— Добро пожаловать в Зев Смейли, лорд-канцлер.

— Я явился не слишком поздно, чтобы заставить вас волноваться?

— Было бы предпочтительнее, если бы вы явились несколькими часами раньше.

Она заставила себя улыбнуться, хотя знала, что находится на грани срыва.

— Но мы все же очень рады вам, милорд.

Почему и как он оказался во главе этой группы копейщиков не имело значения. Теперь он все контролировал, а значит, все будет хорошо.

Шагнув из тайного хода, Барсук салютовал Ловкостью.

Лицо лорда-канцлера было при дворе притчей во языцех. Ничто не являло собою большую загадку. Послы множества стран могли бы засвидетельствовать, что единственными, проявляемыми им эмоциями, были те, что он сам желал показать. Но брови Дюрандаля взлетели, когда он заметил пятна крови и этот особенный серебряный завиток. Наверняка он вспомнил ту давнюю битву у Уотерби, что наградила его репутацией величайшего из Клинков. Нахмурившись, он уставился на кошачий глаз в рукояти рапиры. Так же хмуро он глядел на залитое кровью лицо.

— Я видел тебя раньше... не в гвардии.

— В Айронхолле, лорд-канцлер, — сказала Изумруд. — Имею ли я честь представить Первого Кандидата Барсука?

Барсук с иронией кивнул.

— Некогда бывшего Беваном Смейли из Зева Смейли. Некогда вы встречали моих братьев.

В ответ на эту новость лорд Роланд позволил себе удивленно моргнуть. Затем он посмотрел на возникшую рядом третью фигуру.

Дело было сделано. Он побледнел. Глаза его вылезли из орбит. Челюсть отвисла.

— Вы вовремя, канцлер! — загремел король Амброз. — Что тебя задержало, друг? Мы были серьезно обеспокоены твоим опозданием. Нет, нет. Не надо вставать на колени.

Когда рассказ был закончен, два копейщика, не уступавших высотой ели, проводили Барсука к дому. Упав на первую попавшуюся кровать, юноша проспал до самого вечера, и даже тогда его смог разбудить лишь голод. Вымывшись, переодевшись и поев, Барсук начал снова ощущать себя живым. Он надеялся, что состояние это не окажется слишком недолговечным.

Все еще под конвоем, он был доставлен в кабинет главного дома, чтобы встретиться с лордом Роландом. По пути он встретил вторую процессию — короля Амброза, сопровождаемого четырьмя солдатами. Хотя в этом случае они были скорее стражами, чем тюремщиками. Король улыбнулся ему восторженной улыбкой Варта. Он все еще был облачен в одежды адепта, то есть в мантию с капюшоном, которая была слишком мала для него. Возможно, в Нифии не нашлось одежды таких больших размеров, или же лорд Роланд как можно дольше желал скрывать пребывание здесь столь известного лица. Барсуку было приятно узнать, что рядом будет присутствовать свидетель. Он понимал, что его проблемы еще очень далеки от завершения. Если последний из Смейли просто утонет в реке — отпадет надобность в решении множества сложных вопросов.

Сестра Изумруд тоже была здесь. Она сидела на табурете и беседовала с канцлером, находившимся напротив. Должно быть, из Уотерби прибыл её багаж, а потому она была облачена в снежно-белые одежды и высокий атур Сестринства. В роли мальчишки она казалась какой-то неправильной. Слишком неловкой, хотя, без сомнения, упрямой. Но став молодой женщиной, Изумруд излучала уверенность и решительность, что при этом не мешало ей быть женственной. Барсук подумал, что, быть может, не каждый придворный холостяк ничком рухнет к её ногам, но толпа будет внушительной.

Канцлер, с покрасневшими от усталости глазами, едва ли, уподобившись своим посетителям, провалялся весь день в кровати. Огромная стопка бумаг была рассортирована по кучкам. Свечи сильно оплавились. Когда пару ввели в комнату, мужчина не поднялся со своего места. Мгновение казалось, что они так и останутся стоять. После этого в помещении появилась еще пара стульев, а дверь была закрыта. Четверо собеседников остались в этой жалкой комнатушке наедине.

Роланд оглядел собравшихся.

— Я выражаю восхищение мужеством и преданностью сестры Изумруд. Она единственная вышла из этой ситуации с честью, — он бросил пристальный взгляд на сира Доблестного. — Миледи, я приказал утром доставить вас в Ломут. Там вы сможете насладиться гостеприимством сестер, а также отправиться дальше.

— Это очень любезно с вашей стороны, — женщина не бледнела и не краснела.

Она приняла похвалу как должное, но не позволила ей ударить в голову — чего никак нельзя было сказать об одном Клинке, в данный момент отсутствующем.

— Я оставил строгий приказ рассматривать передачу Пичьярда вашей матери, как вопрос безотлагательный. Когда вы достигнете Грандона, все будет готово. Вы же понимаете, что подробности дела Смейли, как и вашего в нем участия не должны стать достоянием общественности?

Дюрендаль повернулся к Барсуку, и время улыбок подошло к концу.

— К тебе, мастер Смейли, у меня есть парочка вопросов.

Барсук заставил себя выдержать этот мрачный взгляд даже не вздрогнув.

— И я отвечу на них, если смогу, Ваше Превосходительство.

— Сопровождая из Айронхолла Доблестного, ты молча ему подчинялся. Если ты считал ситуацию невыносимой — должен был сразу сказать ему об этом и вернуться в школу. Вместо этого, ты принял его приказ уехать, чтобы доложиться сиру Змею. И не подчинился. Ты приехал сюда, в Зев Смейли.

Барсук кивнул. Он решил не умолять сохранить ему жизнь. Если ему суждено умереть на плахе, как Кери, он с гордостью примет свою судьбу. Честь, долг и преданность покинули его. Осталась только мужество.

Не отводя своего пронзительного взгляда, Роланд продолжил.

— Должно быть, ты сдал его колдунам. Они знали о предназначении броши. Но потом ты дал ему нож, чтобы он освободился. Сражался на его стороне. Объяснишь ли ты свои цели? Почему ты сменил сторону и кому теперь принадлежит твоя преданность?

Барсук пожал плечами.

— Кто может в точности сказать, от чего совершил тот или иной поступок? Мотивы могут быть очень сложными, лорд-канцлер.

Великому Дюрандалю ответ не понравился.

— Ты циничен. Я всегда считал долг достаточным мотивом.

— Долг? Я был воспитан в уверенности, что мой долг — убить короля Амброза любой ценой. Даже пожертвовав собственной жизнью. Моя мать заставила меня поклясться в этом на смертном одре.

Наступила тишина.

— Понятно, — холодно сказал Роланд. — И в чем же теперь твой долг?

Барсук не задумывался об этом. Ему потребовалось мгновение.

— Я не думаю, что у меня есть какие-нибудь долги или перспективы в Шивиале, милорд. Полагаю, мне стоит поискать их в другом месте, если у меня будет такой выбор.

Это было слишком похоже на просьбу о милосердии.

Канцлер взял из кучи листок бумаги и протянул его Барсуку. Это было письмо Бевана Смейли, сына Модреда, барона Смейли, в котором тот отказывался от всех претензий на земли и титул барона Смейли, а также от любых заявлений о том, что какой-либо член его семьи когда-либо имел королевский статус в Нифии. Он также обещал покинуть Шивиаль и Нифию как можно скорее и никогда более не возвращаться, а также никогда не сражаться против короля Шивиаля и принца Нифийского. Он заверял, что документ подписан им не под принуждением и без всякого давления. Последние строки, вероятно, были правдой до тех пор, пока он не спрашивал об альтернативах. Но документ был составлен умно.

Барсук потянулся за пером, окунул его в чернильницу и подписал.

— Сестра, — сказал канцлер. — Не были бы вы так добры подписать эту бумагу, как свидетель? Благодарю, — он посыпал чернила песком. — Не могли бы вы оказать любезность, позволив мастеру Смейли поехать завтра с вами в Ломут? Теперь, когда договор с Баэлзами заключен, ему не составит труда найти корабль.

Мужчина бросил кошелек. Поймав его, Барсук по весу понял, что держит золото. Тучи рассеивались быстрее, чем он надеялся. Он будет жить! Он был свободен! На мгновение — в конце концов, он был Смейли в Зеве Смейли — он задался вопросом, не ловушка ли это. Но, взглянув на Дюрандаля, не смог в такое поверить. Этот человек почти светился честностью. Никто не мог усомниться в том, что канцлер заслуживал своей репутации, как и в том, что сила девяти десятых правительства Шивиаля была сейчас по другую сторону стола.