Измены 1343 года были поразительными признаками внутренних разногласий на западе Франции и падения престижа короны. Филипп VI, всегда чувствительный к угрозе предательства, отреагировал жестоко. В июле Оливье де Клиссон имел неосторожность посетить турнир в Париже. Он не мог не знать, что король осведомлен о его делах; но должно быть, он рассчитывал на амнистию, обещанную в Малеструа. Однако он был арестован и обвинен в сделках с Эдуардом III. Он признался в них и 2 августа 1343 года был казнен в Париже. Правительство приложило все усилия, чтобы сделать из его смерти зрелище. Его притащили на волокуше на парижскую рыночную площадь Ле-Аль и обезглавили. Отрубленную олову отправили в Нант, чтобы выставить над главными воротами. Его супруга, также призванная к ответу за свои преступления, скрылась, и заочно была приговорена к изгнанию из королевства. Огромное состояние Клиссона было конфисковано королем[696].
Отношение правительства к деятельности Жоффруа д'Аркура поначалу было довольно мягким. Инцидент рассматривался как крупномасштабная полицейская операция, но никаких более далекоидущих выводов из него сделано не было. Сам Жоффруа был осужден в заочно за лжесвидетельство и изгнан из страны с конфискацией всего имущества. Большинство его сторонников были довольно быстро освобождены из-под стражи, а некоторым из них даже вернули их земли. Однако осенью 1343 года и в начале 1344 года это дело приобрело более серьезное значение в сознании Филиппа VI в результате упорных слухов о том, что Жоффруа согласовал свое восстание с англичанами. Согласно сообщениям, он признал Эдуарда III королем Франции в обмен на обещание, что тот сделает Жоффруа герцогом Нормандии вместо старшего сына Филиппа VI. Скорее всего, эти сообщения не соответствовали действительности. Но они, получили косвенное подтверждение, когда в начале 1344 года трое нормандцев, бывшие соратники Жоффруа, были захвачены в плен, сражаясь на стороне англичан в Бретани. Этим людям не было оказано никакой пощады. Они были осуждены королевским указом в апреле 1344 года и обезглавлены на рыночной площади Ле-Аль, как только указ достиг Парижа. Их тела повесили на виселице в Монфоконе, а головы отвезли на Котантен, чтобы выставить на рынке в Сен-Ло[697].
Повстанцы Котантена не были знатными баронами как Оливье де Клиссона, но некоторые из них были людьми значительными в провинциальном масштабе. Король, как сообщалось, "был сильно обеспокоен тем, что вокруг него было обнаружено столько изменников, так широко разбросанных по провинциям его королевства. Герцогства Бретань и Нормандия казались ему кипящими мятежниками, возглавляемыми теми самыми дворянами, которые обещали служить ему до самой смерти. Он был потрясен и озадачен. Он даже созвал собрание знати королевства, чтобы обсудить, что можно сделать с этим злом и как утихомирить вражду, разделяющую его королевство".
Какой совет могло дать это собрание, нигде не зафиксировано, но тот факт, что Филипп VI решил посоветоваться с более широким кругом людей, достаточно показателен. Более того, после того как собрание разошлось, он предпринял несколько осторожных шагов к более открытому стилю правления, отказавшись, например, от использования своей личной печати для удостоверения государственных актов. Но круг доверенных советников Филиппа VI оставался очень узким, что вызывало недовольство. Даже из своего изолированного положения Филипп VI должен был знать, что говорят люди. С середины 1330-х годов власть была неоправданно сосредоточена в руках нескольких родственников и чиновников, главными из которых были Миле де Нуайе, чрезвычайно жесткий старик; шурин короля Эд, герцог Бургундский; Жан де Мариньи, епископ Бове, способный и давний представитель Филиппа VI на юго-западе; и принцы крови, герцог Бурбонский (до своей смерти в феврале 1342 года), король Наварры и наследник престола, Иоанн, герцог Нормандии. Тайный совет короля — название тогдашнего правительства, впервые появляется в 1342 году, и оно вполне уместно. Была еще злая королева Жанна Хромоножка-Бургундская, которая была особенно близка к своему мужу и чьи суровые взгляды, как считалось, имели большой вес. "Мстительная женщина, отягощенная ненавистью", — назвал ее Фруассар. Окружение короля не пользовалось популярностью[698].
В глазах французской аристократии против этих людей сыграли роль две вещи. Первое — это их поведение во время войны, которое считалось пассивным и дискредитирующим. Это было несправедливо по отношению к людям, которые тщательно и разумно продумывали стратегию и с определенным мастерством противостояли дипломатическим шагам Эдуарда III. Но их достижения были менее очевидны, чем тот факт, что король трижды сталкивался со своим противником на поле боя и отказывался от сражения. Вторая причина недовольства была более сложной — растущие финансовые трудности аристократии, возникшие в результате депрессии в сельском хозяйстве и усугубленные факторами, которые можно было справедливо возложить на правительство. Дворянам не удавалось полностью избежать налогообложения, даже если они боролись с ним. Они больше других страдали от манипуляций с чеканкой монет. Они платили налоги с продаж, как и все остальные. В 1340 году во многих частях Франции с них взимался налог на имущество в размере 2%. Военное жалованье, заработанное французскими рыцарями, хотя и было щедрым по европейским меркам, покрывало только их расходы на войну, если оно выплачивалось быстро и в полном объеме, чего часто не происходило. Бережливость не была аристократической добродетелью во время войны, как и в мирное время. Возможно, Раулю де Бриенну, графу д'Э и коннетаблю Франции, не нужно было тратить целое состояние на то, чтобы красоваться на свадьбе канцлера Филиппа VI, но, учитывая масштаб войны, должность и ранг этого человека, большинство его огромных расходов в 1330-х и 1340-х годах были неизбежны: содержание большой свиты и огромной конюшни боевых коней, большие расходы на постоянные путешествия со всем своим семейством, большая часть которых возмещалась ему с большим опозданием или не возмещалась вовсе. Несмотря на солидные пенсии, подарки и пособия от короны, его долги превысили доходы от его имущества, и он умер банкротом в 1344 году. Граф д'Э был крайним случаем, но его проблемы в меньшем масштабе испытывала почти вся военная аристократия. Аристократы продали значительную часть своих земель, которые, как правило, были разбиты на мелкие участки или перешли к церковным корпорациям или юристам и государственным служащим, чье благосостояние, казалось, не уменьшилось. Они заложили то, что осталось, чтобы обеспечить кредиты, взятые у ростовщиков под разорительные проценты, значительно превышающие установленный законом максимум в 21%. Масштабы, с которыми дворяне продавали землю в начале 1340-х годов, были настолько велики, что покупателей беспокоила возможность того, что после заключения мира их могут заставить вернуть свои приобретения. Личный секретарь короля, который был занят покупкой земли и знал мысли Филиппа VI, как никто другой, принял меры предосторожности и получил королевские гарантии на тот день, когда "король или его преемники могут милостиво разрешить дворянам своего королевства вернуть свое наследство и владения, проданные простолюдинам из-за бремени наших войн, заплатив не более чем полученные деньги за продажу"[699].
Эти два фактора недовольства были тесно связаны между собой. Неудачные действия французских командиров и оборонительные доктрины короля лишили войска большинства традиционных средств, позволяющих сделать войну прибыльной. Луис де ла Серда, когда он служил адмиралом у бретонского побережья в 1342 году, взимал большие суммы в качестве платы за защиту с торгового флота. Кто-то (неясно кто), должно быть, хорошо заработал на выкупах за графов Солсбери и Саффолка. Коннетабль очень хорошо заработал на трофеях после взятия Бурга и Блая. Но это были редкие возможности. Война велась на французской земле, которую нельзя было грабить. Кроме Бурга и Блая, французские войска не взяли штурмом ни одного значительного города. Без сражений было мало возможностей взять пленных с целью получения выкупа[700].
