В Вестминстере английский король принял папского посла на неприятной аудиенции. Этот посол, Никколо Канали, архиепископ Равенны, был предвестником еще одной пары кардиналов-миротворцев. Он прибыл, чтобы обеспечить им охранные грамоты для безопасного проезда и обратить внимание короля на то, что перемирие в Малеструа действует еще девять месяцев. Ответ Эдуарда III, который был доставлен одним из его придворных офицеров, представлял собой литанию оскорблений в адрес короля Франции. Эдуард III не хотел назначать "ни места, ни даты" для обсуждения постоянного мира. Напротив, он намеревался, по его словам, отстаивать свои права вооруженной силой, а затем, если Папе будет угодно прислать ему кардиналов с разумными предложениями, тогда они могут быть милостиво приняты. Архиепископ поинтересовался, куда следует направиться этим кардиналам. "Когда придет король Англии, — был ответ, — об этом будет знать все христианство, и у Папы не будет сомнений, куда направлять свои послания". Беседа закончилась на этой величественной ноте. Теперь Эдуард III мог быть уверен, что английское мнение поддержит его в любой ссоре с Папой даже перед лицом отлучения и интердикта. Климент VI, вероятно, тоже так думал. Но он не осмелился прибегнуть к таким крайностям. Посол оставался при дворе некоторое время, "потому что было Рождество, — писал язвительный Адам Муримут, — и потому что его расходы составляли пятнадцать флоринов в день". Когда в феврале 1346 года кардиналы вновь обратились с просьбой о безопасном проезде, их посланник был брошен в тюрьму[794].

После битвы при Обероше граф Дерби изменил направление своей кампании. Вместо того, чтобы форсировать осаду Периге, он оставил группу гарнизонов вблизи него, чтобы наблюдать за городом, а затем двинулся на юг к долине Гаронны, чтобы начать отвоевание территорий на восточной границе герцогства в более благоприятных условиях, чем когда-либо были у английской армии. Бастида Пеллегрю сдалась на условиях; Монсегюр, другая бастида, оказала сопротивление, была взята штурмом и разграблена. В начале ноября 1345 года граф прибыл в окрестности Ла-Реоля[795].

Оборона Ла-Реоля была очень мощной, и в крепости находился большой французский гарнизон, но, как однажды заметил Генри Ланкастер, ни одна крепость не была достаточно сильна, чтобы противостоять врагу внутри. У жителей Ла-Реоля не было сил на осаду и естественной преданности королю Франции. До своего захвата французами во время Войны Сен-Сардо город занимал более видное место в английском герцогстве, чем во французской провинции. Кроме того, он имел привилегированный доступ к морю для экспорта своих вин и большую степень муниципальной автономии, чем тот, с которым мог бы мириться любой французский сенешаль. Ведущие горожане обсудили между собой, что им делать, и согласились передать город графу Дерби. 8 ноября 1345 года на одной из стен города была устроена провокация. Дозорные вызвали помощь из гарнизона, а другие заговорщики открыли ворота на противоположной стороне города и впустили англичан. Гарнизону повезло, что он не оказался в ловушке на городской стене. Французы вовремя заметили происходящее и успели добраться до цитадели, захватив походу на улице стадо свиней, которых можно было употребить в пищу во время осады.

Цитадель стояла на западной окраине города на мысе, возвышающемся над рекой. Это была большая квадратная крепость с широкими угловыми башнями, построенная инженерами Эдуарда I. Англичане безрезультатно обстреливали ее из камнеметов и устраивали штурмы стен, которые были отбиты. Но цитадель была уязвима для подрыва изнутри города. После трех недель подкопов (граф сам работал в туннелях) командир гарнизона заключил сделку с осаждающими. Он сопротивлялся достаточно долго, чтобы спасти свою честь перед французским двором. Поэтому он согласился соблюдать перемирие в течение пяти недель и сдаться, если к концу этого срока не появится армия спасения. Подобные условные капитуляции были довольно распространены, и при условии, что гарнизон признавал реальность, а не вступал в сговор с врагом, военный обычай санкционировал их. Командир гарнизона послал уведомление о заключенном договоре герцогу Нормандскому и призвал его освободить город. Но герцог был далеко, в своих зимних покоях на реке Эндр. Он ничего не предпринял. Герцог Бурбонский, который находился ближе, объявил сбор войск в Лангедоке и приграничных провинциях, как только англичане осадили в Ла-Реоль. Но реакция на его призыв была слабой. Он выжал лимон досуха, чтобы пополнить армию, которую Иоанн Нормандский только что распустил. Эти люди все еще двигались через южную Францию к своим домам. В декабре граф Арманьяк пытался набрать людей для герцога Бурбонского в своих владениях в Руэрге, но если из этого что-то и вышло, то слишком мало или слишком поздно. В начале января 1346 года гарнизон Ла-Реоля свободно ушел, и англичане овладели цитаделью. Горожане были щедро вознаграждены за свои страдания[796].

Граф Ланкастер (он стал им, после смерти отца в сентябре) оставался на зимних квартирах в Ла-Реоле до марта 1346 года, и большая часть его армии была распущена. Гасконские сеньоры и их сторонники вернулись по своим домам до весны. Некоторые из главных свит, прибывших с графом из Англии, вернулись туда, включая свиты графа Пембрука и сэра Джеймса Одли[797]. Те, кто остался, занялись набегами на плохо защищенные города и замки противника. Небольшие отряды преодолевали долину Гаронны между Ла-Реолем и Сен-Макером и совершали рейды вглубь французской территории к северу от реки. Самым впечатляющим успехом был захват Ангулема небольшим отрядом под командованием англичанина Джона Норвича, который произошел в конце 1345 года. Ангулем, который был совершенно не готов к нападению, сдался после самого незначительного сопротивления. Норвич удерживал его недолго и был вынужден отступить в феврале 1346 года, и можно предположить, что он не получил ничего, кроме добычи. На самом деле подобные авантюры мешали французскому правительству вести войну. Они заставляли отвлекать людей, силы и средства на местную оборону. Несомненно, в Тулузе имело смысл начать большой проект по ремонту и укреплению стен в декабре 1345 года, а Лимож не только начал восстанавливать свои оборонительные сооружения, но и занимался ими день и ночь в течение зимы. В большинстве подобных случаев государство несло прямые расходы. Города добивались и почти всегда получали привилегию отвлечения местных налоговых поступлений государства на оплату работ. Стало трудно или невозможно набирать мужчин для службы вдали от дома. Склонность провинциальных обществ к самоизоляции перед лицом опасности никогда не была выражена более четко, чем Жильбером Кантабрским, епископом Родеза, который писал примерно через восемнадцать месяцев после этих событий, в апреле 1347 года. Боевые действия к тому времени приняли более серьезный оборот, но они еще почти не затронули его собственную епархию. И все же этот нервный священник предложил схему местной обороны, которая рассматривала Руэрг как независимую республику, а не как провинцию французского королевства. Призыв в армию и налогообложение должны были организовать местные капитаны, район за районом. Для всей провинции должен был быть назначен генерал-капитан. Были предложены продуманные меры по взаимопомощи между соседними городами и районами. Но капитаны ни в коем случае не должны были выводить своих людей за пределы сенешальства, а если бы они попытались это сделать, им не должны были повиноваться. Никакие сборы не должны были идти на поддержку военных действий за пределами Руэрга, "но только на защиту нашей родины здесь, в этой провинции". Что касается налогов, собираемых короной, то они должны были быть полностью отменены, а Филиппу VI милостиво предлагалось довольствоваться своими обычными доходами[798].