Насчёт Шарлотт Фредерик почти не переживал – ассистентка наверняка решила, что начальник сам не свой из-за теоретических проблем с благоверной, а вердикт после свидания вынесен неутешительный. Честно – Фредерику плевать, не очень-то и надо было, сейчас куда важнее спасение собственной шкуры. Беверли и вовсе не догадается: удивительно, как с такими умственными способностями она вообще умудряется работать. Положа руку на сердце, Фредерик никогда не вникал и не интересовался, считая её трудоустройство женскими штучками – в бизнесе масштабы совсем другие. Женщинам в принципе можно сидеть дома и воспитывать детей; Беверли почему-то предложение Фредерика проигнорировала, наверное, потому, что детей не хочет и чувствует по этому поводу угрызения совести. Фредерику хотелось так думать, мирясь с неудобствами: из-за работы Беверли иногда приезжала домой позже него, что для традиционной семьи стандартным вариантом не являлось. Фредерик что, при живой жене должен ужин готовить? Чтобы сравнять возможности, Фредерик тоже стал задерживаться, но не по графику Беверли, поскольку никак не мог его запомнить, а каждый день: заодно успевал сделать больше коллег, что положительно сказывалось на продвижении.

Стремление достичь максимума было типичным для мужчин, и Фредерик мечтал о взлёте, но понимал, что у всего есть предел: регулярно мониторил вакансии и ждал, когда сможет перейти в другую компанию, покрупнее. Поэтому добивался повышения здесь, но пока безуспешно: мистер Мортенсен, безусловно, выделял его среди других начальников отделов, но кресло второго заместителя управляющего отдал другому – Алекс никогда не выворачивался наизнанку, как Фредерик, но работал дольше и, соответственно, был старше. Подобное уничижение дико взбесило и фактически убило мотивацию трудиться в поте лица и дальше, но Фредерик не имел других вариантов и пахал как прежде. До того как потерял доступ к своему телу – Беверли вряд ли будет способна на что-либо полезное для компании.

Теряя терпение, Фредерик рычал на жену в трубку, со злостью швырял журналы и диванные подушки, даже пару раз чуть не пнул стену, но не решился: точно будет больно. Прерваться получилось только с наступлением времени ланча – с едой Беверли справится без него.

Найдя в холодильнике лишь торт, Фредерик удержался, чтобы не налить себе чего покрепче, и в изнеможении распластался на диване, чувствуя, что готов уничтожить весь мир: начать, пожалуй, стоило со злосчастного дома, своим безупречным интерьером будто насмехающегося над злоключениями хозяев. Именно его Фредерик винил в случившемся. Точнее, себя – если б не позарился на дешевизну и престиж района, может, всё было бы по-старому.

Отдых Фредерика прервался зуммером дверного звонка: кого могло занести в такой час, понятия не имел, а через прозрачные изнутри окна увидел молодого мужчину в зелёном рабочем комбинезоне. Он, словно волнуясь, перекатывался с пятки на носок и что-то держал за спиной.

– Привет! – парень широко улыбнулся, а Фредерик непонимающе нахмурился, уставившись на шеврон Gordon Bros. на комбинезоне со смутно знакомой символикой.

– Добрый день! – ещё ничего не ясно, и Фредерик решил соблюдать формальные правила вежливости, но его практически передёрнуло, когда тот с шумом втянул ноздрями воздух и уставился на футболку в районе груди: лифчика не было, поэтому через тонкую ткань просвечивали соски.

– Слушай, я это… извиниться пришёл, зря я вот так сразу… – широко улыбнулся парень, с волнением потёр гладко выбритый подбородок и поправил чёлку; от него воняло дешёвым парфюмом. – И, в общем, вот…

Он вручил Фредерику в теле Беверли небольшой букет и продолжил покачиваться, выжидательно всматриваясь визави в глаза. Фредерик машинально взял цветы, похоже, срезанные с какой-то клумбы, и по-прежнему не понимал, что происходит, до момента, как в голове не перещёлкнуло, что логотип принадлежит компании, занимающейся ландшафтным дизайном. Сразу после покупки дома Фредерик заключил договор, посему парень, стало быть, садовник. Значит, он общался с Беверли. Следовательно, садовник принёс цветы его жене, пока Фредерик на работе?

– Ах ты нахал! – после затянувшейся паузы воскликнул Фредерик, вспыхнув от гнева факелом. – Как ты смеешь приставать к девушке, которая замужем! Да я директору пожалуюсь! Заявление в полицию напишу! Засужу!

С последним словом голос опять подвёл – звучало истерично-комично, но Фредерика убедительность уже не волновала, теперь негодовал по-настоящему: замахнулся букетом на садовника. Тот представлению поверил – округлив глаза, скатился с крыльца и на второй космической понёсся на север, пока Фредерик визжал проклятия ему вслед: получил и за себя, и за того парня, то есть Беверли, которая мало того что тупила весь день, так, оказывается, ещё и всяким маргинальным элементам глазки строила.

Пожар эмоций, вырвавшись наружу, начал угасать – криками делу точно не поможешь, – так что Фредерик вернулся в дом. Посмотрел на цветы в руке, хотел было выбросить и тут же позвонить Беверли для выяснения отношений, но спохватился, что сделает хуже: жена и так невменяема, совсем выбьёт её из колеи. Короче, Фредерик договорился с собой отложить разборки до вечера, а потому решил сохранить улику – взял на кухне стакан и поместил самодельный букет туда.

Беверли никогда не сидела за рулём мужниной машины – Фредерик к своему имуществу относился настолько ревностно, что лучше было даже не намекать. А именно сейчас навыки управления внедорожником точно не помешали бы: Беверли отчаянно боялась сделать что-то не так, с серьёзно увеличившимися габаритами вероятность этого возросла пропорционально. И если в пределах квартала, пока Фредерик стоял на лужайке, ещё получалось держаться, то при выезде на авеню Беверли запаниковала: слишком много машин, неизвестная дорога – не помогала и система навигации, рисовавшая змейку маршрута на большом мультимедийном экране.

Один раз Беверли свернула раньше времени и потратила пять минут, чтобы найти место для разворота и вернуться на дорогу. Однако, на удивление, её неловкие манёвры не вызывали недовольства у других участников движения. Во всяком случае, никто не сигналил, что в практике Беверли случалось нередко.

Новым испытанием стала парковка офисного здания – на Латуке Беверли легко заруливала на любые свободные места, но огромная машина требовала гораздо больше пространства. В итоге от конфуза и опоздания спасла научно-техническая революция. Фредерик не успел объяснить, как пользоваться автоматическим парковщиком, но Беверли разобралась: убрала с руля дрожащие руки и отдала управление искусственному интеллекту – расслабилась и получала наслаждение, наблюдая, как машина паркуется сама.

Беверли прекрасно понимала, что не должна выглядеть как женщина в мужском теле, но контролировать это тело было неимоверно сложно. Идти по-мужски, смотреть по-мужски, улыбаться по-мужски… Управление гораздо сложнее, чем у внедорожника: стоило Беверли выбраться из машины, как обратную дорогу отрезало – надо соответствовать и не уронить честь мужа в свой единственный рабочий день. Сейчас Беверли заботилась о благополучии всей семьи, чем Фредерик занимался ещё на той неделе, и ни черта в подобных делах не соображала.

Она потела, краснела, бледнела и молилась, чтобы никто из коллег мужа с ней не заговорил – к великому облегчению, пронесло. Возможно, потому, что Беверли говорила по телефону с Фредериком и лишь улыбалась и кивала в ответ на приветствия: защита срабатывала как надо. Что происходит с выражением лица, Беверли не знала, а останавливаться у зеркальных поверхностей возможности не имела, но в лифте она увидела испуганного до жутиков парня с нездоровым румянцем и искренне надеялась, что у страха глаза велики и на самом деле не всё так плачевно.

– Доброе утро, мистер Мэллори! – поприветствовала ассистентка в приёмной, наградив не-Фредерика широчайшей улыбкой, словно он ей денег должен.

Беверли, не отнимая трубку от уха, вновь качнула головой вперёд и прошмыгнула в дверь, не оставив ассистентке ни малейшего шанса пообщаться с начальником. К великому счастью, кабинет Фредерика не имел стеклянных стен, как раньше, так что внутри можно было выдохнуть: перед получением очередной порции инструкций плюхнулась в кресло, растекаясь слизнем.