Эти места находились далеко от очага пожара. Страх, побуждавший их жителей к срочным действиям, парализовал тех, кто жил на границах с Борделе, где английское завоевание шло быстрыми темпами. Фруассар рассказывает о разговоре между командиром гарнизона и депутацией горожан, который был выдуман, но на самом деле мог происходить во многих городах юго-запада. "Подумайте о нас, — говорили горожане, — если англичане захватят город, мы все будем убиты, а наши дома разграблены". "И что же мы должны сделать?" — спросили помощники капитана. "Мы хотим, чтобы вы остановили нападения англичан, договорившись с ними, чтобы нас оставили в покое, потому что иначе мы не будем в безопасности, что бы ни случилось. Но если вы не готовы сделать это, то почему бы вам, по крайней мере, не уйти в цитадель, чтобы продолжать свою войну, ибо мы уже достаточно повоевали". Этот капитан сделал то, о чем его просили. Менее проницательный командир, возможно, отверг бы их прошение.

В нескольких местах энергичные местный командиры с большим гарнизоном смогли с блеском поддержать дело Филиппа VI. Капитан Сент-Фуа-ла-Гранд, который теперь был главным препятствием для свободного сообщения по реке между Бордо и Бержераком, отбил сильную атаку на свой город, что стало одним из немногих поражений, которые потерпели англичане. В Базасе французский капитан дерзко ответил на призыв Генри Ланкастера сдаться и сумел сохранить верность горожан еще на год. Но это не было типичным. Лангон, который успешно сопротивлялся летом, сдался зимой. Сент-Базель был занят англичанами в третий раз. Марманде теперь был единственным значительным французским гарнизоном на Гаронне между Бордо и Эгийоном[799].

В Ажене каждый барон по своему оценивал последствия английских побед. В ноябре 1345 года Дюрфоры из Дюраса, главный дворянский род северного Ажене и самая богатая ветвь обширного клана Дюрфоров, перешли на сторону английского короля. Их внезапная смена лояльности продемонстрировала эффект снежного кома от победы англичан на поле боя. Эмерик де Дюрфор был одним из многих баронов юго-запада, вынужденных делать трудный выбор после начала войны восемь лет назад. Он последовательно поддерживал французскую корону и в результате лишился ценных владений своей семьи в Борделе; но он сохранил гораздо более обширные владения в Ажене и южном Перигоре, которые Филипп VI в противном случае конфисковал бы, и периодически получал компенсации за территории, завоеванные сторонниками правительства Бордо. Когда Эмерик умер в 1345 году, вероятно, погиб в битве при Обероше, ситуация была совершенно иной. Англичане теперь владели большей частью южного Перигора и были готовы вновь завоевать Ажене. Расчеты Эмерика не показались здравыми его брату Гайяру, который стал его преемником. Гайяр, которому предстояло стать одним из ключевых политиков юго-запада в следующем десятилетии, был проницательным и циничным бывшим священником, который в свое время был профессором канонического права в Тулузском университете и одним из самых успешных получателей церковных пожалований во Франции. Только политические трудности его семьи побудили его в зрелом возрасте отказаться от церковного дохода в 3.000 ливров в год, чтобы жениться, принять рыцарство и броситься в династическую войну и многочисленные распри своего рода. Он поручился за верность трех своих братьев, крупных крепостей в Пюигильеме и Дюрасе и, вместе со своими союзниками, "городами, местечками, замками, сеньорами, восстановил повиновение нашему господину королю Англии". Ланкастер позаботился о том, чтобы они были хорошо вознаграждены[800].

Это был первый признак того, что политическая ситуация в Ажене меняется. За исключением тех мест, которые были непосредственно заняты гарнизонами французской короны (в отличие от местных сеньоров за счет короны), чиновники Филиппа VI быстро потеряли там всякий контроль в течение зимы. Согласно жалобе, которую главные гарнизонные города направили королю, к концу ноября в регионе царила анархия, а дезертирство происходило "ежедневно". Англичане начали свою кампанию в начале следующего месяца. Они захватили Эгийон, город, который находился у слияния рек Ло и Гаронна. Как только Ральф Стаффорд появился у города, жители обрушились на французский гарнизон, убив одних и заключив в тюрьму других. Затем они открыли ворота. По словам Жана Лебеля, граф Ланкастер был "так доволен, как если бы король Англии вдруг стал богаче на 100.000 фунтов стерлингов". Судя по потоку подарков, направленных эшевенам Эгийона, переворот был согласован с ними заранее. До захвата Эгийона у англичан не было гарнизонов в Ажене, кроме Кассеней на Ло. В течение следующих трех месяцев они овладели практически всем регионом, в основном путем предательства, а не завоевания. В некоторых местах местные жители присоединились к грабежу своих соседей. Единственное устойчивое сопротивление, которое зафиксировано, произошло в Монпеза, где находился королевский гарнизон. Французы мужественно защищали это место, пока жители не восстали и не убили их. К марту 1346 года владения французов были сведены к их основным опорным пунктам: Порт-Сент-Мари, Ажен и Муассак на Гаронне и Кастельморон на Ло[801].

Герцог Бурбонский всю зиму находился в Ажене, столице провинции. Там уже царила осадная атмосфера. В первые три месяца 1346 года одна за другой были перерезаны все дороги. Движение вниз по течению реки за Порт-Сент-Мари было перекрыто после захвата англичанами Эгийона. В XIV веке, до того как фруктовые деревья взяли верх над виноградом, жители Ажена делали одни из самых известных вин юго-запада, на склонах холмов за городом, которые теперь были испещрены вражескими гарнизонами. Бажамон, ближайший замок, был возвращен Дюрфорами, этими упорными врагами города, и стал базой, из которой можно было возобновить притеснение горожан, приостановленное после изгнания их семьи много лет назад. Жители пригородов переселялись в город, захватив с собой все свое имущество. Каноники собора перевезли свое вино из сараев на виноградниках, где оно производилось, на склады в стенах города. Оружие было роздано горожанам из общих запасов. На стенах, которые никогда полностью не ограждали город, велись грандиозные ремонтно-строительные работы. Новая стена появилась с северной стороны, где раньше считалось, что достаточно рва и канала. Две башни, которые медленно разрушались, были восстановлены. Скопление зданий между восточными воротами и рекой было снесено, а у моста через Гаронну выстроена новая башня. На рыночной площади, где когда-то стояли особняки знатных горожан, теперь опозоренных переходом на сторону английского короля, появились большие пустыри. Опасность порождала чувство общей заинтересованности, но также и желчный антагонизм: между горожанами и беженцами; между обеими группами и солдатами герцога Бурбонского. Беженцы, если они не были без гроша в кармане и не были брошены на скупую благотворительность своих хозяев, подозревались в том, что выживают, продавая по заниженной цене свое имущество в конкуренции с местными торговцами. Войска, скучающие, неуправляемые и, возможно, неоплачиваемые, присваивали себе то, что им было нужно. Ситуация резко ухудшилась в феврале и марте 1346 года, когда для предстоящей кампании начали собираться новые воинские контингенты, в том числе несколько сотен генуэзских и тосканских наемников. Произошло несколько неприятных инцидентов. После одного из них несколько итальянцев были линчеваны. Ажен в упор отказался предоставить в армию какой-либо свой контингент, несмотря на его богатство и многолюдство: жители, по словам горожан, нужны для охраны собственных очагов[802].