– Идём отсюда. – Он взял девочку за руку и потянул за собой.

Бетти не сопротивлялась. Не то чтобы ей было всё равно, куда идти, но она не знала, где находится, и вообще мало что понимала (кроме того очевидного факта, что нигде поблизости от улицы Высоких Осин не было места, носившего название Тени). Поэтому возможность пообщаться с местным жителем она упускать не собиралась. Тем более с таким странным. Который, судя по всему, мог дать ответы на многие вопросы. Например, как выбраться из этого места?

Человек в клетчатой рубашке шёл вперёд широкими, размашистыми шагами; у него были длинные ноги, и он легко переступал через камни и коряги, то и дело встречающиеся на пути. Бетти считалась высокой девочкой, в классе мисс Сюзи Гвинн она вообще была выше всех, кроме, разве что, Артура Нима, но своему неожиданному спутнику она едва доставала головой до плеча. Поэтому ей было сложно идти с ним наравне, несмотря на то что он вёл её за руку: очень скоро она выдохлась и взмолилась о передышке.

– Я думаю, уже можно устроить привал, – огляделся человек в клетчатой рубашке. – Мы достаточно далеко ушли от того места, где ты появилась. Можно надеяться, что здесь нам ничего не угрожает.

– Да уж… – Бетти всё ещё пыталась отдышаться после забега по лесу. В боку отчаянно кололо. – Теперь вы мне всё расскажете? Что за Тени? Где мы вообще? И кто вы такой?

Человек в клетчатой рубашке звонко рассмеялся.

– Как невежливо с моей стороны! – воскликнул он. – Я не представился и твоего имени не спросил. Совсем растерял все манеры. Меня называют Рубашечник. Это потому, что я всегда ношу эту клетчатую рубашку. А тебя как называют?

– Бетти, – сказала Бетти и тут же спохватилась: – То есть, конечно же, Элизабет. Элизабет Бойл.

И она неуверенно протянула ему руку. До сих пор ей не приходилось проявлять манеры на лесных тропинках.

– Но можно же Бетти? – уточнил Рубашечник, вежливо пожимая её пальцы.

– Можно, – кивнула Бетти и села прямо в траву. Она чувствовала себя очень вымотанной. Она и без того уже так долго жила из последних сил из-за Ткачихи… Прогулка по лесу стала последней каплей. Возможно, если бы она была одна, то легла бы в мягкую хвою и поспала немного, но сейчас ей больше всего хотелось расспросить своего нового знакомого обо всём.

– Рубашечник – такое странное имя… Оно больше похоже на прозвище… Простите.

– Тебе не за что извиняться, – поспешил успокоить её Рубашечник. – Это ведь на самом деле прозвище. Своего настоящего имени я не помню. Я слишком поздно попал сюда.

– Сюда – это в Тени? Как вы сюда попали?

– Я… меня расплели.

– Вы уже говорили. Ткачиха, да? – Бетти невольно понизила голос.

Рубашечник печально кивнул:

– Да. Ткачиха расплела мою жизнь, и с тех пор я брожу по Теням и пытаюсь вернуть её обратно.

Голоса – живые, слишком живые для этого тихого места – раздавались совсем близко.

Ткачиха смотрела сотней глаз, как двое шли по лесу, по обманчиво светлому лесу, свет в котором был лишь отражением её первозданной тьмы.

И предвкушала.

– Я был циркачом. Ездил с бродячим цирком, показывал разные фокусы. – Рубашечник опустился рядом, взял веточку и начал выписывать на песке бесформенные узоры. – Жил в вагончике, ездил из города в город, репетировал каждый день – и это было весело. Новые города и страны, никаких границ, постоянно новые люди, новые встречи и знакомства. Мне всё это нравилось до поры до времени. Мои родители тоже были из цирка, у нас был целый семейный номер, мы акробаты… А потом всё изменилось. Новые люди, новые места… Одним словом, однажды я влюбился и захотел всё изменить. Осесть, остепениться, завести маленький домик, может быть, даже получить образование. И тут выяснилось, что это совершенно невозможно. Нельзя просто взять и оставить цирк. Если ты так сделаешь, то на тебя косо посмотрит твоя бродячая семья и не примут там, в большом мире извне. Потому что для них ты другой, неправильный, ты – развлечение, минутная вспышка… В общем, не получилось. А семья… Они, конечно, приняли меня назад, но… Они сочли, что я их предал. Всё равно всё изменилось. Осталось только одиночество. Моя возлюбленная оставила меня, а ведь она была моим светом. Этот свет погас, и наступила тьма. Было паршиво. В какой-то момент я проснулся и понял, что не хочу ничего. Даже вставать с постели. Но всё равно вставал и шёл на арену. И вот тогда я захотел, чтобы мою жизнь у меня кто-нибудь забрал и выдал вместо неё какую-нибудь другую. А лучше просто забрал. Чтобы меня никогда больше не существовало… – Рубашечник замолк. Глаза его погрустнели.

– И тогда пришла Ткачиха и расплела вашу жизнь? – осторожно спросила Бетти.

Рубашечник кивнул:

– Так и произошло. А я ничего не замечал до самого последнего момента. Только всё меньше и меньше хотел жить. А однажды всё закончилось. Я открыл глаза и был уже здесь. И не помнил ни кто я такой, ни откуда…

– Но ведь вы сейчас рассказали мне свою историю, – не поняла Бетти. – И тут же говорите, что не помните…

– Я не помнил её тогда, – поправил Рубашечник. – Я не умею бездельничать. Просто не приучен к этому. Поэтому я решил, что не буду бесцельно бродить по Теням. Однажды я заметил, что вокруг меня столько нитей… И они все разные. Я попробовал ухватить одну, другую… Ничего не происходило, пока однажды мне в руки не попала нить, которая завибрировала в руках. – Он немного приосанился и повеселел, явно довольный собой. – Не помню, как именно я решил попытаться её съесть, но я это сделал. В тот же миг я вспомнил цирк. Это было первое воспоминание, которое я нашёл. И с тех пор я решил во что бы то ни стало собрать свою память обратно. Видишь, мне это уже удаётся. И с каждым разом всё лучше и лучше. Та нить, благодаря которой мы с тобой встретились, как раз вернула воспоминания о любви… И о последствиях, к которым любовь может приводить. А вот имени своего я всё никак не найду.

– И давно вы… так?

– Очень давно, – печально ответил Рубашечник, и Бетти решила больше не уточнять.

– Знаете, Ткачиха ведь и мою жизнь плетёт. Я пришла сюда, в этот мир, по собственным нитям. Вышла из своей комнаты и провалилась в какую-то непроглядную темень. Сначала думала, что умерла, потом – что уснула… Но всё по-настоящему, как бы невероятно это настоящее ни выглядело. Знаете, сегодня же мой день рождения… – Бетти растерянно осеклась. Она совсем забыла про день рождения! Как она могла…

Может ли получиться так, что она забудет и про другие свои дни рождения, и про маму и папу, и про Артура Нима, и про школу, и про книжки? Станет бродить без памяти и цели здесь, как этот человек в прошлом… Бетти вздохнула.

Рубашечник же, услышав её, оживился:

– Правда?

– Правда, – кивнула Бетти. – Мне исполнилось двенадцать. Сейчас я должна сидеть в красивом платье за столом и слушать поздравительные слова, которые вежливо говорят Энни Мораг и Клара Поул, которых позвала мама, потому что этого требуют приличия.

– Это очень печально – встречать свой двенадцатый день рождения с людьми, которые с тобой только ради приличия, – сокрушённо покачал головой Рубашечник. – А как бы ты хотела отпраздновать?

– Я… Я бы пригласила Артура Нима – это мальчик из моего класса, он очень умный, – и мы пошли бы на дискотеку в клуб «Носферату». Там очень здорово: всегда приглушённый свет, соответствующая музыка, и вообще…. Самое готичное место в городе! Но меня туда пока не пускают, туда до шестнадцати лет нельзя. А раз не получится по-моему, почему бы и не порадовать маму? – Бетти пожала плечами.

Рубашечник внимательно смотрел на неё.

– Пошли, – наконец сказал он и поднялся с земли.