– Умолкни, – проворчал Анубис и нехотя сел рядом, искоса посмотрел на довольно улыбающуюся девушку и добавил уже более снисходительно: – Зачем звала?

– Не почувствовала тебя нигде, подумала, что ты опять… – она отвела глаза и с горечью в голосе довершила фразу: – Принимаешь подношения своих жрецов.

Анубис смягчился и решил не возражать Бастет.

– Скажи, ты что-то чувствуешь? – деликатно, видя, как девушка наливает в бокалы вино, до этого бутылка с которым стояла на низком столике с витыми толстыми ножками.

– А ты? – и подала сосуд ему в руки, сама отпивая из своего.

Анубис взболтал напиток, глянул в кроваво-красный пьянящий водоворот и вновь воззрился на девушку.

– Я действительно был на Земле, – после недолгого молчания произнёс он, ожидая любой реакции.

– Тебя до сих пор волнует Амон-Ра? – спросила она, вновь делая глоток.

– Опасность, которую никто не видит: мы стали забывать о том, что мы вечные, но не бессмертные, никто не видит последствий, никто не хочет объединяться против висящей над нами угрозы, дядя тоже этого не понимает, Осирис вцепился в свой престол, носится с ним как с писаной торбой, отец ушёл в пустыни, сделав их оплотом своего безумия, губя на всякий случай любого, кто имел неосторожность оказаться в его царстве в одиночку, потерянного, – он немного помолчал, сделав глоток, вино отозвалось тягучей пряной сладостью на языке, скатившись в горло, расслабляя мужчину. – Мне поверил лишь Гор, принял мои предчувствия…

– Вы украли Анх, – возмутилась Бастет, и её глазки зло сощурились, блеснув зелёным огнём.

– Он там, где его никто никогда не найдёт: потерян во времени, пространстве, во всех мирах, даже я не знаю, где он, – произнёс Инпу, словно бы бросая ей вызов.

– И ты ещё хочешь, чтобы к вам с Гором не относились как к нашкодившим мальчишкам? Скажи спасибо, что Нефтида не развеяла вас по ветру, – фыркнула Бастет и потянулась к столу, беря оттуда виноградную кисть, отщипывая одну ягоду и быстро кладя её себе в рот.

Инпу усмехнулся: Бастет была очаровательна даже в своём гневе, впрочем, как и в распутстве и наивности одновременно.

– Исида и Нефтида покорились воле мужей, остальной пантеон даже не высказался… – мрачно напомнил ей Анубис.

– Но ведь наше существование ничего не нарушило, а значит, и угрозы завладения власти кровавым Амон-Ра нет, – возразила ему девушка и заметила, что на его лбу забилась напрягшаяся венка, хотя по нему и невозможно сказать, что он волнуется.

Когда он заговорил, то его голос лишь порывами выдавал его гнев:

– Мы существуем вне времени, ты права, а значит, отсюда все сделали вывод, что с нами ничего не может случиться, но как же вы все ошибаетесь, когда думаете, что наш мир никак не связан с миром людей: мы взаимосвязаны, как переливающиеся сосуды, да, мир богов неизменен, но это утверждение не относится к миру людей, он подвижен, как ртуть, люди независимы со своей свободой воли, выбора и действий, их знания пространны, частью, кстати, мы делились с ними, они почти что боги, по образу и подобию нашему, только без вечности, будь у них она – нас бы смели с лица Дуат и наступил бы действительно хаос, но не тот, который явился для нас Демиургом, а такой, что камня на камне не оставляет, сворачивая историю в тугое кольцо, смыкая до маленькой точки, стирая в ничто.

Бастет лишь молча кивнула, его слова были убедительны, и где-то глубоко внутри себя она понимала, что он прав. Между ними возникло напряжённое молчание. Девушка не торопила мужчину, она чувствовала, что его гложут сомнения, и ей было немного обидно оттого, что Инпу сомневается: доверять ей или нет.

– Меня что-то вытянуло в мир людей, – произнёс он осторожно, ставя почти нетронутый кубок обратно на стол.

Бастет внимательно посмотрела на него.

– Анх? – кажущаяся легкомысленной, девушка таковой на поверку не была, обладала живым гибким мышлением и умением задавать нужные вопросы, бьющие по своей сути прямо в цель.

– Он не должен был проявиться, никогда, напротив, должен был кануть в лету вместе с той девочкой, – Анубис помрачнел.

– А что, если кто-то предпринимает действия по его поиску? – подтолкнула она его к мысли.

– Если бы Анх был в мире богов, Амон-Ра уже бы взобрался на престол, заставив подчиниться себе всех, кроваво подавив любое сопротивление, а для людей наступил бы Судный день… – Анубис осёкся, видя, как бледнеет лицо Бастет.

– Среди людей ещё опаснее, – произнесла она, ей передалось состояние Инпу.

– Повторюсь, у людей есть огромное преимущество перед миром богов: когда-то Хаос создал их независимыми от наших решений, даже если они и соглашались с нашими законами, то делали это по своей ВОЛЕ, их можно заставить, запугать, уговорить, договориться, но склониться перед нами или обстоятельствами они могут только сами, – произнёс он воодушевлённо.

Бастет улыбалась.

– Любишь ты этих нагих созданий, – пошутила она и растянулась на боку, не сводя с него взгляда.

– Если бы ты когда-нибудь держала на руках человеческую Душу, их Ка, ты бы тоже любила их, они такие свободные, они удивительные, даже самые отъявленные злодеи, и если бы последние знали, что их ожидает на нижних этажах Дуата, то никогда бы не совершали то, что творили на Земле, – заключил он.

– Ты ничего не можешь сделать, Инпу, человеческая воля… – напомнила богиня и потянулась совсем как кошечка. – Но к кому привело тебя проведение? – заинтересованно спросила Бастет.

– К женщине, – серьёзно ответил он и увидел, как она до белков завела глаза вверх.

– Как будто мало тебе было Разии… – проговорила она с упрёком, мгновенно переставая быть серьёзной и сосредоточенной.

– Бастет… – начал было Анубис.

– Хорошо, ни слова о твоей любви любовной к одной из своих жриц, – проворчала она, насупившись.

– Ты меня упрекаешь так, словно бы сама не содержишь гарем или другие боги себе в чём-то подобном отказывают, – он свёл брови, как будто одновременно оказался рассержен и удивлён, – Разия такая же, как все остальные жрицы, одна из, и не с ней я сейчас говорю о важном для себя да и для всех богов, а с тобой.

– О, ты даже своих наложниц жрицами называешь, – лёгкий хохот. – Хорошо, – примиряюще произнесла Бастет, ослепительно улыбнувшись, – и что случилось?

– С ней что-то произошло, ей нужна моя помощь, но то, что притянуло меня к ней, ослабло, и я вновь оказался в Дуате, и сейчас я думаю, что твой призыв никак не повлиял на это, просто нить взаимодействия по каким-то причинам ослабла, – он задумался.

– Ты чуешь её? – спросила она с любопытством, вглядываясь в его глубоко-синие глаза, которые сейчас подёрнулись серьёзной думой, делая его ещё более привлекательным. – Что твой внутренний зверь говорит тебе? – Бастет провела рукой по его прямому носу, тронула чувственные полные губы, задела подбородок, увидев, как под её задумчивыми, погружёнными в воспоминания прикосновениями он поднял уголок рта в усмешке.

– Больше нет, – ответил Инпу, деликатно отводя её руку от своего лица.

Она вздохнула:

– Посоветуйся с Маат.

– Пожалуй, да, может, с Сешат…

– С этой злобной сумасшедшей старухой?! – вскричала та, и её передёрнуло.

Губы Анубиса слегка тронула улыбка, и подначил подругу:

– Ты злишься на неё только потому, что она отказала тебе в предсказании? Но ведь это её право, она может соизволить, и ты будешь видеть свою судьбу, хотя зачем тебе это надо, всесильная и вечная Бастет, берущая от жизни всё, что только ни захочет?

– Зато тебе она благоволит, – с ноткой зависти ответила она ему. – Ты мрачен, нелюдим и вечно торчишь в своём нижнем Дуате, почему старушка так печётся о тебе?

– Спроси её сама, – немного свысока, – я же принимаю её дар без вопросов, как и она мой.

– Может, тогда с Нефтидой? – спросила она очень осторожно, проследив за тем, изменилось ли выражение лица Инпу.

Тот выпрямился и до остроты челюсти сомкнул зубы.

– Я не буду советоваться с этой женщиной, – глухо проговорил он.