«Найдёшь то, что не терял, но то, что ищешь», – звуки мелодии и видение звёздного неба сложились в единое понимание, ясное, но неочевидное для Инпу, несозревшее, но зреющее.

Слух резанул отчаянный вскрик огромной птицы с головой египетской красавицы. Чувство очарования и лёгкости мгновенно исчезло, и в его удивительного небесного цвета глаза смотрели её чёрные, как сама ночь. Маат – владетельница мудрости всего мира и необъяснимого Хаоса. С лёгким хитрым прищуром взгляд был пронзителен и одновременно грустен. Как будто она знала что-то больше, чем все остальные равные в знании боги вечного пантеона. Птица издала звук возмущения, и богиня с улыбкой повернулась к ней, делая знак, чтобы та, сорвавшись с диска Луны, оставив его покачиваться, подлетела ближе.

– Ба, узнаёшь ли, кто у нас в гостях? – спросила Маат птицу.

Пернатое создание по-птичьи покрутило головой и совершенно по-человечески произнесло, усиленно выговаривая букву «р»:

– Живой снаружи, мёртвый внутри.

Анубис напрягся, понимая, что птица высказала резюме его мыслей о самом себе.

– Глупая Ба, – с гневом произнесла Маат и хлопнула ладонями, мрачнея вместе с Инпу.

Птица исчезла, не успев взмахнуть крыльями.

– Анубис, – произнесла та и поклонилась, сложив руки крест-накрест на груди.

Мужчина поклонился следом за ней и, вставая, заметил на себе её внимательный взгляд.

– Давно ты не был у старушки Маат, Инпу? – она немного помолчала и указала на пространство рядом с собой, где тут же появилась скамья.

Они присели всё так же молча. Анубис упёрся одной рукой о колено.

– Я не буду велеречивым и многословным, как Гор, я скажу прямо, зачем пришёл, от тебя лишь прошу молчания: ни словом, ни делом, ни помышлением, никому, – взглянул прямо в бесхитростные глаза.

– Ты опять об Амон-Ра? – спросила мягко, стараясь не обидеть, и тут же добавила, повторяя за ним: – Ни словом, ни делом, ни помышлением, никому.

– Сегодня нечто вызвало меня на Землю, не моя воля, не богов, чья же? – спросил Инпу и проследил за тем, как её мягкая прохладная ладонь опустилась на его голову, словно в благословлении.

– Эта женщина, отчаявшаяся и отчаянная, если эта воля ничья, тогда так велит Хаос, – вынесла она вердикт и убрала руку. – Возможно, тебе поможет Сешат увидеть судьбу, я лишь вижу мудрость, скрытую в этом хрупком существе, данную тобой…

– Погоди, – вскричал Анубис, – я не знаю её… никогда не знал, она в той части времени, которое не верует… – неожиданно он осёкся, а Маат пыталась понять, о чём он думает. – Но она как будто уже где-то видела волка… я не заметил удивления в её глазах, она словно обречена знать, что я – неизбежная часть её жизни, что я присутствую в ней, не смирившаяся, потому что я для неё как стихийное бедствие или зима, которую надо переждать…

– Не поймёшь, пока не узнаешь, – Маат призадумалась, склонив голову. – Так или иначе Хаос столкнёт вас, слушай чутьё зверя, оно тебя никогда не подводит, верно?

Анубис горько хмыкнул.

– Ты промолчала на том собрании Эннеады, ты не сказала ничего в мою защиту, не встала на мою сторону, а ведь я видел в твоих глазах согласие с моими словами и доводами, – вскинув подбородок, чтобы он перестал дрожать.

Маат положила свои мягкие ладони на его и заглянула в глаза, а ему показалось, что в самую душу:

– Судьба непредсказуема.

– Так сделай её хотя бы один раз такой, какую сама хочешь, Маат, не подчиняясь воле богов, – горячо предложил тот.

Богиня невесело усмехнулась:

– Ты слишком долго с людьми, Инпу, очень, – затем положила ему руку на грудь в области сердца и продолжила, – я вижу тебя связанным с этой женщиной, но не вижу как – я не Сешат; возможно, если приведёшь её сюда, увижу нечто большее.

– Время жриц закончилось, – возразил ей мужчина.

Маат лишь улыбнулась, Ба резко вскрикнула.

– Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, – её слова означали конец аудиенции, и Инпу, встав, вежливо поклонился, поспешив выйти тем же путём, что и вошёл, из дворца самой Мудрости.

Но ему не суждено было добраться до Сешат. Анубис почувствовал ту же неизбежность, что привела его на чёрную дорогу с зернистой структурой, к той белокурой девушке, что так отчаянно предупреждала его об опасности.

Вестибюль Дворца фараона. Только доверенные лица.

Мужчина средних лет стоял возле замкнутых дверей в покои фараона, держа в руках небольшую коробочку. Он немного волновался. Новый молодой фараон был невоздержан на эмоции и скор на расправу, но обладал живым умом, и мужчина надеялся, что он не перенял привычки своего отца и не хотел в корне изменить верования египтян.

Двери распахнулись, и оттуда вышел высокий мужчина, нынешний визирь фараона, и сановники поклонились друг другу. Тот сделал жест, чтобы он следовал за ним.

– За Вами прислали, потому что правитель не спал всю ночь, боли мучали его, – произнёс, поясняя высокий мужчина.

– Почему раньше не позвали? – спросил приглашённый и осёкся под суровым взглядом сановника, приближенного к фараону.

– Царь молился Амон-Ра, – был кратким ответ.

Гость слегка поклонился, скрывая ехидную улыбку, крепче сжимая в руках коробочку, при ходьбе побрякивающую хрустальным перезвоном. Войдя в будуар Правителя, оба остановились у входа.

– Заходите, – проговорил слабым голосом молодой мужчина, полусидевший-полулежавший на высокой кушетке.

Два огромных охранника покинули помещение, как только долговязый мужчина сделал им знак, а держащий коробочку в руках был подозван к себе самим Царём.

– Оставь нас с Имхотепом наедине, – повелел тот своему сановнику, и за спиной мужчина услышал звук закрываемой двери.

Тот, кого назвали Имхотепом, быстрым шагом прошёл к столику рядом с кушеткой фараона и, шустро достав две склянки, смешал их содержимое – на глазах из бурого цвет превратился в глубокий синий – и с поклоном дал выпить царю. Тот, не ожидая и не медля ни минуты, одним глотком выпил содержимое, чуть сморщившись и откинувшись назад на подушки.

– Теперь мазь, – пояснил Имхотеп и достал сосуд с вязкой жидкостью.

Царь вздрогнул, когда та из сосуда перекатилась на его сначала одну ногу, затем на другую. Имхотеп аккуратными движениями стал втирать мазь в щиколотки, а затем и во всю поверхность стопы и выше, поднимаясь к коленям, чувствуя под ладонями, как расслабляется молодой мужчина.

– Амон-Ра, бог отца, молчал всю неделю, хотя я молился ему неистово, не вставая с колен, превозмогая чудовищную боль, – фараон уже говорил бодрее, хотя в голосе всё ещё чувствовалась хрипотца, – я не смог сомкнуть глаз из-за неё; ответь мне, жрец, почему он не пришёл и не облегчил мою боль, как это сделал ты, и в течение двух взмахов ресниц она погасла, как звёзды на рассвете?

Имхотеп поклонился и произнёс:

– Я всего лишь Твой слуга, о Царь, великий помощник Ра, я – никто, песчинка под ногами богов, но Инпу даровал нам мудрость, он даровал ключи от многих болезней, даровал секрет погребения и сохранения тела после смерти.

Вновь поклонился.

– Значит, Амон-Ра – мёртвый бог? – сделал вывод Царь, поведя кончиками пальцев и блаженно вздохнув от облегчения.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.