Также через портал были направлены семь переинатов воды, которые должны были отправиться в обезвоженные поселения, про которые говорил Йован, чтобы попытаться решить там проблему с водой и предотвратить катастрофу. То, что Адайль использовала в своем плане часть плана Эйтана, казалось Йовану лицемерием. С другой стороны, если так подумать, бросить обезвоженные селения без помощи ещё на две недели было бы слишком жестоко.

Сама Адайль (с помощью Йована, естественно), направлялась по одному из наименее проходимых воздушных путей. Строго говоря, для простой разведки достаточно было одного Йована в артефактных сандалиях: он же всё-таки переинат воздуха, и смог бы найти препятствие (если оно существует) и один. Видимо, глава Небула, как и сказал правитель не покидавшая дворца, засиделась дома, и теперь просто путешествует таким оригинальным способом: ведь почувствовать изменения в воздушном потоке она никак не могла.

Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что опасения Йована относительно избалованности Адайль не оправдались. Он ожидал, что придётся столкнуться с проблемами в пути: где остановиться, когда передохнуть, чем перекусить – девушке, оторванной от комфорта столичного дома, многое может понадобиться. Однако вон она, лежит по ту сторону костра, накрывшись одеялом, отужинавшая водой и хлебом. Ни вчера, ни сегодня он от неё не слышал ничего, кроме решения каких-то рабочих вопросов: с хозяином постоялого двора договаривалась она, расплатилась за еду на рынке – она, решает, в какую точку карты переместиться, а когда – пройтись пешком – тоже она. Ни одной жалобы на пыль, жару, несвежую одежду, жесткую постель или ночной холод – ни словом, ни взглядом, ни выражением лица. Удивительно.

«А почему интересно, – поймал себя на мысли Йован, – я сначала думаю о ней плохо, а потом пытаюсь оправдать?».

Хоть Йован и прожил в столице достаточно долго, с «девой пророчества» ни разу не пересекался. Она всегда жила в отдельном крыле, отдельно училась, отдельно обедала, отдельно гуляла. Иногда он видел её мельком в окне или издалека – но никогда с ней лично не разговаривал. И, оставшись сейчас один на один, Йован вынужден был отметить, что ничегошеньки о ней – живой, настоящей, – не знает.

Он много о ней слышал: от Эйтана, слуг, иных взрослых.

Круглая сирота с годовалого возраста. Рождена вне благословленного Миром брака. Мать – переинат исцеления, внешний, пятого уровня. Отец – слабый внешний переинат, или, по другим слухам, вовсе человек. Старый Небула не искал сбежавшую дочь, пока ему не доложили о ребёнке, родившемся в день, обозначенный в пророчестве: а вернулся из поисков с одной лишь внучкой. Пять лет растил девочку у себя, получив в дар от правителя все окрестные земли и крупные суммы на её содержание – на которые и возвёл целое поместье. Небула получил влияние, но воспользоваться им не успел – всю семью выкосила чума. После этого Адайль привезли в столицу и поселили в доме правителя. Её обучают члены совета Восьми, хотя инициации у неё не было. К ней ходили те же учителя, что были у них с Эйтаном – и все отзывались о ней хорошо, даже иногда ставили Эйтану и Йовану её в пример…

«Дева пророчества», – всплывало в голове у засыпающего Йована, – «Та, что воспитает величайшего», «невеста Эйтана», «Глава рода Небула».

Но сейчас перед собой он видел всего лишь девушку, ниже его на голову (когда она становилась ему на ступни, едва доставала до подбородка), с тёмными волосами, собранными в простую прическу (волосы тёмные, как у Эйтана, но отливают не синевой, а скорее серебром), кажущуюся худенькой (но весившей, как конь) и стройной (Йовану приходилось поддерживать её за талию, или за локоть, шагая: и то, и другое было вполне маленьким), в простом дорожном костюме без всяких украшений (пока они шли по земле, её легко было принять за здешнего жителя).

– Хотите что-то спросить, ас Солар?

Йован не сразу понял, что она к нему обращается: пока не встретился с пристальным взглядом серых глаз. Кровь прилила к лицу от смущения, но Йован решил не подавать вида:

– Отмечал про себя, – сказал он как можно более спокойно, – что вас можно легко принять за местного жителя.

В тлеющем свете костра её глаза отливали жидким серебром. Йовану показалось, что его замечание можно истолковать превратно: местные, с которыми они встречались, были сплошь люди – землепашцы да торговцы – переинату, пусть даже ещё не инициированному, пусть даже низкого происхождения, могло не понравиться такое сравнение.

– В том смысле, – поспешно добавил он, – что в вас нелегко распознать столичного переината.

Это прозвучало ещё хуже: Йован уже как будто бы намекал то ли на её низкое происхождение, то ли на отсутствие у неё силы.

– Я имею в виду, что вы совсем не похожи на переината…

«Из-за Королевской Печати!.. – Йован разволновался так сильно, что забыл договорить, глядя в это лицо, не выражающее эмоций. – Мирская небыть, и для чего я вообще завёл этот разговор?».

– Я поняла, – наконец, произнесла Адайль. – Что-то ещё?

Йован понял, что создал недопонимание, и что-то нужно с этим срочно сделать.

– Глава Небула, – поднялся он с земли и сел, чтобы вести разговор нормально, соблюдая манеры, – я не хотел вас обидеть. Я никоим образом не намекал на ваше происхождение, или возможность быть переинатом, или на ваш внешний облик. Всё, что я хотел выразить – это удивление от того, как хорошо вы подготовились к экспедиции в столь краткий срок.

К его удивлению, Адайль Небула тоже поднялась.

– Ас Солар, я не оскорбилась, – сердце Йована кольнула вина: непроницаемое лицо Адайль Небула, смотрящей через костёр, стало печальным. – Мне прекрасно известно и моё происхождение, и моя нынешняя невозможность владеть переиначиванием, и предел потенциала, который достался мне по рождению, – и ничего из этого я не стыжусь. Пусть я не столь многообещающа, но уверяю вас: я приложу все усилия, чтобы претворить в жизнь то, для чего родилась.

Повисла пауза. После высокопарного извинения, и не менее высокопарного ответа хотелось немного сократить дистанцию, вернуться к простому, человеческому общению.

Йован смотрел на силуэт Адайль в тусклом мерцании костра, и тьму, ширящуюся вокруг неё. Ему вспомнилось, как детьми они с Эйтаном заочно соревновались с «девой пророчества»: радовались, что у них была инициация, а у неё – нет, радовались, переходя с уровня на уровень, что у неё до сих пор инициации не было. Вспомнилось, как они сторонились её, потому что её родители – внешние переинаты. Вспомнилось, как злорадствовали, что её не пускают на праздники наверняка потому, что поведение её настолько плохо, что выходить в люди ей запрещают…

Другой, маленький Йован смеялся над отстающей «девой пророчества», но перед сидящей тут взрослой Адайль Небула стыдно было нынешнему ему.

– Прости, – от всего сердца сказал маленький Йован заочной «деве пророчества», устами семнадцатилетнего Йована. – Я был к тебе несправедлив.

«Всё это время, – Йован не мог заставить себя произнести это вслух: слишком стыдно признавать, что долгое время был неправ. – Всё это время я был к тебе несправедлив».

Адайль слегка удивилась – точнее сказать, насторожилась: пыталась найти подвох в этом внезапном откровении почти незнакомого ей Йована. Но сложно найти то, чего нет: и после затянувшегося молчания, она, наконец, грустно улыбнулась в ответ.

– Что поделаешь, – произнесла она, глядя в костер, и у парня отлегло от сердца: судя по тону он был прощен. Внезапно она подняла глаза, и перехватила его взгляд: – Йован.

Солидного, уважаемого переината воздуха четвертого уровня, аса Солара внезапно прошили теплые мурашки от изгиба едва скрываемой улыбки Адайль Небула, и тона, которым она назвала его по имени.

– Пока мы в экспедиции, тоже можешь называть меня коротким именем, – продолжала сидящая напротив Адайль с той же вредной ухмылочкой, – раз уж теперь мы на «ты».

Йовану вдруг стало очень жарко, хотя костер, наоборот, почти потух в ночи.