит об этом, Фрэнк, я уже больше не могу. Пусть все остается в прошлом. Я каждый день замазываю шрам, чтобы он не напоминал мне о нем. Может быть, наступит день, когда это станет не нужно, но пока он еще не наступил. Эй, смотри, что там такое?

Она подалась вперед, чтобы Фрэнк не загораживал ей окно.

Мэтт Хеннесси стоял перед домом Рона Райана и колотил кулаками в дверь, будто начался пожар.

Пока полицейские выбирались из машины, Рон уже успел открыть дверь. Пока они пересекали дорогу, начались крики, а когда подходили к дому, Мэтт уже успел ударить Рона.

— Эй! — крикнул Фрэнк и побежал к мужчинам. Мэтт зажал Рона в захват и пытался еще раз ударить в лицо. Рон выворачивался из хватки Мэтта, хватаясь за все, что попадалось под руку, в данном случае за штаны противника. Оба повалились на землю.

Эмма остановилась на полпути. Фрэнк как-нибудь и без нее разберется. Не лезть же ей в драку? В любом случае она не опасалась за здоровье Мэтта и Рона. Возможно, первый удар и был болезненным, но теперь всё переросло в свалку двух немолодых неспортивных мужчин. Вряд ли они способны нанести кому-то серьезные увечья, кроме самих себя. Рон так покраснел, словно у него открылась грыжа.