Мы ждали еще около часа. Наша машина стояла по направлению на восток, и в небе было видно, как летят ракеты и самолеты. Работали все системы ПВО И ПРО. Лазеры работали почти без остановки. Сбивались летающие объекты, падали обломки. Я со страхом смотрела в небо, при этом удивлялась.
Вдруг я заметила, что Анатолий сложил свои руки в один кулак и начал что-то шептать, смотря в небо. Он читал молитву. Ему тоже стало страшно. Но не за себя, а за меня. Моя жизнь для него была дороже всего на свете. За молитвой он заметил, что я на него смотрела. Он понимал, что мне страшно, и погладил меня по голове, не прерывая молитвы. Это малость притупило мою тревогу. Далее он взял меня за руку и держал до тех пор, пока поток машин не начал движение.
Движение открыли. Хотя боевые действия продолжались, но уже не так активно. Мы тоже потихоньку встроились в поток машин. И поехали, медленно ускоряясь. Анатолий продолжал тихонько молиться, постоянно оглядываясь по сторонам. Он оглядывался, потому что боялся падения обломка, снаряда или ракеты. Состояние дороги было плохим, частично разрушенным. Огромные фуры, преодолевая заделанные ямы от бомбежки, постоянно шатались и раскачивались. Порой они качались так сильно, что возникало ощущение, словно вот-вот опрокинутся набок. Если бы такое случилось, то произошла бы непреодолимая пробка, избавиться от которой было бы крайне сложно в условиях ведения активных боевых действий. В целом машины двигались медленно, не превышая сорока километров в час. Я посмотрела направо. Вдали шли бои между роботами. А вдоль дороги, рядом, выстроилось огромное количество боевых машин, защищавших нескончаемый поток грузовиков. Враги пытались атаковать дорогу всеми силами. На нас буквально сыпался град снарядов и ракет. Однако наши войска оборонялись как могли, буквально превосходя самих себя. Проявляли чудеса героизма. Сбивали абсолютно все вражеские снаряды, окрашивая небо огненными вспышками. Осколки падали, как град в грозу36. Все понимали: если попадет хоть один снаряд на дорогу, то это может остановить движение. А если остановится движение, то поставка товаров сорвется, и это может вызвать гуманитарную катастрофу в Москве. Выглядело, конечно, круто для взрослого человека, но меня, маленькую девочку, это пугало. Это уже было совсем другое ощущение, ужасное по сравнению с тем, что я испытывала, находясь в военной части. Казалось, мы проезжаем врата ада.
– Закрой глаза, Ли, – сказал мне Анатолий. – И не открывай, пока я тебе не скажу.
Я послушалась и закрыла глаза, прикрыв их обеими ладонями. От этого мне стало еще страшнее. Грохот стал слышен, проникая сквозь плотную шумоизоляцию машины. Я даже чувствовала вибрацию от мощных взрывов. Анатолий начал меня успокаивать. Постоянно говорил что-то приятное. Пытался меня отвлечь. Я слышала, но продолжала держать глаза закрытыми. Его слова меня мало отвлекали. Постоянные взрывы напоминали мне тот страшный грохот дома, сильно напугавший меня. Мои глаза начали потихоньку слезиться.
– Мне страшно! Дядя Толя! – повторяла я это несколько раз.
Слезы наворачивались. Мои глаза открылись, но я продолжала от страха закрывать лицо ладонями. Начала плакать. Анатолий продолжал меня успокаивать, но его старания были тщетны. Ему пришлось нелегко.
Вдруг раздался сильный грохот. Я резко открыла лицо и увидела, как впередиидущая фура разваливалась на ходу. Ее обстреляли мощными крупнокалиберными пулями. Всего за две секунды фура была изрешечена до неузнаваемости, и это рядом с нами. Находившейся рядом, с левой стороны, соседней фуре тоже досталось, но уже не так сильно. Окажись мы на этом месте, нам бы пришел конец. Наша машина не смогла бы выдержать столь мощный обстрел. Фура не остановилась, нижняя платформа с шасси осталась целой, как и кабина с водителем. Движение продолжалось. Увидев такое, я разревелась. Анатолий решительно отреагировал. Он одной рукой отстегнул ремень безопасности и быстро взял меня к себе, снова прижал к груди. Это единственное, что мне нужно было в такой момент, тем более что я уже плакала без остановки.
Казалось, мы ехали так несколько часов. Но прошло всего полчаса, и мы наконец миновали огненное кольцо. Грохот постепенно утихал, и через некоторое время стало тихо. Слышно было только дорожный шум, и то немного. Я и не заметила, как мы ускорились. Ехали мы уже быстро, более ста километров в час. Интервал между машинами увеличился настолько, что стало видно, насколько широка автострада и обширен весь встречный поток.
Я немного успокоилась. Мы остановились на некоторое время на обочине, недалеко от города Владимира, чтобы нам обоим окончательно успокоиться и привести себя в порядок. Мы отобедали не выходя из машины, использовав выданный нам готовый паек. Я от стресса кушала неохотно, а вот Анатолий ел словно голодный волк. Стресс не обошел его стороной, и поэтому он набирался сил. Утолив голод и немного отдохнув, мы двинулись дальше.
Мы направлялись в Нижний Новгород. В пути я наблюдала за дорогой. Автострада была огромной и не менялась вплоть до самого конца. Мы заметили, что встречный поток машин был невероятно огромным и все время нашего пути машины стояли на месте. Пробка растянулась более чем на восемьдесят километров. И это при том, что автострада была шестнадцатиполосной, по восемь полос с каждой стороны. Говорить о том, что въехать в Москву стало невозможно, нельзя. Мы могли только предполагать.
Через четыре часа мы добрались до Нижнего Новгорода. Этот город тоже сильно разросся. Дзержинск превратился из спутника в район города. По численности населения этот город приближался к трем миллионам. Но нас это не интересовало. В этом городе мы не задерживались долго. Лишь один раз переночевали в придорожной гостинице. Мы старались не задерживаться в городах. У нас была цель – поскорее найти дом Дмитрия.
Отдохнув, утром мы продолжили путь. Дальнейший путь был спокойным. Автострада была уже не такой огромной, всего по четыре полосы с каждой стороны. И машин тоже стало значительно меньше. Дорога доставляла удовольствие. Мы любовались прекрасными видами природы, беседовали, слушали музыку37. Так, я и не заметила, как мы доехали до потрясающего города Казани.
Казань. Уже полвека ее считают третьей столицей России. Как там красиво! Мы задержались на два дня. Невозможно проехать мимо этого города. Какая там набережная, какое там море! Хотя на самом деле там было не море, а просто огромное водохранилище. Но мне казалось это настоящим морем. Этот город пропитан историей. Там столько исторических зданий и памятников, что можно задержаться и на целый месяц. Можно было бы и остаться там жить, но война не оставляла шансов. В этом городе много стратегических оборонных предприятий, и это, несомненно, было целью вражеских сил. Учитывая, что в тот момент уже во всю шла бомбежка Самары и Оренбурга.
Почему именно Самара и Оренбург подверглись атаке? А потому что бомбить было уже практически нечего. К моменту наступления сил НАТО на Южном Урале и в Поволжье не осталось ни одного малого населенного пункта, ни одной деревни. Остались только крупные города и военные базы. Почти заброшенные города Орск и Новотроицк оказались стерты с лица земли менее чем за год. Этому способствовало столкновение огромных сил НАТО с «Обертроном». Дальше на север и запад НАТО практически не продвигалось. Почему? Тогда мало кто догадывался.
НАТО шло к главному индустриальному центру России Уралу, думали большинство. А значит, и ближайшие к Уралу города будут атакованы. Все надеялись на защиту «Обертрона». Как же все ошибались!
Мы отправились дальше. Впереди нас ждал город Ижевск. В этом городе мы тоже не стали задерживаться. Так же как и в Нижнем Новгороде, только переночевали. Оставалось совсем немного. Впереди Пермь и финишная прямая. В Пермь вела лишь четырехполосная автострада. Проделав долгий путь, мы добрались до последнего города на нашем пути. Это город Пермь. И здесь меня ждал сюрприз.
