К концу XIX века здешние места были надежно прикрыты от враждебных вылазок с территории Ирана. Слишком уж тягостные воспоминания оставили о себе работорговля и разорительные набеги. А вот процветавшая пышным цветом контрабанда через границу долго считалась вполне себе обыденным занятием. «Разве торговля с иранскими сородичами преступление?» – удивлялся местный люд, ловча, изворачиваясь и охотно подпитывая взаимную нелегальную торговлю. Искоренить эту дурную привычку пограничникам долго не удавалось. Так и жили, постепенно наводя «революционный порядок». Поначалу этим занимались русские казаки – надежные стражи границ царской империи. После эстафету охраны государственных рубежей подхватили, сменяя друг друга, солдаты-срочники, призываемые из Украины, Молдавии, Сибири, некоторых центральных районов России и Урала. Причем делали это на совесть. Стерегли рубежи Родины как порог отчего дома. Отсюда и уважение, которое ни за какой бакшиш не купишь.

Когда-нибудь время безжалостно сотрет следы крови и пота защитников этих рубежей. Исчезнут, превратясь в пыль веков, камни, на которых кто-то старательно нацарапал штык-ножом свое личное послание потомкам: «Держим границу крепко». И подпись – есаул Голота. «С нами Бог» – казаки Голованов, Чеметьев, Ряшкин, Матузин. Надпись ротмистра Сотникова уже почти нечитаема. Впрочем, как и хорунжего Астахова. Кто они, эти безвестные ныне герои, стражи границ? Мы наверняка никогда не узнаем подробностей их биографий, но, когда присядешь на помеченный автографом камень, коих все еще немало на участке Среднеазиатского пограничного округа, сердце наполняется чувством гордости и уважения. А еще – сопричастности к тому великому делу, которому они служили и которому ныне служим мы, пограничники 70-х.

Примечательно, что солдатский труд всегда высоко ценился местными жителями, а пограничники были желанными гостями в любом доме. В исторической памяти туркмен применительно к русским не сохранился уничижительный термин «завоеватель». Скорее это был брат и добрый наставник, привнесший разрозненным, вечно враждующим между собой кочевым племенам ростки цивилизации, духовности, технического прогресса и всестороннего развития. Брат, который ничего не навязывал, не диктовал свою волю, но с готовностью делил пополам последнюю лепешку чурека. А еще удивлял своим упорством в преодолении трудностей, достижении поставленных целей.

В той же логике складывались отношения пограничников, преимущественно славян, с коренными жителями туркменских аулов, приверженцами ислама. Разгром басмачества в 30-х годах прошлого века, победа русских войск над многочисленными, но слабо обученными бандами местных баев некоторое время саднили сердца воинственной части туркмен. Однако продолжалось это недолго, поскольку не было питательной почвы для конфликта. Продвигаемые иноверцами лозунги о свободе и справедливости, передаче наделов земли беднейшим дехканам, образовании детей и уважительном отношении к женщине-матери грели сердца подавляющей массы местных жителей, множили число сторонников «победы социализма».

Мне могут возразить: лозунги хороши, но жизнь часто вносит свои коррективы. И далеко не всегда в лучшую сторону. В этой связи уместен вопрос: а что же подпитывало на протяжении свыше полувека взаимные дружеские чувства? Скажу определенно: отнюдь не партийные лозунги и начальственные установки. Дружба пограничников и жителей этих удаленных мест складывалась постепенно, кропотливо, по кирпичику. Каждый из которых состоял из поступков, готовности по первому зову протянуть руку помощи, поделиться последней лепешкой чурека, не колеблясь спасти чью-то жизнь. И, конечно, из духовной близости, общих моральных и нравственных принципов людей, не привыкших держать камень за пазухой. Пограничники всегда говорили то, что думали, не допускали подлости и предательства, умели прощать и ладить, находить выход из общих проблемных ситуаций.

О двух таких случаях, вполне себе будничных, рассказал нам по пути следования майор Подолякин.

– Под гусеницу трактора во время уборки урожая случайно угодил мальчишка лет двенадцати. Сложный перелом ноги, большая кровопотеря. Малейшая задержка по времени и – неминуемый летальный исход. Семья в отчаянии! Что предпринять?

На машине заставы, что оказалась поблизости, быстро доставили пострадавшего в больницу, а затем еще и прямое переливание крови произвели, благо группа крови одного из солдат подошла. Новость о «кровной дружбе» пограничников и туркменской семьи тогда молниеносно облетела не только местный аул, но и весь район, была опубликована даже в республиканских СМИ. К счастью, жизнь подростка была спасена. Семья пострадавшего, как и весь приграничный аул, отныне были накрепко, «кровными узами», связаны с пограничниками. И это был только один такой «кирпичик».

В другом случае, совсем недавно, экзамен на высокий профессионализм пришлось держать находящемуся в служебной командировке поблизости от туркменского аула Дайне капитану медицинской службы Сергею Маринину. Внезапные роды у молодой женщины спровоцировало ее нечаянное падение у горного ручья. Большая кровопотеря, угроза жизни ребенку. И снова счет шел на минуты. Эвакуация больной была проведена силами санитарной авиации. При этом наш военный врач до последней минуты не отходил от больной, сделал все, чтобы она поправилась, стала счастливой мамой. Разве такое забудешь!

Но чаще всего на характер взаимоотношений влияли ситуации чисто будничного, прозаичного характера. Скажем, местный колхоз при случае всегда выручал пограничников сеном, соляркой, тракторами для вспашки контрольно-следовой полосы, запчастями для машин. Никто не говорил вслух, но все понимали: не о себе хлопочут пограничники, о нуждах надежной охраны государственной границы страны пекутся. Именно осознание важности общего дела, взаимное бескорыстие были той цементирующей основой, которая сплачивала воинов в зеленых фуражках и жителей приграничья, придавали их взаимоотношениям особую ценность.

Урывки встреч с нохурлинцами, а также опытными пограничниками то и дело приходили мне на память, пока наша колонна с черепашьей скоростью, не более 5–7 километров в час, медленно ползла по намеченному маршруту.

Майор Подолякин деликатно помалкивал. Он давно обратил внимание на провалившихся в утреннюю дрему молодых лейтенантов, вырвать из которой их не могли самые крутые раскачивания УАЗика и резкие скачки на ухабах. По неписаным правилам старший машины даже слегка вздремнуть права не имел. И дело здесь не столько в уставных требованиях, сколько в жизненном опыте. Поглядывая на спящего старшего машины, тут же начинал клевать носом водитель. А это уже опасно! Тут под угрозой жизни всех попутчиков.

– Тормозни-ка вон у того ручья, – приказал Подолякин водителю.

Минутная остановка. Умылись ледяной водой, размялись – и снова в путь.

Сопят лейтенанты. Поглядывая на них, майор о чем-то задумался. Как выяснилось, о том, как сам когда-то, получив приказ, добирался на свою первую пограничную заставу Тагарёво. Самую трудную, высокогорную, зимой просто недоступную в силу суровых климатических условий. Следовавшая с ним молодая жена, невысокого росточка, совсем хрупкая симпатичная девушка, которую Подолякин неизменно называл «мой Галчонок», наверняка испытывала ужас от нависающих горных скал и обрывов, узкой, извилистой дороги, ведущей, казалось, к вратам самого ада.

На границе полно непредвиденных ситуаций. Вот и в этот раз случилось так, что старенький автомобиль заглох у самого подножия горного хребта и добираться далее к месту службы молодой семье пришлось в конном строю. Хорошо кобылу для жены молодого офицера солдаты подобрали смирную, с ленцой. Своего же коня он тогда едва сдерживал, не особенно беспокоя шенкелями, притормаживая натянутыми поводьями. Как умелый кавалерист, получивший превосходную выучку в Алма-Атинском погранучилище, Подолякин прекрасно знал: если один конь выходит из-под контроля и срывается в галоп, остальные понесутся за ним с той же резвостью и неукротимостью. Ахнуть не успеешь, как шею свернешь!