Как многого добилась каждая из сторон? С точки зрения материального ущерба результаты были примерно равны. Но, несмотря на плачевный конец своей кампании, французы использовали свой флот для решающего стратегического преимущества. В Англии они вызвали сильную панику и беспорядки. В Хэмпшире, хотя французы были отбиты, тревога, вызванная их вторым появлением в течение года, привела к повсеместному бегству людей с побережья. Многие из них забрали с собой все свое имущество и отказались возвращаться, несмотря на непреклонные королевские приказы. Попытки Эдуарда III снабдить и укрепить свою армию в Нидерландах постоянно затруднялись из-за нагрузки, которая ложилась на ресурсы Англии. Некоторые подкрепления пришлось перенаправить для несения гарнизонной службы на южном побережье. Другие были заперты в гавани Оруэлла из-за нехватки судов и опасностей переправы на континент. Английские корабли, перевозившие шерсть и припасы, должны были следовать в составе хорошо защищенных конвоев через Северное море из Оруэлла или Лондона. За безопасность оруэлловских конвоев отвечали корабли северного адмиралтейства, а лондонские конвои сопровождались из Грейвзенда кораблями Пяти портов. Эти меры были достаточно эффективны для защиты грузов от нападения, но они требовали значительного отвлечения кораблей и людей, которые Англия не могла легко выделить. Они также вызвали задержки и означали, что суда, которые могли бы перевозить войска и грузы, должны были выполнять боевые задачи. Некоторые капитаны судов, которым не терпелось вернуться к прибыльной торговле, нарушали приказы адмиралов и пытались совершить переход на континент без сопровождения. Как правило, они попадали в плен[454].

Самым серьезным последствием набегов для английских военных действий были финансовые последствия. В Антверпене Эдуард III был вынужден тратить деньги, которых у него не было, на покупку припасов, которые так и не дошли до него. В Англии его Совет был вынужден тратить очень большие суммы на береговую оборону, укрепления и судоходство, которые Эдуард III рассчитывал использовать для собственных нужд, а в некоторых случаях уже передал своим кредиторам. В какой-то момент Эдуард III пришел в ярость от сумм, которые его чиновники тратили в Англии, и запретил им тратить любые деньги, кроме как на содержание его замков в Шотландии и погашение кредитов Барди и Перуцци. Это было бесполезно. Неужели, вопросил Совет в ответ, мы должны игнорировать:

Эдуард III не ответил и, несомненно, не мог ответить[455].

Для сравнения, угроза и иногда реальный ущерб от английских морских рейдов во Францию приводила к гораздо меньшим разрушениям. Нападение на Ле-Трепор в августе 1339 года было первым значительным рейдом на французское побережье с начала войны. В дальнейшем должны были последовать другие, более разрушительные набеги на более важные места. Но французское правительство сохранило самообладание. Оно так и не позволило заставить себя отвлечь дорогостоящие ресурсы на оборону побережья, которые постоянно подрывали военные усилия Англии. Почему? Отчасти потому, что морская торговля была относительно менее важна для Франции. Отчасти потому, что французы защищали более короткую береговую линию — около 430 миль между Кале и Мон-Сен-Мишель. У них были другие приоритеты.

Французская система береговой обороны зародилась (как и английская) во время войн 1290-х годов. Когда в 1337 году отношения с Англией были официально разорваны, одним из первых действий французского правительства было поднять стары планы по обороне и провести их тщательный анализ. Они не были особенно эффективным ни до, ни после пересмотра. В каждой области существовало несколько стационарных гарнизонов и мобильное подкрепление под командованием местного капитана морского рубежа. На севере Франции обычно было три таких капитана. Один из них отвечал за побережье от фламандской границы до Соммы и обычно был офицером графа Артуа; второй командовал побережьем к северу от устья Сены, а третий — полуостровом Котантен к югу от него. Капитаны также периодически назначались на морские границы Пуату и Сентонжа между Луарой и Жирондой. За исключением моментов крайней опасности, силы в распоряжении капитанов были небольшими, вероятно, не более нескольких сотен человек, включая постоянные гарнизоны. Существовало несколько неопределенное право призывать на помощь крупных местных баронов и города, расположенные непосредственно внутри страны. Например, сеньоры Эстутевилль в Нормандии, чьи земли находились недалеко от моря, регулярно поставляли солдат для обороны побережья. Жители Арраса должны были подкреплять гарнизон Кале всякий раз, когда происходила высадка английского десанта. Жители графства Э должны были отправиться на помощь Ле-Трепор в августе 1339 года. В целом, помощь, оказанная внутренними городами, была ограниченной и запоздалой. Это был гораздо менее амбициозный план, чем английский, и он так и не смог предотвратить высадку десанта или даже защитить крупные порты от решительной атаки. Трудно сказать, какая политика была более разумной. В свое время французы заплатили бы тяжелую цену за отсутствие эффективной системы береговой обороны[456].

То, что Эдуард III приказал своим министрам прекратить тратить деньги в Англии и, очевидно, ожидал, что они ему подчинятся, свидетельствует о том, насколько отчаянным стало его финансовое положение[457]. С июля 1338 года он находился в Нидерландах. За первые три месяца после своего прибытия он уже занял деньги у всех у кого мог, в безуспешной попытке осуществить вторжение во Францию в течение года. К началу 1339 года некоторые из этих долгов уже были просрочены, а новые платежи по субсидиям для его союзников все время возрастали. Герцог Брабанта должен был получить 33.333 фунта стерлингов к Рождеству 1338 года, а поскольку он был самым важным из союзников Эдуарда III, то к 1 января 1339 года ему выплатили целых три четверти. Еще 30.000 фунтов стерлингов причиталось императору Людвигу IV Баварскому 6 января 1339 года, но эта сумма не была выплачена. Огромные суммы, обещанные в предыдущем году архиепископу Трирскому, так и остались невыплаченными. Ему было обещано выплатить 16.650 фунтов стерлингов в период с марта по июнь 1339 года. 27 февраля Большая корона Англии была выкуплена из ломбарда в Брюгге и передана ему в залог. Это были лишь самые крупные и насущные кредиторы английского короля, людям, которые имели больше возможностей добиться выполнения своих требований, чем масса мелких князей, рыцарей и разных подрядчиков, которые с растущей настойчивостью требовали свои деньги. Финансовые чиновники Эдуарда III, предположительно, рассказали им историю, которую они записали в своих счетах. "Из Англии до нас давно ничего не доходило, — сказали они, — и мы не можем найти никого, кто бы одолжил нам еще денег". Это было в январе 1339 года. "У короля не осталось ничего, из чего можно было бы произвести эти платежи, нечем платить своим людям и содержать двор… потому что из Англии ничего не приходило так долго, и мы все исчерпали свой кредит", — гласила другая, более поздняя запись. В своих зимних покоях в Антверпене английский король окружил себя небольшой группой личных советников: епископ Бергерш, бывший Верховный судья Джеффри Скроуп, Уильям Монтегю, граф Солсбери, маркграф Юлиха и влиятельный личный секретарь короля Уильям Килсби. Все эти люди, за исключением, пожалуй, графа Солсбери, были полностью преданы континентальной стратегии, задуманной в 1337 году. По мере того как финансовые и административные трудности продолжали мешать ее реализации, их мнения и советы все больше уводили короля от реальности.