– Только в этот раз надо вместе, – заявила Беверли. – Мы никогда не спали порознь.

– Как скажешь, – вздохнул Фредерик.

Пусть и ему хотелось верить в чудо и простое избавление от проблемы, Фредерик поставил будильник на полтора часа раньше обычного и время до отхода ко сну провёл в подготовке к рабочему дню – составлял список неотложных дел перед мини-отпуском. Речи о поездке к океану, конечно же, не шло, но нужно было выиграть время и прийти в себя. У него почти неделя перед презентацией чертовски важного проекта, чтобы всё вернуть обратно.

По-хорошему, ложиться спать было рано, но Беверли настояла – от треволнений сосуд эмоций переполнился, лучше расслабиться – и напоила Фредерика успокаивающим травяным чаем. Сама выдула вдвое больше с прикидкой на значительно увеличившийся вес. А ещё искренне винила во всех несчастьях Фредерика: приди муж мириться той ночью, ничего бы не случилось. К тому же маски спали, обнажая горькую правду – Фредерик вроде заботился и восхищался, а сейчас без малейших угрызений совести ругал Беверли, нелестно отзываясь о её умственных способностях. Насчёт кулинарных уже всё выяснили вчера.

Управляться с чужим телом тоже оказалось непросто: возросшая сила скорее мешала, чем добавляла преимуществ, а ранее просторная кухня теперь стала тесной. Толстые пальцы плохо удерживали предметы, так и норовящие выпасть. Единственным плюсом был рост – Беверли с лёгкостью доставала до верхних полок. Правда, успела удариться виском об открытую дверцу.

Беверли небеспочвенно считала себя симпатичной девушкой, но вместе с мужской мимикой и жутко недовольной миной Фредерика выглядела странно: двойственные ощущения вызывал и язык тела – работа какой-то части мозга блокировалась, и диссонанс мешал думать.

Хотя Фредерик оценивал верно – это не самая главная проблема. Беверли не представляла, как им жить дальше, если обратного обмена не случится: о работе мужа имела крайне опосредованные представления, а его друзей терпеть не могла. И, положа руку на сердце, Фредерик тоже вряд ли сможет продавать женскую одежду и общаться с её подругами.

В общем, Беверли укладывалась в постель с искренней верой в чудо. Точнее, чудо однажды уже случилось, но ничего хорошего в жизнь не привнесло. Теперь нужно было настоящее и правильное чудо, которое всё вернёт обратно.

Фредерик уснул быстро, а вот у Беверли, чья уверенность успела пошатнуться, не получалось: не давал покоя манящий запах, очертания тела в темноте и лишний орган в собственных пижамных штанах. Беверли никогда не думала о мужчинах в таком ключе. Ещё думалось, что надо всё-таки поговорить нормально: Беверли не претендовала на звание интеллектуалки и занималась типично женскими делами, но раньше не встречалась с неприкрытым пренебрежением Фредерика, неслабо смахивающим на шовинизм.

Не изменяя своим привычкам, Фредерик развалился на кровати и проигнорировал пижаму Беверли; объёмное бельё в женском гардеробе отсутствовало, так что спящим в коротком топе и кружевных трусиках, едва прикрывающих причинные места, он выглядел как красочная заставка порнофильма. Беверли девушки, конечно, не привлекали, даже полагала, что подобное зрелище не для уважающих себя мужчин, но сейчас она была вынуждена признать, что своеобразная эстетика у картины есть. И Фредерик явно не отказался бы на неё посмотреть со стороны.

Беверли же впервые надела купленную на прошлый день рождения Фредерика пижаму: муж подарок не оценил, предпочитал спать в свободных трусах. Не то чтобы одеяние для сна имело принципиальное значение, просто Беверли искренне пугалась вида мужского тела. В целом никогда не приходила в восторг от буйной растительности Фредерика, но принимала как данность факт, что мужчине положено быть волосатым и немного похожим на орангутана, а потому разговоров о красоте не заводила. Беверли так-то достался не худший экземпляр, подруги завидовали.

Неуклюжесть мешала не меньше размера – несмотря на миниатюрные габариты, Фредерик занял почти всю площадь кровати, и Беверли подмывало уйти в другую комнату. Но она выстояла – ради дела! – и наконец-таки уснула.

В этот раз Беверли абсолютно ничего не снилось, а проснулась она от настойчивого зуммера будильника телефона Фредерика, который чаще всего игнорировала, поскольку муж вставал на работу раньше. Сейчас не удалось бы: Фредерик начал ощутимо щипаться, наверняка забыв о маникюре.

– Вставай, всё мимо! Хватит дрыхнуть! – почти дошло до членовредительства, пока Беверли не разлепила веки и самолично не убедилась, что муж остался в её теле.

Пришлось сдержаться, чтобы не отпихнуть Фредерика от переизбытка эмоций – намечалась форменная катастрофа, масштабы которой Беверли не хотела осознавать: катившийся по привычному маршруту под откос поезд вдруг сошёл с рельсов, а спасателей ждать неоткуда. Вскоре вспышка агрессии сменилась паникой – Беверли сжала зубы, выпучила глаза, но нижняя губа предательски дрожала, сигнализируя о надвигающемся цунами рыданий.

– Ты сейчас пойдёшь на работу и возьмёшь с завтрашнего дня отпуск до следующего вторника. Я три года не был в отпуске, должны дать, – Фредерик слишком увлёкся наставлениями, чтобы заметить пограничное состояние.

– А пото-о-ом? – Беверли едва разбирала слова.

– Потом – будет потом, – жёстко ответил Фредерик. – Марш бриться!

– Везде? – спросила Беверли, соскочив, словно по команде, с кровати.

– Лицо, дурочка! – Фредерик обхватил голову руками и застонал от раздражения.

Естественно, бриться Беверли не умела, всегда прибегала к восковой эпиляции, так что Фредерик, испустив сонм ругательств и доведя её до слёз, принялся помогать, не забывая раздавать ценные указания. У Беверли ум за разум зашёлся, поэтому она ничего запомнить не могла, в чём тут же и созналась – время до выхода на работу стремительно таяло.

Проклятия успеху явно не способствовали, тогда Фредерик, выпустив пар, принялся набирать на ноутбуке пошаговую инструкцию: начиная от адреса офиса и расположения кабинета и заканчивая паролем от рабочего компьютера. Расписывал и имена с фамилиями коллег и подчинённых – что кому сказать, что кому написать, что успеть сделать до вечера, чтобы уйти в незапланированный отпуск.

На удивление, количество пунктов Беверли не испугало – в процессе уточняла их содержание и окончательно перестала плакать. Правда, для того, чтобы избавиться от последствий девичьей эмоциональности, она воспользовалась патчами. Лицо Фредерика перекосило настолько, что Беверли без раздумий провела процедуру и ему, для профилактики.

Для непрерывной связи Фредерик вручил Беверли свой телефон, а себе взамен разбитого извлёк из шкафа старый. Сейчас имели значение функции, а не новизна модели. Фредерику – точно.

Деловой костюм на фигуре Фредерика смотрелся отлично, Беверли крутилась перед зеркалом, но заметила грозный мужнин взгляд и спохватилась: лицо не выражало положенных мужчине эмоций. Беверли попыталась скопировать – выглядело глупо. Тогда она вспомнила, что через полчаса встретится с теми самыми женщинами, с которыми Фредерик работает, и нужное выражение появилось автоматически. В знак одобрения муж поднял большой палец вверх.

Короче говоря, Беверли, беря ключи от внедорожника, чувствовала, что она во всеоружии и готова продержаться целый рабочий день.

Фредерик провожал свою машину с наигранной улыбкой на губах – Беверли осторожно корячилась, выезжая на дорогу задним ходом, несмотря на все возможные для максимальной комплектации помощники, – только потом зашёл в дом и сделал жест, который планировал сделать с самого пробуждения: фейспалм. Беверли в мужском обличье выглядела бы забавно, если б это не грозило обернуться трагедией для карьеры Фредерика: нужно было возвращать тело обратно как можно скорее.

Поэтому Фредерик, не теряя времени, устремился к ноутбуку, чтобы найти хоть что-нибудь по теме. Правда, заниматься долго не получилось – ровно столько, сколько Беверли ехала до работы: потом начался непрерывный сеанс связи. Казалось, Беверли разучилась читать: ничего из инструкций не помнила, а что помнила – всё равно безбожно путала. Фредерик мог психовать, орать в трубку, но это ничего бы не изменило, так что, стиснув зубы, он продолжал помогать жене сделать хотя бы элементарное, то есть добраться до кабинета и наконец написать заявление на отпуск. По семейным обстоятельствам. Кто скажет, что это неправда?